Ой, вот ведь незадача.

- Гойда, православные! Весть у меня срочная! - Гойда! - Гойда! - На хер пошел, - Грязной нехотя оторвался от бутылки и сердито посмотрел на вошедшего в палаты Вяземского. Афоня пропустил это сердечное приветствие мимо ушей и положил на стол груду свитков. Рубившиеся в шахматы Скуратов и Басманов-старший отвлеклись от игрища и с интересом посмотрели на Вяземского, который уже откашливался в преддверии речи. - Значит так, хлопцы. Поставил перед нами Государь задание, к исполнению затруднительное. Нужен нам представитель отечества нашего русского на конкурс заморский "Евровидение". Васёк аж медовухой подавился, остальные опричники лишь недоуменно переглянулись меж собой. - Афонь, ты не заболел? Какое к черту Евровидение? Оно же только в следующем тысячелетии будет! Вяземский хлопнул себя по лбу и указал на груду свитков. - Вы больше блаженных слушайте, что в церквях выступают под дешевый рок-н-ролл. Эти письмеца - негативные отзывы о нашем государстве ввиду ежегодного динамо этого сраного конкурса песен и плясок. Вся Европа уже над нами ржет в открытую! Царь-батюшка наказал нам отобрать среди девок московских одну поголосистее да посистее, чтобы на это языческое празднество спровадить. - Совсем с дубу рухнул... а почему девку? Чем ему добры молодцы не угодили? - спросил обиженный Вася под дружное хихиканье Басманова-старшего с Малютой. - Я могу устроить тебе личное обсуждение данного тезиса с кольями на Красной площади, сокол мой ясный. В общем, срок у нас - неделя, иначе мы и вправду отправимся предаваться содомии с остроконечными предметами, - завершил свою тираду Вяземский. Опричники тяжело вздохнули. Еще и эту ересь заморскую нам на шею тяжелым пудом повесили. - Это какая по счету, Алешка? - Семьдесят третья. - Бл*ть. - Согласен.       Десятый час кряду шло прослушивание московских красавиц. Как и следовало ожидать, никто из них по необходимым параметрам не подходил. Голосистые не обладали телесами, телесастые не обладали голосистостью - словом, даже царские смотрины обошлись опричникам меньшей кровью и меньшим затрачиванием нервов. Тем временем очередная девица не самой приглядной внешности затянула свою песню: Моохнаатый хааам - в протестаантский храм, Крыса сеерая - в закроомааа... - В пятый раз за неделю эту песню выбирают, чуешь? - пхнул локтем Скуратов Басманова. Тот устало кивнул. - Ща до припева допоет и погоним, не волнуйся. Девка тем временем взмахнула рукой и сделала ногой выпад вперед: ТАК ВПЕРЕЕД ЗА ОПРИЧНОЙ ЕЛДОЙ КОЧЕВОЙ В ТЕРЕМА ГДЕ... - СПАСИБО СЛЕДУЮЩАЯ! - выкрикнул Скуратов под истеричный хохот Алексея. Девица обиженно надула губки и вышла вон. - Боже спаси и сохрани, с такими умницами я буду жить вечно, - вытирая слезы, ответствовал Басманов. Тем временем в палаты прошествовала широкоплечая настоящаярусскаябаба с покрывалом, скрывающим лицо. Опричники закатили глаза. - Опять... Девица скинула с лица платок и заорала во весь голос: - А Я ВЗЛЕЕЕЧУ СЛОВНО ЖААААР-ПТИИЦАААААА... - ВАСЁК, ТЫ ЗАЕБАЛ, ИДИ ПОХМЕЛЯЙСЯ В ДРУГОМ МЕСТЕ! Тьфу, бородатая женщина, тоже мне, - теперь уже Скуратов катался по полу от смеха, Басманов же отчаянно фейспалмил. Проржавшись, Малюта просмотрел список. - Лешка, вот мы зря смеялись. Больше никого не осталось. - Предлагаешь вернуть Грязного? - прыснул Басманов. - Знаешь, песня-то у него и вправду хорошая... шучу, шучу, - Скуратов поймал на себе скептический взгляд опричника, - Слушай, а может?.. - Нет, нет и еще раз нет, Наська меня придушит, если узнает про Глашку. - Тогда мы в жопе. - В жопе, - утвердительно кивнул Басманов. - Алексей Данилыч, вас сын на пороге ждет. - Так пущай заходит, чеж он как девица целомудренная жмется. В палаты вихрем влетел разрумянившийся на морозе и гневно сверкающий глазами Федор Басманов. - Батя, ты время видел? Ты же обещал, что мы в семь вечера поедем мне за шмотками в опальные хоромы! - Сына, уйди, папа занят... - Ты обещал! И тут Басманова-старшего осенило. - Федь, ты мне тут на днях про девку какую-то рассказывал... - Про Варьку что ли? Ну и? - А она петь умеет? - Ну не так, конечно, как я, но с медовухой потянет. - ТАЩИ ЕЕ СЮДА БЫСТРО! - одновременно возопили Малюта и Алексей. - А как же мои шмо... - БЫСТРО! Получасом позже в дверях палат испуганно жалась милая пташка лет восемнадцати, опустив глаза доле и скромно улыбаясь. - Деточка, ты умеешь петь? Варя кивнула. - Спой, светик, не стыдись. Сицкая посмотрела на Федьку, тот приобнял ее за плечи. Мол, давай, не бойся. Варя вздохнула и затянула неимоверно красивую и в то же время простую народную песенку. Скуратов украдкой вытирал слезы, Басманов же был готов разрыдаться от счастья. - Варюша, ты готова выступать на конкурсе заморском? Девушка утвердительно кивнула и улыбнулась. Скуратов вопросительно посмотрел на Алексея. - Ну что, ведем к Государю? - Ведем. - Я с вами! - самодовольно вставил свое веское слово Федька. Была глубокая полночь, когда Басманов и Скуратов сидели на крыльце и курили, пытаясь осознать произошедшее. - Опозоримся... на всю Европу опозоримся, истинно тебе говорю, Данилыч... - Боже, какой позор, какой позор... На крыльцо выскочил Басманов в женском платье и повис у отца на шее. - Здорово, правда, батя, здорово? Я выступать на Евровидении буду! Я стану знаменитым! - Здорово, конечно. Только мама нас убьет.