***
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть, перестать существовать. Моим спасением была музыка. Когда в ушах играет любимая песня, вся боль приглушается на мгновение. Но всё остальное время мне приходилось играть счастливую девушку. Я скрывала всё от родителей, друзей, от Диппера, Стэна, Суса. Мне было тяжело, но я не должна была давать поводов для волнения. В конце концов, для них эти слова ничего не значат, в то время как для меня каждое оскорбление отдавалось болью в груди. Я часто плакала. В последнее время казалось, подушка всегда была пропитана моими слезами, но едва кто-то звонил, разговор начинался со слов «Со мной всё в порядке, я просто немного устала». Звучит глупо, верно? Ведь все мне говорят: ты не должна принимать это близко к сердцу. Просто игнорируй. Игнорировать? Легко сказать – тяжело сделать. Тяжело идти по коридору, смотреть на то, как люди вокруг посылают тебе взгляды, полные яда, как швыряют тебя в шкафчик, как обливают водой из кулеров. Первое время мне это казалось шуткой. Новенькие всегда не пользуются особой популярностью в школе; потом это начало надоедать, затем эти слова просто въелись в голову, я думала лишь об этом, всё время. О том, что я плохая, что у меня ужасный вкус в одежде, что мне лучше утопиться. Тогда на моём запястье появился первый браслет, который закрывал несколько маленьких порезов, которые становились всё глубже. Я пыталась спрятать боль за этими треклятыми браслетами. Сегодня десятое июня две тысячи четырнадцатого года. Время: 16:44. Я лежу на кровати, в глазах отражается экран ноутбука, моё очередное видео с кавером на какую-то группу. Много просмотров, комментариев, где люди хвалят мой голос. Затем я вижу несколько комментариев сверстников. Практически в каждом их предложении содержатся слова: исчезни, умри, не мешай. Я кусаю нижнюю губу почти до крови, изо всех сил стараясь не заплакать. Моё сердце пытается вырваться из груди, слышу своё сердцебиение в голове, но даже оно не приглушает боли. Через минуту не сдерживаюсь и прячусь с головой под одеялом, где меня накрывает приступ рыдания. Сто семьдесят восьмой, когда я плачу из-за этого. Кажется, последний. Дышать становится неимоверно тяжело, будто я нахожусь под водой. Рывком откидываю от себя одеяло и бегу в ванную комнату. Смотрюсь в зеркало и не верю глазам: за эти несколько месяцев моё тело стало напоминать что-то непонятное. Рёбра, кости таза, ключицы – всё выглядывает, под глазами мешки из-за бессонных ночей, ноги истерзаны высохшими ранками, как и запястья. Я обхватываю ладонями края раковины, включаю воду и смотрю, как она скрывается в отверстии, не в силах поднять взгляд. Затем всё же решаюсь, в моих глазах нет страха. Кажется, я знаю, что мне поможет. Набираю полную ванну, не добавляя никакой пенки. Лишь прозрачная вода. Когда я закрываю кран, комнату наполняет тишина, которая режет уши. Мне неприятно, но так было последние сто семьдесят два дня. Думаю, еще несколько минут я смогу потерпеть. Руки трясутся, когда я достаю из упаковки маленькое лезвие. Это нужно сделать новым, ещё не использованным лезвием. Снимаю одежду, оставаясь лишь в нижнем белье. Я – птица, и скоро я отправлюсь в свободный полёт. Еще ни разу за это время я не чувствовала себя так спокойно. В последний раз смотрю на себя в отражении, и залезаю в воду. Кожа покрывается мурашками. Всё-таки последние ощущения приятны. Облокачиваюсь о бортик и смотрю по сторонам, между большим и указательным пальцем зажато лезвие. Слабо улыбаюсь. Я ведь даже не написала прощальное письмо. Чёрт возьми, я слабая! Ну и плевать. Тянусь к запястью, изувеченному порезами. Я птица… полёт. Ещё немного и… В дверь стучат. Этот звук эхом отдаётся в голове, но я его игнорирую. Я исполню мечту всех своих одноклассников. Им не будет мешать девочка в назойливом свитере, Диппера не будет доставать сестра, а Стэна – племянница. Остриё касается кожи, впивается в неё немного глубже, чем надо. Я веду им сначала вправо, затем влево, не чувствую боль. Если она есть, то лишь доставляет удовольствие. Слышу стуки, они становятся громче. Снова улыбаюсь и отпускаю руку, лезвие теряется в воде, которая уже окрасилась в немного розовый оттенок. Чувствую пьянящее головокружение и громко выдыхаю. Меня ждёт полёт. Прощай, мама, прощайте, друзья. Прощай, Диппер. Перед глазами всё плывёт, не слышно ничего; ни громких стуков, ни собственного дыхание. Лишь капанье воды из крана. Кап-кап. Я птица. Кап-кап. И я лечу.***
Похороны были назначены на сегодняшнее число. Я стою около могилы подруги. Вокруг много людей, все они плачут. Вижу вдалеке Диппера. На его лице совсем нет эмоции. Оно лишь покрасневшее от слёз. Он в шоке. Ему больно. Я чувствую эту боль и иду к нему, но не успеваю. Парень срывается с места и бежит к открытому гробу, в котором лежит тело его возлюбленной. На Мэйбл её любимый желтый сарафан с ромашками. Диппер падает на колени и пытается дотянуться до неё, но его друзья отводят его от гроба, он отталкивает их обоих, затем отходит в сторону и закрывает лицо руками. Кажется, я тут лишняя. Итак, сегодня шестнадцатое июня двух тысячи четырнадцатого года. Ровно шесть дней назад из жизни ушла замечательная сестра и дочь Мэйбл Пайнс. Будьте осторожны.