Ядерная программа третьеклассника Житенёва

Васе Житенёву сильно не повезло в жизни. Вернее, ему «повезло» таким образом, что на его голову свалилось сразу несколько взаимосвязанных несчастий. Так редко бывает в эпохе, в которой он живёт. Вася родился в неблагополучной семье. Его бабушка и одного дня не прожила вместе с его дедушкой. Но это не её вина, а её беда, что девушка из дальнего Подмосковья не смогла заинтересовать столичного молодого человека с большими претензиями и со старинным русским именем, мода давать которые направо и налево была так характерна для того поколения. У неё же, кроме старушки-матери, никого из близких не было. Настины папа и дядя, а затем и старший брат Федя, согласно присяге и долгу воинской службы, сложили головы на фронтах Последней Звёздной войны. Той самой, после которой сакраментальное для патриотов прошлого понятие «наши» перестало существовать, а слово «Родина» с большой буквы стало относиться только к планете Земля в целом. Мечта Анастасии Юрьевны о высшем образовании навсегда осталась мечтой — нужно было на что-то жить, поддерживать старую маму, растить дочку Надю. И она очень старалась, чтобы ребёнок не рос обделённым, чтобы её дочь не чувствовала, что она в чём-то хуже других девочек своего двора. Но Надюша не радовала труженицу-маму. Может быть, сказались гены с отцовской стороны, может быть, тенденции времени, может, просто ей было суждено быть таким человеком — как знать. Надя не стремилась к знаниям и к труду, с ранних лет проявляя характер взбалмошный, неблагодарный и довольно резкий. И в подрастающей дочери едва ли удавалось узнать скромную, немногословную Настю. Вечно с вывертом, вечно с надрывом — в любой ситуации и любой ценой Надя пыталась привлечь к себе как можно больше внимания. Всё равно, какого. Всё равно, кого. Но больнее всего для Анастасии Юрьевны было то, что Надя в грош не ставила родную мать. В краткую минутку, когда оставалась одна и не загружена повседневными трудами, Анастасия Юрьевна, тихо плача, обвиняла себя саму в том, что, несмотря на все усилия, несмотря на всю доброту и ласку, она не смогла воспитать в дочери не только что уважения, но даже и элементарной жалости к своей персоне. Ведь из-за успеваемости, а затем и поведения Нади, ей не раз доставалось глотать слёзы на родительских собраниях перед всем классом. Бывало, вернувшись в очередной раз с такого собрания, мать горько упрекала её: - Наденька, ну что же все дети как дети, все девочки как девочки, а у тебя одни двойки в тетрадке?! - Да школьную программу придумали придурки, которым нет дела до детей! Чтоб она сгорела! А я зато на танцах круче всех! - зло отзывалась Надя. Справедливости ради нелишне было бы отметить, что при этом Надя не такая уж была и дура. Просто она, наверное, несколько опоздала родиться. Нет — не у Анастасии Юрьевны, хотя, конечно, чем старше родители, тем сильнее склонны они избаловывать своих детей и тем меньше сил у них с ними договориться. Пожалуй, перенеси что-нибудь Надю из школы семидесятых годов двадцать первого века на сто лет назад — во вполне благополучную школу тихих семидесятых века двадцатого, ту самую, которую закончила её прапрабабушка — с той программой, смотри, и была бы там она в числе твёрдых хорошисток. Конечно, звёзд с неба не хватала бы. Гляди, её бы и в комсомол приняли, ведь в этой организации находилось место и для таких вот особ — без усердия, зато со звёздными амбициями. Ну, а родись она лет на сто пятьдесят или пятьдесят назад — страшно подумать вообще, как бы сложилась эта судьба. Нет. Не будем даже фантазировать. В общем, каждому и каждой из нас суждено прожить свою жизнь и в свою эпоху — даже тем, кто живёт в век машины времени. Школу Надежда закончила с одними тройками в аттестате, но её всё равно звали учиться дальше — в будущем такой порядок. Там не делят людей на успевающих и не успевающих, всех стремятся заинтересовать не одним, так другим предметом, не предметом, так навыками или специализацией. И даже те, кто оканчивает школу с далеко не лучшими показателями, не отметается там во второй сорт. Нередко вчерашний двоечник — мало, по каким причинам: кто-то в детстве долго болел (все недуги излечимы в будущем, это так, но скорость излечения разная!), кто-то не сумел психологически настроиться на учёбу или кого-то из учителей (так бывает!), наконец, кто-то банально влюбился именно в тот несчастный момент, когда объясняли основы предмета (а что, все возрасты покорны!) - вдруг в один прекрасный, или даже не самый прекрасный, момент — обнаруживал, что физика, там, или математика, не такой уж и тёмный лес, а русский язык и литература — не такая уж и чепуха и блажь старинных поэтов и писателей. А там, глядишь, засаживался и за космонет, и к Галактическому информаторию, с их час от часа растущими ресурсами, и уже на уровне института навёрстывал то, что в школе казалось абракадаброй. Из всех правил есть исключения! На это и рассчитана система образования в будущем. Не было исключений только из одного правила: всё это было рассчитано на людей, которые хотели хоть что-то знать и хоть что-то делать, тех, для кого хотя бы негласный культ знаний — всё-таки не пустой звук. А Наде с этим не повезло. - Да ну, девки! Что я, чудик вам тут, дальше учиться! - отмахнулась она от подружек, которые, впрочем, не сильно от этого переживали, потому что им уже порядком поднадоел крутой нрав недалёкой одноклассницы. Анастасия Юрьевна уже и не пеняла дочери — когда та подросла, она могла уже её нередко и ударить ни за что ни про что. Честно говоря, ей было, конечно, очень обидно, что в такое благоприятное уже время, по сравнению с её тревожной молодостью, девушка совсем не стремится ни к чему, кроме как произвести на людей очередное скандальное впечатление. Всю жизнь Анастасия Юрьевна проработала на большом химическом комбинате в должности лаборанта, потом кладовщика — её природное незлобие и даже отсутствие гордости и амбиций так и не позволили ей подняться ни до чего большего в плане развития карьеры. Она любила химию — эта любовь осталась с Настей от брата Феди, у которого весь уголок детских игрушек был заполнен не столько машинками или роботами-солдатиками, сколько различными баночками и стёклышками с непонятными веществами. Он мечтал построить такой завод, на котором можно будет из атомов и молекул делать всё, что люди испокон веков добывали в разных местах земного шара, а потом и Ближнего Космоса. Он мечтал учиться — хотя для его поколения это было ещё невозможной роскошью, мечтал до последнего, до самого того момента, когда пришла повестка из военкомата с направлением в суборбитальную зону боевых действий. Потом Настя с мамой ещё долго хранили в маленькой подмосковной квартире этот уголок с забытыми склянками в память о брате и сыне. Вот и в дочери тоже пыталась Анастасия Юрьевна воспитать если уж не любовь, то хотя бы интерес к тому, как превращаются вещества, как, наконец, уже чисто на бытовом уровне, можно из чего-нибудь что-то приготовить: занимательное и вкусное. Надьке все эти научные заскоки, по большому счёту, конечно, казались до фонаря — не стряпухой же идти работать, для этого уже роботов понастроили. Так, делать чего-то надо. Она пошла в официанты — это было ей больше по нраву, меньше делать руками, больше быть на виду. За умение себя выказать и в целом достаточно фактурную внешность ей досталось не только что неплохое, даже звёздное, по тем временам, предложение — лететь работать на Луну, перспективную и быстро осваиваемую в то время территорию. Осторожная Анастасия Юрьевна отнеслась к затее дочери с неодобрением, но спорить было себе дороже: - Надюша, со своими упрямством и безрассудством ты, конечно, полетишь, но учти, что там тебе сладкая жизнь не приготовлена! Никто за тебя твоей работы делать не будет, это ты запомни! Дочь привычно отмахнулась. Да чего там, она всегда и обо всём говорила с мамой, как о решённом. И никаких советов! А разве плохо? Одним словом, работа вполне себе на уровне: сравнительно недалеко от Земли, не где-то там, куда летают те, кому больше всех надо. А в то же время — на виду и, что особенно важно — не очень-то есть, с кем сравнивать результаты труда. И не очень-то много этого самого труда — поскольку кухня-то на Луне роботизированная. Сфера услуг на Луне тем более быстро росла, что в силу своей естественной близости к планете спутник представлял собой идеальную площадку для пересадок и промежуточных контактов землян — в том числе, с представителями тех цивилизаций Галактики, для которых по тем или иным причинам земной климат был не самой благоприятной средой обитания. Ну, слишком холодно ли им там, или, наоборот, слишком жарко, или состав атмосферы не такой, или гравитация ненормальная. Наплыв галактических гостей на Луне с каждым годом стремительно возрастал, увеличивались и количество, и качество запросов к сфере питания и отдыха. Надежду, конечно, вся эта разношёрстная шушера не слишком привлекала, так уж, просто все люди в её поколении уже привыкли и знают, что такие существа ходят среди них, и ладно. Но возрастало и количество людей, отправлявшихся с Земли сотрудничать с иными мирами, а также искать сокровища Дальнего Космоса или выполнять совместные задания с другими народами Галактики далеко от дома. Среди этих людей, естественным образом, преимущественно мужчин, собственно, ожидались интересные варианты, там было перед кем и себя показать, и кому пустить пыль в глаза, ну, и всё такое, что обычно бывает в таких случаях. Один из таких случаев и не замедлил подвернуться ей в самом скором времени. Космический логист Слава Житенёв пользовался у коллег и других знакомых лиц репутацией рубахи-парня и отличного завсегдатая любых дружеских и весёлых компаний. Его обезоруживающая улыбка и простое понятное обращение без манер очень к себе располагали и встречного, и поперечного. Значительно хуже Вячеслав выглядел в глазах тех, кто соприкасался с ним в настоящих делах. Неверно распланированные трассы и маршруты, завиральные схемы доставки грузов, требовавших зачастую самого щепетильного подхода, наконец, откровенные недостачи и некомплектность того, что было привезено под его началом и даже потери эшелонов на орбитах дальних планет не украшали трудовой биографии молодого логиста, изобличая его как человека небрежного и самонадеянного самым беспристрастным и вопиющим образом. Впрочем, для тех кругов, где вращалась Надя, это всё так и осталось до конца за кадром. Мы не будем рыться в догадках и пытаться выяснить, кто из них кому запудрил мозги. Может быть, и оба друг другу! Нарочито бросается в глаза лишь одно, что эту пару действительно объединяло, так сказать, выступало общим интересом: обоюдные насмешливое отношение к знаниям и тяга к красивой, непринуждённой жизни, за которыми скрывалась столь же обоюдная нелюбовь к труду. За всё время, проводимое вместе, они не вели даже долгих разговоров. А те разговоры, которые между ними и были, сводились к хохмам по поводу придурков с учёными степенями и прочих яйцеголовых, которые в своих вечных потугах улучшить этот мир не столько решили проблем, сколько создали новых, и в итоге сами же остались якобы в дураках. В то время как нормальные люди стремятся просто красиво жить, пользуясь всем, что даёт им существующее время и устройство жизни, и только эти педанты, рационализаторы и прочие чудаки вечно всем мешают. Собственно, это соответствовало действительности. В этот период своей жизни Наде казалось, что она словно бы вертится в каком-то праздничном хороводе, и если есть единственное, что мешает этому празднику жизни развернуться на полную мощь, так это дурацкие придирки начальства и контролёров из служб инженерного обеспечения инфраструктуры Луны и надоедные жалобы смешной неудачницы-мамы. Впрочем, для Надежды, которая с трудом владела, помимо родного, английским языком и выдолбила, по долгу службы, фраз семьдесят на этой офигенной космолингве, особенно выбирать было и не из кого. В силу хотя бы того же языкового барьера — впрочем, не столько языкового, сколько, всё же, умственного. Слава быстро вскружил ей голову своими пылкими и голословными, как, впрочем, и всё, что он делал, признаниями в любви и пожеланиями долгих лет совместной жизни под сенью звёздного счастья, и т.д. и т.п. После его возвращения из рейса к Титану и Каллисто за замороженными углеводородами, добываемыми из океанов под поверхностью этих спутников Юпитера промышленными научно-исследовательскими базами Земли, дела приняли особенно бурный оборот. Надя в присущей ей безапелляционной манере хвасталась подругам, что у них со Славой уже почти сложилась первая в Море Бурь звёздная семья. - Ты что ж, уже и зелёные подушечки еженедельно не принимаешь? - полюбопытствовала близкая подруга и по совместительству завистница Нади Шурочка. - Представь себе — нет! - с вызовом расхохоталась Надежда. Шурочка сделала квадратные глаза. - Ну, Надька, ты даёшь! - А чего, сама, небось, о такой любви мечтала? - Да нет... я так, - как-то неестественно пробормотала Шурочка и, спешно прикрыв ладонью рот, вдруг сорвалась и убежала — только её и видели. Впервые услышав о зелёных подушечках или таблетках гэмп — гибернатор эндометральной пролиферации — не подумайте ничего дурного. В будущем люди достаточно бережно относятся ко всем системам своего организма, чтобы не практиковать такие устаревшие варварские способы причинения себе добровольного бесплодия, как средства контрацепции. Просто, так же, как для мужчин вместо бритья существует специальный безвредный состав, которым протирают лицо еженедельно для замедления роста усов и бороды — так и для женщин вместо особых средств гигиены прошлого существует средство, которое на клеточном уровне тормозит ежемесячный расход с кровью детородных клеток впустую в те времена, когда девушкам и женщинам не до появления детей. А внешне выглядит как подушечки тёмно-зелёного цвета, для приёма внутрь. Кстати, это изобретение позволило надолго продлить молодость женщин в будущем, поскольку немаловажной причиной старения являлся именно этот необратимый и некогда неуправляемый процесс ежемесячной маточной кровопотери. Впрочем, ни одно изобретение никогда не отменяло сознательного и бережного отношения людей друг к другу. История нашей героини это сполна продемонстрировала. В самый разгар золотой осени, в те несколько дней, к которым на Земле в старые времена суеверные люди приурочили нелепо-жутковатый праздник Хэллоуин, на Луне голубой свет Земли казался особо завораживающим, а Анастасия Юрьевна выплакала все слёзы и окончательно стала седой после нескольких бесполезных попыток вызвать Луну из видеофона на районном почтамте. Все попытки соединения по видеофону с дочкой были отклонены. Спустя дня четыре на экране видеофона Надя появилась, и она была в обычном своём репертуаре растерянной и безразличной. А когда в начале декабря Вячеслав снова прибыл из недальнего рейса в привычное заведение на Луне, Надежда с наивной радостью разбежалась сказать ему, что у них будет ребёнок. Неадекватная реакция Славы была бы закономерностью для всех, кто его хорошо знал, и стала откровением для Нади. Скажем больше — и неожиданным ударом судьбы. На вопрос о том, что же ты, не рад, он невнятно промямлил что-то вроде, ну да, и через несколько часов поспешил оформиться на доставку груза из системы Ориона. Надя была последней, кто узнала об этом. Поставленная перед свершившимся фактом, Надя названивала вдогонку грузовому межпланетному конвою, с которым отбыл Слава — и тот неизменно показывал зону недоступности космического сигнала. Потом пыталась связаться с его руководством — и тому оставалось лишь разводить руками и просить подождать, пока логисты прибудут в точку назначения и можно будет выяснить всё подробно. «Придурки!» - орала Надя, закрыв лицо руками. - «На придурках сидят и придурками погоняют!..» Шли недели, приходило время спуститься с небес на Землю — с грешных небес на ни в чём не повинную Землю. В начале января Москву укутывала мягкая, влажная пелена чистого, пушистого снега. В кабинете Зульфии Надировны, заведующей отделением пренатального обеспечения районной московской больницы, уставив взгляд в стену с выражением полной отрешённости и неизбывного горя, сидела Надежда Филимоновна, наплаканная, увядшая и осунувшаяся. Доктор взывала к её рассудку. - Ну что вы, мамочка, у вас всё в порядке. Настраивайтесь рожать, и никаких больше дурацких мыслей. И зарубите себе на носу, что аборт — это прошлый век, может быть, вы ещё харакири предложите вам сделать? Или сожжение живой на костре? - Он бросил меня! Он больше никогда не вернётся! Зачем, кому всё это надо?! - Надежда Филимоновна! Мы не занимаемся здесь предсказаниями будущего, а тем более — заведомо дурными предсказаниями. Мы должны добросовестно выполнять свою работу. А вы, мамочка — добросовестно относиться к себе, и будущему ребёнку, не травмировать свою психику и не подрывать его здоровье. - Да не называйте вы меня мамочкой! - Ещё раз повторяю вам — успокойтесь, и не мешайте нам делать наше дело. В моей молодости таких мамочек было совсем много, мы и не с такими работали. - Это всё проклятые научные умы виноваты! Из-за них все неприятности! Напридумывали всего! Если бы не было на Луне никаких поселений, со мной этого бы не случилось! - Надежда Филимоновна, это как раз во времена, когда на Луне не было никаких поселений, такое случалось не в разы, а в сотни, в тысячи раз чаще. Убедившись, что молодая женщина более-менее возвращалась в норму из своего привычного истерического состояния, Зульфия Надировна приглашала Анастасию Юрьевну. Мать, которая была не в пример адекватнее, была хорошо осведомлена о положении дел, и тоже пыталась успокаивать Надю. Однако надолго вернуть дочери спокойное, ровное настроение ей не удавалось. Вместо того, чтобы прекратить обвинять всех и вся и попытаться трезво посмотреть на положение дел, оценить, в общем-то, дружественное расположение окружающих — в будущем не находится идиотов, способных высмеивать или как-нибудь обижать женщину, оказавшуюся в ситуации Надежды Филимоновны — она не переставала рыдать по ночам, колотя кулаками подушку с криками: «Все придурки! Всех ненавижу!» А, поскольку настроение у Надежды было постоянно на нуле, а глаза — постоянно на мокром месте, это не могло не сказываться и на вопросе благополучного протекания беременности. Поэтому уже очень скоро, не дожидаясь начала февраля, Зульфия Надировна, человек ответственный и порядочный, а также привыкшая исходить из худших прогнозов, видя состояние подопечной, очень серьёзно предложила ей применить дистанционные гинекотехнологии: пока срок беременности позволяет, перенести будущего ребёнка в аппарат «искусственная матка» с тем, чтобы путём экзосоматической беременности при связи с матерью через фетоконтакт минимизировать риск повреждений или отклонений в его пренатальном онтогенезе. Вопреки расхожему в известные прошлые века мнению, ничего экзотического, а тем более зазорного, предосудительного и, как выражались тогда, «масонского» - в этих технологиях медицины нет и быть не может. Начало дистанционным гинекотехнологиям положила в 2048 году профессор Иллинойсского университета Кейт Шейдбоу. Её мормонские корни не позволяли ей воспользоваться услугами суррогатного материнства из моральных соображений. И тогда вместе с доктором Недом Зеддардом из Калифорнии — тем самым Зеддардом, который изобрёл нейроконтакт, устройство бионики, позволяющее человеку управлять при помощи родных нервных импульсов объектами за пределами своего организма так, как частями собственного тела — они обосновали теорию полностью экзосоматической беременности. Для беременности за пределами организма женщины, но протекающей под её же органическим контролем, и разработан аппарат «искусственная матка». Хотя, безусловно, не секрет, что коперниканский переворот в гинекологии существенно изменил мир для всего человечества. После успешного рождения первых детей, здоровых и благополучных во всех отношениях, развитие которых протекало экзосоматически, доктора Шейдбоу самые активные и энергичные женщины мира готовы были на руках носить. Ведь тем самым стала, наконец, реальностью мечта стародавних феминисток о полном равноправии с мужчинами: быть беременной, но таким образом, что на тебе это не только внешне, но и физически никак не отражается. Ещё бы! Представляешь, можно, не теряя связи с будущим ребёнком и, в то же время, не подвергая его ненужному риску, стрессу и другим издержкам внеземного развития, строить себе самые удивительные архитектурные сооружения на других планетах, или отважно сражаться с космическими пиратами, не уступая ни в ловкости, ни в отваге сотрудникам-мужчинам, а может быть, порою, в чём-то и их несколько превосходя. Ведь усовершенствованный фетоконтакт обеспечивает устойчивый, оперативный и непрерывный сигнал даже на расстояниях астрономического масштаба! И, наконец, для любых нештатных ситуаций есть отличный квалифицированный персонал Земли, обладающий колоссальным опытом и специальными программами контроля. Кроме того, рамки возраста, в котором женщина могла позволить себе материнство, расширились от узких границ банального здоровья до рамок её нахождения в здравом уме и твёрдой памяти — то есть практически от и до любого возраста, в котором она способна отдавать себе отчёт в своих действиях, если это действительно необходимо. Излишне говорить, что дистанционные гинекотехнологии положили конец великому множеству негативных социальных явлений, связанных не только с жизнью женщины, но и отношениями полов в целом. Конечно же, в будущем практикуется, и очень широко, обычная, или эндосоматическая беременность, течение которой тоже проходит намного более гладко и безболезненно, чем даже век тому назад. Но и применение землянами экзосоматического способа рождения детей не воспринимается как что-то неестественное, вынужденное или нежелательное. Ведь, в конце концов, женщины Пилагеи от природы несут яйца и бережно носят их в корзинках. Фетоконтакт — устройство очень надёжное, и, вместе с тем, разноплановое. Его можно настроить на избирательный режим органической связи «мать-дитя», чтобы блокировать все негативные нервные импульсы, не имеющие прямого отношения к ребёнку и его состоянию. Причём, выяснилась очень интересная и важная вещь. Дети, выношенные в этом режиме фетоконтакта, растут даже порой более спокойными, чем их родители, и не приобретают многих дурных склонностей, которые, казалось бы, унаследовать должны были с необходимостью. Всё это было тщательно, без лишних слов и весьма тактично изложено несчастной Надежде Филимоновне. - Настоятельно рекомендую вам прислушаться к моим словам и принять правильное, благоприятное для ребёнка решение, - обратилась к ней заведующая отделением. - Да чего вы меня тут лечите, не буду я ничего выдумывать! - грубо оборвала её Надежда Филимоновна и демонстративно залилась слезами. - Того, что наше дело — и вас лечить, и думать о будущем здоровье вашего ребёнка. - Оно и видно! - Как хотите, дело ваше, - сухо заметила Зульфия Надировна, ничуть не возмутившись и не оскорбившись. - Только учтите, мамочка, что в любом случае мы вам ребёнка уродовать не позволим. И если вы не считаете материнство за великое благо и дар, и не подходите к нему с должной ответственностью, что ж — это наша работа, и к делу подойдём с ответственностью уже мы. Времена, когда судьбы нерождённых детей были целиком в руках их родителей, зачастую самих — людей инфантильных и безответственных, давно и безнадёжно прошли. Не обижайтесь, но зарубите себе, пожалуйста, на носу. И она сдержала своё слово — слово опытной пожилой женщины и доктора-профессионала высокой квалификации на уровне своего времени. Хотя, честно говоря, в душе в тот день она была готова себе признаться, что более сложной больной вести ей до этого не доставалось. «Что ж, доведём, значит, в этот раз» - спокойно подумала она, и продолжила наблюдение Надежды и консультации её матери. И с таким наблюдением та доходила, пускай и с грехом пополам, все отпущенные природой девять месяцев таким образом, что ребёнку не пришлось оказаться ни недоношенным, ни переношенным — какие бы обстоятельства к тому ни располагали. Положенный срок был отслежен компьютером по специальной программе с точностью даже не до часов, а до секунд. Такова медицина будущего. Четвёртого августа в Москве в тени держались обычные тридцать девять градусов — лет семьдесят пять назад такое лето называли аномально тёплым, теперь же это было простой климатической нормой. А в родильном отделении районной больницы оптимальные температура, влажность и даже атмосферное давление поддерживались с точностью до доли единицы. Надежде Филимоновне не было больно — она даже не поняла, что с ней случилось, когда по совместному решению консилиума докторов-людей и докторов-роботов было принято решение о полном отключении её сознания на момент родов — как фактора неприемлемого риска для ребёнка. Для облегчения родовой деятельности роды принимались в камере понижения гравитации до 40% земной. Центральное управление родовой деятельностью в теле женщины должна была осуществлять компьютерная программа наноскопической миостимуляции, но Зульфия Надировна, секунду поколебавшись, подсоединила к собственной центральной нервной системе нейроконтакт. Таким образом доктор могла не только визуально и по другим чувствительным приборам, но и сама чувствовать весь ответственный процесс так, как если бы рожала она сама, и управлять им. И она, и новоиспечённая бабушка Анастасия Юрьевна были просто счастливы, когда на свет появился мальчик, нормального веса и с нормальными рефлексами. Но терзания беременной Надежды, как и предполагалось, не прошли для него совсем даром. Несмотря на неплохой процентный показатель по шкале Апгар-апгрейд, Зульфия Надировна в первые же минуты диагностировала у младенца самые неутешительные признаки физических недостатков: врождённый порок сердца, выражающийся в аплазии соединительной ткани, слабое развитие мышц, определённые аномалии формирования спинного отдела позвоночника... Особое восхищение у доктора вызвал вес головного мозга новорождённого, который почти в два раза превосходил норму. «Какое правильное решение! Как хорошо, что есть компьютерная техника! При бесконтрольных родах он мог бы не выжить!» - радостно подумала усталая заведующая отделением, и поспешила обрадовать бабушку такими словами: - Анастасия Юрьевна, поздравляю вас с рождением внука-гения! По физиологии мозга он будет обладать недюжинными способностями, такая светлая голова достаётся при рождении не всем! Может быть, это — не изученный пока эффект зачатия и первых недель пренатального развития плода в условиях лунной гравитации. Если у меня было бы время, об этом можно было бы написать диссертацию. - Надо же! - тихо плакала бабушка. - Хоть какая-то радость будет в жизни у меня. Вы уж меня простите за то, что я не смогла воспитать Надьку человеком, она-то такая у меня двоечница! - Ничего. Всё в порядке вещей. Самый опасный момент миновал, теперь будем надеяться и на улучшение морального состояния Надежды Филимоновны, - утешала её, как всегда, ровная, Зульфия Надировна. К сожалению, она заблуждалась: что ж, наверно, хороший гинеколог не может быть одновременно идеальным психологом. Известие о столь долгожданном разрешении от бремени Надя восприняла рассеянно и отстранённо. Хлопоты о ней самой — как должное. Когда ей впервые принесли в палату маленького, встречала его без выраженных эмоций. Несмотря на успешно индуцированную лактацию она даже не проявляла большого интереса к кормлению ребёнка, и бабушка Анастасия Юрьевна была вынуждена вернуться к искусственному вскармливанию... Провожая мать, бабушку и внука из роддома, Зульфия Надировна сдержанно напутствовала: - Я вам говорила, что всё будет сделано хорошо, и именно так всё и было сделано. Теперь вы убедились, что переживать вам было решительно не о чем, а теперь и тем более не о чем. Можно, конечно, было сделать ещё лучше, вам показывались пути к этому, но, что теперь говорить, если бы да кабы, будем благодарны судьбе за то, что есть. Судьба подарила вам замечательного ребёнка. Берегите его, у него есть все данные для будущего необыкновенного, великого человека. Но здоровье его оставляет желать лучшего. Не перегружайте ребёнка своими эмоциями, особенно негативными, его сердечко требует особой осторожности. Это мы тоже вылечим — только наблюдайтесь регулярно у врача-педиатра, и по мере роста ребёнка его сердце и мышцы тогда удастся укрепить. Словом, не запускайте проблемы, и желаю вам воспитать из мальчика выдающегося учёного. Склонности у него есть! - Спасибо и на этом! - патетически вздохнула Надежда Филимоновна так, как будто не ради неё было отдано докторами столько физических и душевных сил. Через несколько дней новый человек, родившийся на Земле, получил имя Василий.