О нелегкой доле оруженосцев

— У-и-и-и! — Кровь Христова и груди Богородицы! — У-и-и-и! — Да заткнешься ты, проклятая тварь! Алан, только-только задремавший, попытался не обращать внимания на шум, но тут по нему промчался поросенок, за которым кто-то гнался. И если поросенок умудрился просто потоптаться, то человек споткнулся о зарывшегося в сено Алана и рухнул сверху, отдавливая то, что еще не успело отдавить шустрое жаркое с острыми копытцами. — Ах ты скотина поганая! — Сам такой, — буркнул Алан и выбрался из-под навалившегося сверху тела, которое при ближайшем рассмотрении оказалось Мачем. — И ты, и хозяин твой обожаемый. — На своего посмотри, предатель! Робин меня хоть в сарай ночевать не выгоняет. — Ну да, он тебя поросят по этим сараям красть отправляет! — Неправда, я сам! — Вот и я сам, — тяжело вздохнул Алан. — Достал? — почти участливо осведомился Мач. — Достал. Настроение у него плохое, а по шее кто получает? Алан! Я что, виноват что он свои горести в кувшине топит? И что по пьяни не соображает. Ты бы видел, какую девицу он вчера приволок, по ночи привидится, топором не отмахаешься. Еще и орал на всю округу, что правильная женщина должна быть бородатой. А утром что? "Алан, ты куда смотрел?!" — передразнил он, закрыл лицо ладонью и скорбно покачал головой. — Нет бы спасибо сказать, что я эту девицу поутру выпроводил огородами, чтобы соседи не увидели! — Понимаю, — Мач порылся во втором мешке и выудил пузатую оплетенную бутыль. — Думаешь, мне легче? Робин вон третьего дня тоже... того. А потом разнес обоз из аббатства и к послушнику домогался, при этом на всю округу вещал, что спасет прекрасную леди и еще всякое... некуртуазное. — Спас? — И спас, и уговорил! А поутру по всему лесу от того послушника удирал, а тот за ним, почитай, голышом носился и распятием огреть норовил. Потому как на трезвую голову Робин что додумался спросить? "А где леди?" — Третьего дня, говоришь? — Алан поскреб в затылке и перехватил у Мача бутыль. — Как же, слышал. Шериф тогда еще лично к аббату ездил, разбираться. Ну и я с Гаем тоже. Два бочонка церковного кагора разбирались. Причем половину Гай изволил в одно ры... лицо уговорить. А после ему Робин померещился, и он за ним гонялся. Трапезную разнес, двум монахам челюсть своротил, телегу во дворе в щепки порубил. А после, прости Господи, в колодец наблевал. — Подумаешь, колодец. Не отлучили же. А вот когда Робина с неделю назад в замок понесло!.. — Помню я, как его понесло, — Алан скривился. — Непонятно, какого дьявола. Ведь за три дня до этого были, утащили все что, не прибито! — Обиделся он, — мрачно ответил Мач. — Вейзи же прием устраивал. А Робин граф, самому королю родня. И его не пригласили! Тем паче вино закончилось, ну, то, которое мы вместе с казной прихватили. — Вот едва закончилось, так и обиделся, думаю? А спальню Вейзи зачем подожгли? И фейерверк в нужник бросили? — У Робина спроси, — развел руками Мач. — А фейерверк хорошо взорвался, Джак постаралась. — Она постаралась, а в замке два коридора дерьмом залило! Не думал, что наша стража столько срет! Только я пристроился в уголке, вина себе налил. Гай в кои-то веки не орет, с аббатисой заезжей общается, а тут вы... И дерьмо по коридору! — Ну, так вышло. — Эх! — Алан махнул рукой. — Ладно бы это только. Так нет же, Гай разозлился. Решил вас найти и проучить. По ночи! В лесу! Хорошо хоть флягу с собой захватить догадался, чтобы греться. Так мы всю ночь по лесу шлялись. С воплями: "Выходи, Гуд, бить буду!" — Ну да! Два раза через лагерь прошли и не заметили! Робин уже думал выйти и сам побить, но того... выход не нашел из хижины. — Н-да... — Правильно говорят: пьянство — зло. — Да не пьянство, а недоёб. — Так ты знаешь? — Знаю. — Угу... Некоторое время оруженосцы молча передавали друг другу бутыль. За стенами сарая завывало, из щелей тянуло холодом. — А с чего они вообще начали-то? — нарушил молчание Алан. — Кажется, с визита тех рыцарей, из ордена. Проезжали почти три седмицы назад. — Помню. Командор ихний в шахматы хорошо играет. — С чего ты взял? — Ну, они с Гаем играли, пока тот в замке гостил. И на охоту вместе ездили. — Вот-вот, а потом Робин стал злой как черт. — А Гай с одной охоты с фингалом явился. — А потом Робин опять заключенных освобождал. Точнее как — мы освобождали, а за ним твой погнался. Уж неясно, догнал или нет. Ты же там был? — Был. Догнал. Поначалу так друг друга честили, что будь это правдой, с ними бы распоследняя портовая шлюха здороваться побрезговала. Дальше кулаками махали. Гай Робина заломал, ну и... — Алан кашлянул. — В общем, когда Гай его мордой в стол и штаны сдирать начал, я от греха в коридор, караулить... Но он тогда не церемонился. — Да помню. Робин после прихрамывал и совсем бешеный был. А потом в лагерь довольный явился, коня приволок и доспехи. — А Гай тогда с речки в одном исподнем вернулся и через всю деревню прошел на потеху крестьянам. Ну и понеслось... — Может, помирятся? Совсем ведь житья не стало. Мач допил вино и отшвырнул пустую бутыль. — Может, — Алан проводил опустевшую посудину тоскливым взглядом и поежился от холода. — Меня вот Гай сегодня из поместья выставил. Велел ночевать, где угодно, и носа в дом не казать. А вина больше нету? — Нету. — Мач тоже поежился. По сараю гуляли сквозняки, да и дверь он прикрыл не слишком плотно. — В поместье тепло, — печально протянул Алан. — А мы тут сиди и думай, как согреться. И выпить нечего. — Точно, — согласился Мач. — Может, сходим? — В поместье? Но Гай велел... — Гай наверняка занят. Мы осторожненько. Туда и обратно. — Ну, давай. До поместья было рукой подать, так что вскоре бравые собутыльники уже стояли у входа и прислушивались. В доме было темно и тихо, даже окно спальни Гая не светилось. Мач и Алан, то и дело останавливаясь, пробрались внутрь и огляделись. — Пошли? — Только ни звука, — Алан бочком просочился в помещение. Мач на цыпочках крался следом. Сквозь узкую щель под дверью из охотничьего зала пробивался отблеск огня от камина. — Ключ от погреба у Дагласа, но в зале всегда держат несколько бутылок. Прямо около двери поставец. — Ага, помню. — Ну, раз... два... Алан взялся за ручку, вдохнул, потянул створку и... они с Мачем ошеломленно застыли. В широком кресле расположился Робин в одних расстегнутых штанах, а обнаженный Гай, оседлав его и упираясь коленями в сиденье, размеренно поднимался и опускался. На мокрой от пота коже обоих играли блики пламени. От двери было видно во всех подробностях, как внушительный член, блестящий от масла, то погружается в крепкий поджарый зад, то почти выходит из него, чтобы в следующий миг снова скрыться внутри. Руки Робина лежали на бедрах Гая, поддерживая и задавая ритм. Когда тот насаживался на него, он поддавал навстречу, но не слишком быстро. — Да сильнее же! — простонал Гай, так цепляясь за плечи Робина, что синяки были обеспечены. — Дай уже кончить... Он опустил одну руку вниз, но Робин перехватил ее и вернул на прежнее место, выдохнув сквозь зубы: — Нет... Извинения пока не приняты... полностью... Алан и Мач, пунцовые, как вареные раки, и с отвисшими челюстями, переглянулись. Не дыша, Мач протянул руку, снял с поставца бутыль и сунул за пазуху. И он, и Алан старались не смотреть в сторону кресла, но глаза невольно так и скашивались туда. Мач зажмурился. Правда, слышно все равно было все. — Робин, пожалуйста... — Гай снова застонал в голос. Алан видел, как по его телу от напряжения проходит дрожь. Робин запустил руку Гаю в волосы и, притянув к себе, поцеловал. После чего сжал, наконец, его член. Судя по тому, что теперь стонали оба, и непрерывно, финал был близок. — Бежим! — прошептал Алан, пятясь. Мач, все еще жмурясь, выбрался в темный коридор. Едва оказавшись за порогом, Алан затворил дверь, ухватил Мача за шиворот и потащил за собой. Тот открыл глаза уже на улице, резко выдохнул, и они рванули к сараю с такой скоростью, что могли претендовать на первый приз на осенних скачках. — Уф! — Облегченно выдохнул Мач, падая на сено. — Чудом не попались. — Да они сейчас и шерифа не заметили бы, вздумай он открыть дверь с ноги и орать так, чтобы в Йорке слышали, — усмехнулся Алан. — Твоя правда, — Мач вспомнил творившееся в зале и порадовался, что в сарае темно, так как его щеки и уши снова заалели. — Вино-то взял? — Одну бутылку. А ты? — А я ни одной. — Больше я туда не пойду! — замотал головой Мач. — Мне тоже жить охота. Но одной нам на ночь мало, — Алан задумчиво посмотрел на него. — Так может, по-другому согреемся? — Это как? — Вот так! — он протянул руку и накрыл ладонью пах Мача. — А что, им можно, почему нам нельзя?