Сентиментальная история

       — Правда ведь, Хамфри?       Хамфри не до конца удаётся понять Хэкера: слишком уж тот налегал на выпивку во время сегодняшнего приёма, так что речь его постепенно потеряла связность, а предложения — стройность. Чиновнику не остаётся ничего другого, кроме как переспросить:       — Прошу прощения, господин министр?       Хэкер благодарит (сэр Хамфри только что подхватил его под локоть, когда политик, собираясь опереться на каминную полку, едва не потерял равновесие) и неверным движением подносит к губам бокал. Умудряется почти промахнуться и не заметить, что бокал всё равно уже пуст.       — Я говорил, что (ик!)… мы друзья, Хамфри. Ведь так?       Сэру Хамфри не очень-то хочется это признавать, особенно сейчас: от Хэкера разит алкоголем, но всё же он кивает и даже с вежливой полуулыбкой.       — Именно так, господин министр, — подтверждает он. — Хотя, должен признаться, я лично не верю в возможность искренней дружбы, если в неё замешаны политика и политики. Но, убеждён, в данном случае наши взаимоотношения (совершенно платонического характера, разумеется, и скорее относящиеся к профессиональной, нежели личной сфере) обладают именно тем значением и глубиной, которые, в самом прямом смысле этого слова позволяют… считать нас друзьями.       Чиновник сомневается, что Хэкер справился бы с его ответом даже в более трезвом состоянии, но тот, услыхав последнюю часть фразы, расплывается в счастливой — и не очень ровной — улыбке: того, что он понял, ему более чем достаточно.       — Чудесно! — восклицает он и от всего сердца — и со всей силы — хлопает сэра Хамфри по плечу. Затем министр шепчет, покачнувшись и придвинувшись, пожалуй, слишком близко: — Тогда можешь звать меня «Джим».       — Ах… это… — сэр Хамфри делает попытку незаметно отодвинуться от политика: — Господин министр, я, пожалуй, всё-таки предпочёл бы…       — Нет-нет-нет! — с жаром протестует тот: — Ты должен звать меня по имени теперь. Мы ведь не… Мы больше не будем видеться так часто… — его голос дрожит. Он вдруг становится очень эмоциональным: — Не нужно больше блюсти ф-фор… формальности. Я ведь теперь буду видеть тебя только… боже, сколько? Раз в неделю? — голубые глаза политика подозрительно блестят. Он начинает судорожно выворачивать карманы в поисках платка.       — Я… мне тоже грустно, гос… Джим, — не совсем понимая, отчего смущается, отвечает сэр Хамфри. Он достаёт свой платок и протягивает его своему — теперь уже с приставкой экс — министру: — Вот так, почему бы вам не взять мой?       — Я буду скучать, Хамфри! — восклицает Хэкер, ставя бокал на каминную полку и разворачивая платок, чтобы хорошенько в него высморкаться. — Это так … так печально! Я никогда не думал… Я хочу сказать, у нас были сложности поначалу… Но мне нравилось работать вместе… Было так весело. Правда.       — Я тронут… Джим, — чуть ли не в первый раз у сэра Хамфри возникает чувство, будто в его словах, адресованных Хэкеру, есть крупица правды. — Но зачем же приходить в такое отчаяние? Вы по-прежнему сможете советоваться со мной когда только пожелаете. Я всегда буду к вашим услугам…       — О, Хамфри, — вздыхает Хэкер: как ни хорош его экс-постоянный секретарь, но слишком уж многословен и уклончив. Промокнув глаза, Хэкер возвращает платок сэру Хамфри, который тут же незаметно кладёт его обратно в карман политика. — … Я тут подумал… Сколько мы вместе? Мы проработали вдвоём три года… почти четыре. И теперь… Так неожиданно! Мы так много не успели! Так много ещё осталось! Мы ещё не изменили мир!       — Действительно, господин министр. Но если вас это утешит — с вами остаётся Бернард.       — О… Бернард, да. Пожалуй, это… это действительно утешает, — Хэкер опять трёт глаза, издав перед этим что-то среднее между хихиканьем и всхлипом. — И всё же… Это прощание, да? Я знаю, мы не всегда ладили… Но я надеюсь, ты не будешь держать на меня зла… и … и останешься на связи. Останешься же? Ведь останешься?       Хамфри на мгновение отворачивается в сторону, чтобы скрыть улыбку.       — Ну конечно, господин министр, — обещает он, поражаясь тому, как быстро некоторые умеют забывать о недавней вражде и обидах.       Хэкер снова берётся за свой стакан, поднимает его, так и не заметив — возможно, от навернувшихся на глаза сентиментальных слёз, — что тот пуст, и провозглашает изменившимся голосом тост:       — За лучшее будущее, сэр Хамфри! — он смотрит пристально и серьёзно на своего бывшего постоянного секретаря: — Я буду скучать.       Хамфри также поднимает бокал, вторя политику.       — Спасибо, Джим.       Про себя чиновник добавляет: «Но я по тебе скучать не буду».       Потому что он не желает, чтобы их история заканчивалась.

***

      Неделей позже сэр Хамфри сидит за рабочим столом в своём новом кабинете, прикрыв глаза в ожидании важного звонка. Джим Хэкер здесь же, напротив него: ёрзает в кресле, постоянно то ослабляет галстук, то поправляет воротник и нервно отбивает ритм мыском ботинка по паркету. Бернард наблюдает чуть издали. Они собрались вместе впервые в новом году — и в первый раз с тех пор, как сэр Хамфри покинул Министерство административных дел. Телефон наконец трезвонит, и Хэкер буквально бросается к столу. Снимает трубку, но — разумеется — не с того аппарата. Во все глаза смотрит на сэра Хамфри, спокойно отвечающего на звонок.       Когда разговор закончен и трубка повешена, Хэкер дрожащей рукой показывает на телефон:        — Ч-что …что, — потом на себя: — Я- я теперь…? — более связно он выражаться сейчас не в состоянии.       С чувством сдержанной радости и гордости за то, чего он добился для Хэкера, сэр Хамфри отвечает:       — Да, господин премьер-министр.       Их история продолжится.