Ядерная программа третьеклассника Житенёва

Анастасия Юрьевна и Надежда Филимоновна были погружены в праздничные хлопоты на кухне. Над столом летали фонтанчики и облачка муки. Васина бабушка хмурилась. Васиной маме это досаждало. - Мать! Ну чего ты заладила - «страстная пятница», «страстная пятница»... - Потому что страстная пятница и есть, Надя... Веселиться и праздновать сегодня, вообще-то, грех большой... Сегодня муки бог терпел, и нам велел. Видишь, и так, как у Васьки в школе вышло. Не простое это совпадение, думаю... Не стоило бы сегодня твой день рождения отмечать: уж так сложилось в этом году. Подождали бы до завтра — завтра праздник великий! - Мам, да у тебя, как ни послушаешь — каждый день то один, то другой церковный праздник! С ума сойти можно! И без того день рождения один раз в году!.. И этого праздника меня лишить хочешь, что ли? И то почти никто не поздравляет, не зовёт никуда! А Васька нарочно матери, то есть мне, устроил кавардак! Одурел уже весь с этой наукой чёртовой! Хочет быть в центре внимания!.. Да будь он неладен! - Да брось ты, Надя, так говорить!.. Про сына единственного, Господи помилуй! А то, что никто на тебя не смотрит, так ты на себя посмотри, как себя ведёшь, и всё станет ясно... Ты ведь уже не маленькая девочка. Должна многое понимать. Как-никак, тридцать два годика стукнуло... Надежда Филимоновна ударила скалкой по столу. - Мать! Опять взялась за своё?! Нашла время? И в мой-то день рождения! Хочешь побольнее укусить?! Ну, давай, давай! Начала с того, что никто на меня не смотрит, давай ещё, скажи теперь, какая я старая... и... никому не нужная! Да?! - Да с чего ты взяла, Надежда? Я никогда так не говорила. Просто хотела сказать, что день рождения — это повод поразмышлять о себе, о жизни, и людях, о будущем... А с Васенькой у нас нехорошо получилось. Болит у меня душа за него. Где-то он там ходит... Провидеофонила бы ему хоть, извинилась, позвала к праздничному столу!.. - Какого чёрта, мать?! Он сам хоть раз передо мной в чём-то извинялся?! Вот и пусть ходит, где хочет, пока ноги не отвалятся! Кстати, с такими разговорами праздничный стол и к семи не будет готов!.. Ты почему до сих пор не активировала генератор желтка? - Да там исходного сырья поступило пока только восемьдесят процентов. Активирую сейчас... Анастасия Юрьевна подавленно пробубнила последние слова, склоняясь в сторону плиты. Солнце разворачивалось. В кухне становилось жарче. Надежда Филимоновна постучала пальцами по решету, потом, делая вид, что что-то делает, развинтила и свинтила обратно крышку блендера. - Я вот ума не приложу, мать: чего ты так в религии этой упорствуешь? - задумчиво продолжала она. - Ничего ведь хорошего людям она не принесла за две тысячи сто лет, и не принесёт уже. В девяностые годы прошлого века тоже вот всё богу молились да храмы возрождали, да как там это у них - «национальное сознание поднимали»... Так они этот свой Советский Союз и продули между делом, а в результате вся история нашего века пошла кверх тормашками... До Последней Звёздной войны докатились, придурки... Поменьше бы этой дурью маялись, глядишь, может, меньше людей бы пострадало... И ты туда же. Поколение старых идиотов. Если у тебя компьютер включён, так всё, как ни посмотрю, ты то сидишь в онлайн-литургии, то свечки электронные ставишь... - О здравии болящего отрока Василия, - кротко отозвалась Анастасия Юрьевна. - Святое дело. Грех в этом упрекать, Надя... - Да какое там!.. Шла бы ты со своим грехом... Это всё сеансы самовнушения и самообмана. Лучше бы полежала просто, посмотрела бы сериал, послушала Колдыбанову... - Если в доме все будут лежать, есть нечего будет, - сухо отрезала Васина бабушка. - Это я лежу, по-твоему?! - Надежда Филимоновна опять уставилась на мать с неприязнью. - Откуда мне знать: лежишь ты, или не лежишь? - устало сказала бабушка. - Человеку, хоть он лежи, хоть не лежи, о душе надо думать. О том, чтобы греха не брать на душу... - Ма-ать! Не парься! - вдруг весело отмахнулась Надежда Филимоновна. - Я тут вспомнила... Короче, я тут по телевизору смотрела, на работе, пока мои гиноиды-официантки готовили — скоро будет и вам, верующим, устройство такое, что думать ни о чём будет не надо. Ты знаешь про нейрочип, который сделал нейрофизик Хью Хоуэрн? Который ещё по совместительству анабаптистский пастор из Массачусетса? «10 заповедей Христа» называется. Или, там, по-английски, 'Live Correct', типа, правильно живи, называется. Так его на свободные клетки мозга можно будет записать, и ты автоматически не будешь делать ничего из того, что религия не разрешает! - Этот подход не православный, - печально произнесла Васина бабушка. - Хм? Подумаешь! Может, и не православный — так наши в Зеленограде его перешьют, и будет чип православный! - парировала Надя, и добавила с грустной мечтательностью, - Эх, мне бы такой поставить себе в юности... Не тем наука занимается!.. Внезапно мука опять взмыла над столом столбом. Мать и дочь оглянулись. Это влетел ветер с улицы. Чего это он тут? С визгом распахнулось кухонное окно. Следом бесшумно раздвинулись створки антресолей. Оттуда выбросились четыре стальные тросика, и по ним на пол аккуратно спустились маленькие роботы. На колпаках роботов зажёгся тревожный индикатор, зазвучала сирена. Роботы стремительно покатились к остолбеневшим женщинам. - Присутствующие арестованы. Присутствующим приказ. Немедленно предоставить верхние конечности для наложения наручников. Любая попытка сопротивления гарантированно повлечёт угрозу для жизни! Любая попытка сопротивления гарантированно повлечёт угрозу для жизни! - отчеканил механический голосок. - Что это такое, мать? - прошептала Надежда Филимоновна. - Не знаю, - пожала плечами Анастасия Юрьевна. - Васькины игрушки взбесились, вот что... К Васиной бабушке подъехал робот, и она с кротким вздохом протянула ему руки вперёд. Мгновение — и на запястьях старушки щёлкнули электронные наручники. Воздух прошибла искра, и Анастасия Юрьевна, слегка поморщившись, перестала говорить. Второй робот подъехал к Васиной матери. - Что за чёрт?! - крикнула Надежда Филимоновна и пнула робота ногой. Маленький робот был не очень устойчив. Он тут же завалился, теряя световой колпачок, но в тот же момент из-под колпачка вылетел наэлектризованный лиловый шарик. Надежда Филимоновна в судорогах рухнула на пол, сгибаясь от невыносимой боли в позвоночнике. К лежащей тотчас же подкатил другой робот, который наложил наручники не только на руки, но и на ноги Васиной мамы. Она даже не ощутила искры, которая парализовала органы речи. Два робота устремились к повреждённому для проверки и приведения в порядок. Последний поехал в поисках других живых существ. Он реагировал на инфракрасное излучение. Но в поле зрения робота в тёмной прихожей не попали кусочек тапочка и пальчик, которые слегка высовывались из-за стены. Дрожа от ужаса, с круглыми, как у мыши, глазами, наблюдала за тем, что сделали с мамой, Иринка. Первым порывом маленькой девочки было тут же закричать. Но Иринка закрыла ладонью рот. Она подумала, что, если обнаружит себя, с ней будет сделано то же. Это она хорошо поняла. И, что самое ужасное, злые роботы приедут в комнату и найдут и Маринку! Этого нельзя было допустить. Едва убедившись, что робот повернул назад, девочка отползла от стены и прокралась обратно в детскую, плотно затворив за собой дверь. Сестра сидела за электронным альбомом и что-то рисовала. Правда, получалось не так хорошо, как у Иры. - Давай с тобой лисичку нарисуем. Маринка, ты знаешь, кто такая лисичка? - Лисичка? Это такой зверёк, вроде кошечки, только не кошечка... А она есть на нашей планете? - Есть, и, может быть, есть и на других планетах, - задумчиво сказала Иринка, садясь на стул у двери. - Ты рисуй, рисуй, Марин!.. Маринка немного повозилась в электронном альбоме, потом вяло потянулась. - Ир! Я в таулет хочу! - протянула она (это слово она выговаривала пока что именно так). Иринка вздрогнула, мучительно соображая. И вдруг решительно открыла свой компьютер! - Марин, погоди минутку! У меня тут такие раскраски интересные поисковик нашёл! С другой планеты! Она вообще на другом конце Галактики! Название забыла... на «З» какое-то, кажется... А там, представляешь, все жители в кого хочешь, превращаются... И в раскраске тоже так сделано! Давай сохраним поскорей, а то потеряем потом... Васька когда ещё из школы придёт, да и просить его мне не хочется, какой-то он совсем мрачный был сегодня! - Ну... ну давай твои раскраски! - поколебавшись, пододвинулась к компьютеру Маринка. Тем временем военно-полицейские роботы гуськом проследовали по кухне, затем, обследовав её углы и не найдя больше людей, обратно устремились на антресоли. Там тут же началась какая-то техническая возня. Затем послышался надрывный свист запускаемого электрореактивного двигателя. Да, похоже, не одного — все антресоли озарились изнутри слепящим голубоватым светом. Через несколько секунд Анастасия Юрьевна только и успела увидеть, как сверкающие самолётики с бешеной скоростью сорвались с места, и вылетели один за другим в окно. Всего было шесть. Воздух наполнил запах палёного хлеба — это вспыхнула мука, соприкасаясь с раскалённой плазмой, исторгаемой дюзами двигателей. Совсем как над тем аэродромом, с которого взмыла в последний бой когда-то, целую жизнь назад, суборбитальная машина Федечки!.. Рядом приходила в сознание дочь. Она с удивлением проследила и фейерверк из ярких снопов плазмы по всей кухне, и набухшие слезами глаза матери. Она не заметила, как окно с визгом захлопнулось за выпорхнувшей на своё последнее смертельное задание авиацией. Не почувствовала даже, как снова подкатили сволочи-роботы и, не проронив ни звука, сняли наручники и унесли их с собой. Стальные тросы втянулись. Дверцы антресолей затворились. Стало опять тихо. Только пол в кухне присыпан жареной мукой. Надежда Филимоновна пошевелила губами и языком и заметила, что ей это удалось. - Чего это было, мать?! - пробормотала она, накидываясь на старушку. - Я говорила, Надь... - горько прошептала Анастасия Юрьевна. - Сегодня страстная пятница... Но спору не суждено было разгореться с новой силой, потому что в этот миг раздался звонок в дверь квартиры Житенёвых. Васина бабушка пошла открывать, за ней, неловко передвигаясь от боли во всей спине, проследовала Надежда Филимоновна. Голограмма районного следователя Пименова предъявила им прокурорский ордер на обыск. Коридор уже был заполнен роботами. Они были лишь немного побольше Васиных, но при их виде Надежда Филимоновна вздрогнула так, словно её прошибла новая судорога. Она протянула вперёд руки. - Обыск? Д-да, пожалуйста, проходите! - пробормотала она. Голографический Пименов и роботы медленно вошли в прихожую. - Не забудьте надеть на меня наручники! - продолжала вытягивать вперёд руки испуганная Надежда Филимоновна. - Это не нужно, успокойтесь! Кто вам про это сказал? - удивился Пименов. Но перепуганной женщине было уже не до рассказов о том, что только что выезжало с их антресолей. Впрочем, следователь и его техника смогли в этом во всём разобраться уже самостоятельно. Через несколько минут аккуратной, даже филигранной работы, в процессе которой не отвалилось ни панели от стенок в ванной, не упало ни полотенца с вешалки на кухне, из-под ванны были извлечены четыре дивные раковины. Их появление на свет было сопровождено диким, необузданным щебетом счётчика радиоактивности. А дальше роботы, конечно, нашли и разбудили «Копателя-4М», но тот ничего не смог предъявить собратьям, кроме девственно чистой оперативной памяти. И даже, когда сверху были вынесены четыре маленьких злодея, в одном из которых, с вмятиной на корпусе из бронированного пластика, Васина мама узнала своего обидчика — от них ничего не удалось узнать следствию. Вся робототехника была грамотно введена в режим сброса всех данных оперативной памяти обо всех без исключения предыдущих сеансах работы. Женщины с нескрываемым удивлением глядели на весь этот парк необыкновенных игрушек. - Позвольте, а, это, вообще, что случилось? - пришла наконец в себя Надежда Филимоновна. - Гений... В вашем доме рос маленький гений... Да-а-а... А вы-то его... - с удивлением и укором произнёс Пименов. - Что?! Почему «рос»? - предчувствуя недоброе, встрепенулась бабушка. - Где Васенька? Что с ним?!? - Успокойтесь, с Василием всё в порядке. Он создал домашнее, миниатюрное ядерное оружие. Он сейчас в школе, в кабинете своего директора, даёт показания, - сказал Пименов. Он был направлен для обыска заранее. Он не знал, что именно только что совершилось в Москве... Впрочем, и мало кто знал. Разве что пассажиры состава метро, который, следуя по оранжевой ветке к центру города от «Центра управления полётами», привычно взмыл на Медведковский метромост. И тут же ветки деревьев за витражами из наностекла дрогнули. Осыпалась пеплом сожжённая нежная листва. Четыре яркие точки стремительно прыснули вверх из-под основания метромоста. «Вот это фейелвелк!» - поделился с бабушкой дошкольник Валерка из Болшево, отворачиваясь от окна поезда, за которым через секунду снова выросла стенка подземного тоннеля. Конечно же, люди удивились. Но ничуть не были испуганы: люди будущего вообще почти не боятся. Над Москвой спускался обыкновенный пятничный вечер. Всё было так, как должно быть. Никто не подозревал, что осталось лишь несколько минут — и в город постучится небывалое горе... Получив электронный табель, четвероклассница из Некрасовки-парка Амарелла Пирожкова горько вздохнула. Но ничего не сказала. Для неё всё было однозначно. Даже привычной похвалы от классной в этот день не прозвучало: расстались молча, тактичная она у них очень учительница, чтобы что-то добавить. Чтобы показать такое маме? Тут и говорить не о чём. О таком и речи не идёт. Нет, по итогам четверти похвастать нечем: две случайные четвёрки да сиротливая пятёрка, остальное - «три»... А раз так, табель должен зависнуть на несколько дней как минимум. У него просто нет другой судьбы, раз он такой. Вздохнув ещё раз, девочка наскоро набросала в компьютере программу-вирус (уж это она умела) и запустила её в электронный табель. Последний вздох был скорее вздохом кратковременного облегчения. Всё. Больше до времени никто ничего не узнает. А когда придёт время узнать — так тогда уже будет совсем другая реальность... «Всё мечтаешь, всё летаешь в облаках!» - выговаривала ей классная, объясняя, почему такой табель. - «Как на уроке ни спрошу — всё в окно смотришь, всё сама себе улыбаешься, Пирожкова!» Как ей объяснить? Все свои десять лет Амарелла не помнила такого, чтобы она жила в одной-единственной реальности. Ей всё время казалось, что её жизнь пересекают самые загадочные параллельные миры. И, может быть, чем-то даже более важные, чем этот, где она ходит в школу, играет с подружкой по парте и долгими зимними вечерами разглядывает старые стены обветшалого многоэтажного дома и расспрашивает маму об истории их семьи. А теперь, когда у неё появилась большая тайна, появился сказочный прибор, который построил принц — похоже, эта реальность и вообще должна была уже отъехать куда-то на совсем задние роли и сцены. «Теперь мне ничто не помешает поиграть в него сколько хочу!» - подумала Амарелла, в одиночестве доедая обед. - «Надо сегодня обязательно побежать туда, к реке... День сегодня необыкновенный... И, кажется, сегодня прилетит сам принц!» Девочка могла ручаться, что это ей подсказывает интуиция. Наскоро сделав уроки (так, без знака качества, лишь бы мама не заподозрила чего не того), выложив на видное место для мамы все электронные тетрадки с пятёрками и четвёрками, тщательно, неспешно и надёжно спрятав за пятнадцатью секретными паролями все другие электронные тетрадки, что пестрели тройками с жирным минусом, а то и чем-то похуже, Амарелла пошла гулять. И, поскольку Светку в тот вечер взяли тётя с мамой в театр, Амарелла гуляла одна. Она без приключений добралась до своей заветной игрушки и взялась за ручку, которую уже так привыкла вращать. На пульт и в ушки тарелок ветер нанёс цветочных лепестков и кусочков коры. Девочка заботливо вытряхнула это оттуда и протёрла пульт завалявшимся в кармашке носовым платочком. Она впервые вдумчиво осмотрела творение инопланетного разума. Вдруг что-то подвигло её повернуть средний рычажок. Загадочная машина тихонько пискнула, коротко зашипела, и пульт озарился внутри неярким лиловым светом. Улыбка тихой радости озарила лицо Амареллы. Черёмушки и Беляево — это соседние районы Москвы, если кто не знает. От «Новых Черёмушек» до «Беляево» на старинном составе метро с колёсами по рельсам можно было запросто доехать за шесть с половиной минут. Это в те годы, в которых Алиса, преследуя похитителей папиного миелофона, чуть под троллейбус не угодила. Современный же Алисиной жизни и эпохе состав метро пролетает в диамагнитной левитации над силлурратором это расстояние за четыре минуты и пятнадцать секунд. Но маленький сверхзвуковой бомбардировщик проходит его ещё быстрее. Намного быстрее. Псевдослучайно получив от пульта-чемоданчика задание следовать по каналу №8, пятый самолётик стремительно снижался над аллеей Миклухо-Маклая уже через минуту и шестнадцать секунд после вылета за окно кухни Житенёвых. В принципе лёгкая электрореактивная машинка могла развивать скорость и до трёх тысяч километров в час. Но в городской застройке, где через каждые шестьсот метров эхолот покажет препятствие на высоте до ста метров от поверхности Земли, на этой скорости не сманеврируешь. А подниматься выше в атмосферу для захода на такое короткое плечо — то на то и выйдет. Хорошо, что техника подарила эти секунды кому-то для манипуляций с тумблерами... Но в любом случае цель номер восемь шла под поражение первой. Студент-второкурсник Вадим Скворцов впервые уговорил однокурсницу Соню прийти к нему в гости на чашку чая. Молодой человек давно неровно дышал к этой девушке, но та была к нему нарочито прохладна. Даже во время их долгих, многочасовых разговоров по видеофону она могла в любой миг отключить своё изображение. Строгая мама не одобряла увлечённости сына, и выговаривала ему по учительской привычке так, как если бы он был каким-то из её младших школьников. Но сегодня мама долго задерживается на работе — у неё закончилась учебная четверть, и она вручает троечникам их несчастные табели, обсуждает с директором, как прошла учёба... Вчера она весь вечер ворчала по поводу странного сочинения какого-то маленького чудака с претензиями. Очень длинное сочинение... Очень долго ворчала: делать ей, что ли, больше нечего... Вадим был утончённым парнем с художественным вкусом и старинными манерами. Где-то раздобыв декоративный подсвечник тридцатых годов двадцать первого века, выполненный некими уральскими мастерами в стиле французской классики века восемнадцатого, он устроил своей пассии ужин при свечах. В преддверии двадцать второго века это редкость, и Соня не могла не оценить, как он для неё постарался. Ведь кругом всё электронное, голографическое, открытого огня не сыщешь днём с огнём. - Сейчас спустится закат, и будет ещё красивее... Как хорошо, что ты всё-таки пришла, Сонь! - сказал Вадим, любуясь то ли сиреневой далью, то ли Сониной шалью. - Да... Не говори глупостей. А чего это вон там за самолётик? По-моему, он прямо к тебе летит! - наблюдательная Соня вдруг показала в сторону окна. - Самолётик... Да на что мы ему нужны!.. - задумчиво проговорил Вадим, стряхивая пылинку с Сониного плеча. - А вот не знаю, только выходит, что нужны! - Соня нервно повела плечом и привстала. Обработав данные от эхолота машины №5, указавшие на преграду в виде стекла, пульт-чемоданчик отдал команду применить лазер. Это потому что он был ещё зажат в руке судорожно соображающей Алисы — разбить его сразу, или, всё-таки, бежать к Сапожкову и применить заморозку. Со стекла по подоконнику побежали расплавленные струйки. Соня выдернула ладонь из рук опешившего Вадима и опрометью бросилась в ванную. Вадим побежал за ней. В этот момент Амарелла Пирожкова повернула рукоятку. Обжигая полурасплавленное стекло дрожащей ионизированной плазмой, самолётик развернулся в полутора метрах от окна цели номер восемь и пошёл резко вверх. Ошарашенный Вадим выглянул из коридора и позвал Соню. - Сонь, ты чего испугалась? Да она, по ходу дела, ушла уже, модель эта дурацкая!.. Так, пускают же озорники, авиамодельный клуб какой-то наш местный, наверно, где-то в соседнем дворе засели! - неодобрительно заметил он, вновь приглашая девушку к столу. Соня с поджатыми губами уселась на прежнее место и вгляделась в окно. Там и было на что глядеть: перспектива с семнадцатого этажа распахивалась замечательная. Свистя и звеня на все голоса, в воздухе танцевал, как майский жук, маленький реактивный бомбардировщик, выделывая всякие невообразимые выкрутасы. Что и говорить, мальчишки из бухарестского авиаклуба постарались на славу. Такой маневренности не было и у прототипа. - Неспокойное у вас тут место! - поёжилась Соня. Амарелла покрутила ручку с минуту и задумалась, облокачиваясь спиной на свой чудесный прибор. Принц не летит... Аппарат №5 перестал получать команды со станции слежения и связи и вновь решительно понёсся на цель. От его пронзительного свиста встали волосы дыбом и у мечтательного Вадима. Но его подруга оказалась и тут ещё проворней. - Как хочешь, я пошла отсюда! - закричала она, выпустив его руку и выбегая, без куртки и в тапочках, в коридор. - Ох, у вас тут семнадцатый этаж!.. Ещё придёшь и не выберешься!.. Вадим, с туфлями в руках и курточкой в зубах, безуспешно гнался за ней. Всё было испорчено, настолько, что он даже не заметил, что самолётик снова ушёл от критического сближения с окном. Это Амарелла на миг потеряла равновесие и локтем подтолкнула вращаемую рукоять. «Принц будет здесь!» - подумала она. - «Сегодня у него важный день. Я пришла сюда неслучайно!» И на этот раз, словно по мановению девочкиной руки, внезапно в небе нарисовался самолётик. Он вынырнул из-за люберецких небоскрёбов, стремительно летя куда-то в направлении Горьковского направления путей диамагнитной левитации. Аппарат №2 получил команду атаковать цель в центре Реутова, то место, где коварные гиноиды вовсю изводят мамочку. Но этого, конечно же, Амарелла не знала... Амарелла сначала не поверила своим глазам, а потом... Потом попробовала рукоятку. И, о чудо — самолётик изменил направление, он стал кружить над местностью послушно тому, как вела его Амарелла. Девочка рассмеялась от радости и, как заворожённая, крутила и крутила ручку любимой игрушки. В эти минуты Пирожкова мечтала о том, что, наверное, скоро придёт её звёздный час. «Это беспилотник, который прислал принц инопланетян. Он сейчас фотографирует меня со всех сторон... Надо поправить причёску... Жаль, что не надела сюда лучшее платье... Он непременно запечатлит меня и всё передаст. И принц-инопланетянин прилетит за мною. И возьмёт меня далеко-далеко, на планету сказок. И принцессой из сказки стану я сама, Амарелла!..» Счастливая девочка так заигралась с этим чудом, что, по наитию нажимая кнопки и переключая тумблеры, подогнала самолётик совсем близко. Теперь он порхал у неё почти над головой, обжигая ореховые ветки. Он казался Амарелле чем-то замечательно прекрасным. Серебристый эргономичный силуэт скрывал под крылышками маленькие самонаводящиеся ракеты. Разве важно было Пирожковой то, чем они наполнены? Он наполнен неземной любовью и признанием её неповторимости. Ну да, на нём нет ни опознавательного значка, как и на самой приборной панели! Впрочем, было это не так, и, если бы не бешеная пляска летательного аппарата, девочка бы могла прочитать у него на плоскостях крохотные буковки, которые забыл стереть Вася, наскоро распечатывая высокотехнологичный чертёж на своём 3D-принтере:

MODELUL BERBECU, D. şi E.

Но Амарелле, конечно же, было не до всего этого... Один раз он пролетел всего в метре от неё, и несколько локонов, задравшись на ветру, опали пеплом. Девочка инстинктивно отвернула рукоять, хватаясь за ушко от боли. «Наверное, принц сердится, если я так близко подвожу к себе его аппарат!» - нашла себе объяснение Амарелла. - «Что ж, если хочешь так, то смотри на меня издали! Я рада тебе любому!» И игра продолжалась вновь... «Здесь танцую я с моим милым дружком!» - заворожённо кружилась, позабыв и про довольно мятую юбочку, которую не гладила уже давно, раз мама не заставляла, и про довольно нескладную историю с электронным табелем, что не лучшим образом завершила прошедшую четверть, Амарелла. Ведь она ждала принца во сне, а теперь обрела наяву. И жизнь, серая и монотонная, заиграла яркими красками из сказок... Для Амареллы Пирожковой время слилось в один миг. И когда внезапно самолётик над её головой после очередного круга вдруг понёсся не туда, куда летел, а туда, откуда появился, стремительно тая на горизонте, девочка остановилась в растерянности. «Улетел? Так быстро... Вот и всё, мой хороший? Ну ничего: буду ждать тебя снова! Как хорошо, что ты есть! Только обязательно прилетай назад!» Задумчиво напевая песенку из любимого мультфильма, Амарелла аккуратно выключила прибор и привела в порядок укрывающие его ветки. В этот вечер она пораньше легла спать, и родители, видя улыбающееся во сне лицо дочери, подумали, что эта четверть закончилась у неё замечательно. И впрямь Амарелла Пирожкова — очень скрытная, тихая, уклончивая и себе на уме девочка. Незаметному подвигу не в меру скрытной четвероклассницы было суждено остаться незамеченным. В число спасителей Москвы она не попала. Никогда и нигде Алиса ещё так не носилась. Скорость гепарда она, конечно же, не развила, но вот скорость зайца превзошла точно. Она бежала из Черёмушек на Арбат на своих двоих, сломя голову. Прохожие даже не успевали шарахнуться от неё в сторону. А вы бы успели? Надо сказать, в этот вечер Алисе очень пригодились её умения, все те аккуратность и доброта, с которыми она могла на любой скорости обежать то, что подкатилось ей под ноги. А то в этот день было бы покалечено немало людей, впрочем, и она сама. Представьте себе, что на вас семиметровыми прыжками летит девчонка, которая знает, что от её скорости зависят судьбы семнадцати миллионов людей? Наверняка вам станет не по себе. Успокойтесь: если это — Алиса Селезнёва, то вы в полной безопасности. За это можно ручаться. Она не помнила, как бежала. Не помнила даже, по какому из мостов перепрыгнула Москва-реку — то ли по Крымскому, то ли по Андреевскому... Не заметила. Но мимо памятника Юрию Лужкову она, кажется, проскочила. Но там трудно и не заметить, всё-таки он побольше, чем маленький монумент Дмитрия Медведева, установленный на одном из островов в устье Малой Невки... Пару раз по пути она споткнулась и упала. Прохожие заботливо помогали ей встать, но на все расспросы, что такое, Алиса молча вырывалась из рук и бежала дальше. Падая, каждый раз Алиса с тревогой хваталась за карман-минимизатор на груди. «Спасибо маме за бронированный бюст! Теперь я понимаю, зачем это!» - думала про себя Алиса, продолжая свой путь. Алиса может многое. Неслучайно некоторые люди в прошлых поколениях называли её богиней. Она об этом, конечно же, знает, ей смешно и неловко от этих громких слов. Многие даже не подозревают о многом из того, что она может. Но многие не подозревают, увы, и другого. Алиса может не всё. Иногда от этого «не всё» у неё самой сжимается сердце. В этот страшный день вся глубина этого «не всё» встала перед ней с самым ужасающим и рельефным размахом. Лёгкая как серна, быстрая как ветер, добежав из Черёмушек на Арбат за пятнадцать с чем-то минут, Алиса была взмылена как лошадь и измучена как раб на галерах. Аркаша давно сидел на прозрачной лавочке у себя во дворе. Он уже сделал все необходимые расчёты, и даже подготовил к внесению в таинственный мрачный пульт все программы со всеми алгоритмами возможного применения. Взгляд Сапожкова был устремлён к арке дома, из-под которой должна была вынырнуть Алиса. Но даже он немного оторопел и отшатнулся, когда рядом с ним материализовался внезапно вихрь, в котором он через мгновение узнал растрёпанную одноклассницу. - Аркаш... давай! - прохрипела Алиса, ткнув Сапожкову в руки заиндевелую штуковину, выброшенную из нагрудного кармана. - Опоздала я... да? Сколько минут прошло?! Пятнадцать и сорок пять!.. А-а-а-й!.. Алиса в отчаянии вцепилась в собственные волосы, давая волю слезам и раскачиваясь на скамейке. - Селезнёва, не плачь! - ободряюще сказал Аркадий, с трудом удерживая в руках жгучий от холода ядерный чемоданчик. - Я слежу за телепрограммами в реальном времени. По Москве и области пока нет ни одного взрыва. Показали бы... теоретически... На что ты его так заморозила? - Там биотехнология, - пропыхтела Алиса. - Принцип... нейронов мозга... Постаралась атаку задержать... холодом... Неужели удалось? Ах... как хорошо! - Посмотрим, посмотрим... Пять сек, - бормотал между тем Аркаша, который уже освоился и с пультом, и с температурой. - Да тут, похоже, они все крутят как по спирали!.. Кто этот гений? - Один... мальчик... там... в Черёмушках, - Алиса еле дышала. - Он... он погиб... Плечи Алисы задрожали от рыданий. - Погоди, погоди, Алиска, - Аркаша старался держать себя в руках, и не очень верить услышанному (у него вообще был такой научный принцип — верить фактам больше, чем словам!), - не пропадёт твой мальчик... А на высоком уровне штучка сделана, уважаю! Так, закачиваем алгоритм... Ага, метакоды... Что? Пароль требует... Алис, он просит пароль!.. - Моё... зверьё лежит в плетёной сумке! - быстро отчеканила Алиса. - Пошло! - удовлетворённо кивнул головой Сапожков, слегка улыбнувшись смешной фразе и её смыслу. - А процесс в разгаре! Одна цель в Беляево почти поражена, ракеты зачётные — уже до Дрезны допахали, теоретически! Они заходят на Шатуру с севера. Не понял?! Ещё пароль? Ещё пароль просит, Алиска! Алиса на секунду нервно наморщила лоб. - Сиди на суку, говори ку-ку! - выпалила она. На пульте ничего не изменилось. Аркаша уже без улыбок вопросительно уставился на одноклассницу. - Вот и сиди на суку, повторяй ку-ку! - нашлась Алиса. - Поехало! - воскликнул Аркадий. - Алиска, ты у нас все пароли знаешь!.. Мы близки к разгадке как никогда... Ещё один параметр... Всё: мы его с тобой рас-ком-му-тировали! Сейчас ракеты и самолёты заворачивают назад и, я им координаты задал, теоретически, через минут двадцать все соберутся вот в этом дворе! Алиса сорвалась с места и подбежала к мамам, гуляющим с детьми. Через несколько минут дамочки, почему-то участливо и даже с опаской оглядывая растрёпанную и тяжело дышащую девицу, деловито принялись выводить из площадки своих отпрысков. Алиса вернулась на скамейку к Сапожкову. Во всём теле было ощущение необычного жара и пульсации. Чувствительность нервных окончаний постепенно возвращалась к ней. Алиса пошевелила пальцами ног... и с удивлением увидела их своими глазами! От туфелек на ногах осталось только немножко товара, прикрывающего их сверху. Подошвы и все нижние части отвалились начисто. - А правда не подведёт? - занервничала Алиса. Ядерный пульт занимал её по-прежнему больше, чем собственный внешний вид. - Ну, как бы тебе это научно объяснить? - глубокомысленно произнёс Аркаша. - Вероятность не нулевая, но и не бóльшая, чем как вот чтобы я, к примеру, сейчас перед тобой превратился в тарелку супа, теоретически! - Да не хочу я вовсе есть! - устало отмахнулась Алиса. - Что и требовалось... Я всегда был уверен, что в твоём, Алиска, присутствии, я — в полной безопасности, - резюмировал Сапожков. - Я вымоталась до ручки!.. - пропыхтела она, в бессилии опуская голову на спинку скамейки. - Спокойно, Алис, сейчас помогу тебе! - Аркаша подстегнул к запястью Селезнёвой измеритель пульса и давления. - Ого! Двести семьдесят пять «оборотов» даёшь! И давление под триста! Вот это сердце у тебя, Селезнёва! Да тебя саму надо сейчас подлечить... пять сек! Вызываю флаер «Скорой»... в больницу?! - Они сейчас не вызываются, Аркаш, - спокойно отозвалась Алиса. - Небо закрыто для полётов. Всё очень серьёзно. Когда самолёты-бомбардировщики прибудут сюда, я на обычном долечу, как небо откроют. Мне надо в институт Склифосовского... к Житенёву... - К кому-кому? - осведомился Сапожков. - К мальчику... который это... изобрёл, - Алиса снова всхлипнула. - К несчастному... ребёнку... Которого я... убила!.. - Селезнёва, ты бредишь! - заметил Аркаша. - Тебе точно надо в больницу! - Скажешь такое, по шее дам! - внезапно огрызнулась Алиса. - Вызови мне флип... Пожалуйста, без разговоров! - Пять сек, Алис, - подавленно пробормотал Сапожков. - Только ты сама сказала, что небо пока на замке... Смотри-ка! Вот первый! Они начинают прибывать! Аркаша указал рукой на маленькую точку в небе, которая росла и приближалась на глазах. - Получилось! - обрадованно крикнула Алиса, которая уже позабыла про свой внешний вид и немножко за это время пришла в себя. - Да получилось-то получилось, - взвешенно заметил Сапожков, - оно и не могло не получиться теоретически... Только вот до сих пор ума не приложу, что за кругаля они все там описывали в воздухе, когда ты пришла только что: и самолёты, и, что интересно, ракеты!.. Ни в программе, ни в метакодах этого не прописано, вот в чём дело! Такое ощущение, что где-то с этим со всем был скоммутирован микролокатор, и за него ими какой-то дурачок водил... Техника, конечно, высочайшего уровня. И очень оригинальная. Нигде такую не встречал. Как ты сказала, Алис: Житенёв? Хотел бы я, теоретически, пообщаться с этим гением ядерной физики... Вопросы задать интересные... Может, даже поучиться у него чему!.. Алиса снова заплакала. - Никогда ты у него больше не поучишься! И никто другой! Только вот этот чемоданчик и возьми себе о нём на память!.. Но поплакать как следует Алисе опять не дали. Обдавая её и Аркашу облаком раскалённого воздуха, соприкоснувшегося с наэлектризованной плазмой, поднимая здоровенные облака пыли, на площадку приземлились сразу два миниатюрных бомбардировщика. Сапожков расчихался. Алиса инстинктивно закрыла глаза и поджала ноги. А когда она немного протёрла глаза, в воздухе послышался легчайший треск. И она, и Сапожков знали, что такой обычно возникает, когда материализуются голограммы. Как джинн из бутылки, перед ними нарисовался спасатель Сибирцев. Он широко улыбался Алисе. За ним в арбатский дворик стремительно въезжали роботы службы спасения в чрезвычайных ситуациях. Они развернули у площадки заградительное поле, чтобы принять крылатые ракеты. - Алиса Игоревна! Вы снова на высоте, как я посмотрю! - пропел он. - Такой потрясающий спринт!.. Ваш друг помог нам спасти Москву и область от ядерной катастрофы? Ему — отдельная благодарность! Но вы... Такая скорость!.. Все мои ребята завидуют вам со страшной силой и, знаете, мечтают увидеть в наших рядах! Скорее получайте аттестат зрелости и служба ЧС с нетерпением ждёт вас! - Знаю, пусть мечтают... Вы ребёнка спасли?! - холодно поинтересовалась Алиса. - Он жив?! - А, этот, Васька-то? Жив, жив... Мы его передали в Склиф. Всё в порядке, там он сейчас, в этом — в морге... - Так он жив или нет?! - переспросила Алиса злобно. - Вы соображаете вообще, что несёте?! - Да говорю же вам, жив он, жив!.. Что уж вы так на меня кипятитесь? Просто он поступил на криоконсервацию в гибернатор реанимационного отделения, а они его в просторечии, это, по старинке — моргом кличут... - пояснил Сибирцев. - Павел Терентьевич! - выпрямилась Алиса. - Подготовьте мне флип, я полечу в институт имени Склифосовского. Не могу взять в толк, почему откладывается срочная операция... - Медикам виднее, Алиса Игоревна, - умиротворяюще заметил Сибирцев. - Вы бы отдохнули! Вы так отличились сегодня! О вас опять выйдут сенсационные сообщения в новостях!.. - И ещё не одни. В эту ночь ждите продолжения, - грубовато прервала Алиса. - Никакого спринта не понадобилось бы, если бы не ваши нелепые меры предосторожности там, где не надо. И их полное отсутствие там, где они были нужны... Небо хоть открыто для полётов? - Да вот он уже, флип... теоретически, - сказал Аркаша, указывая ей рукой на беззвучный спуск привычной летающей машины гражданского парка. Он открыл дверцу и, сопровождаемый восхищённой улыбкой сурового, видавшего виды спасателя Сибирцева, помог однокласснице усесться за джойстик в пассажирское кресло. И в этот миг в арке двора кто-то показался, и к ним подошёл никто иной, как... Пашка Гераскин! У парня был необычайно помятый и хмурый вид. Казалось, что он несколько ночей подряд не спал. Это, впрочем, так и было. Ошарашенному тем, что увидел и не увидел позавчера на биостанции, ему было не по себе от жуткого пророчества, которое он сам так неожиданно выдал. Но ещё более не по себе Павлу было от той загадочной и не менее для него жуткой паузы, которая воцарилась между ним и Алисой после злополучной консультации. Той самой, где он похвастался сверхзнаниями и отказался от помощи лучшей подруги. А теперь в его уме происходило что-то странное. Вернувшись домой, Пашка весь вечер был необычно тих, еле реагировал на просьбы матери и отца, хотя ни в чём и не отказывал родителям. Тем, впрочем, было невдомёк по всей поводу серьёзности его состояния — списывали на переходный возраст. Так, повзрослел, остепенился. А примерно в три часа ночи Пашка проснулся и подскочил на кровати как ужаленный от необыкновенного видения: прямо в комнате ему привиделась Алиса! Её образ манил его к себе с непонятной силой, она словно бы звала его с собой в какую-то загадочную даль. Но едва он подбежал и приблизился к ней, только пребольно шарахнулся о стену. Дразняще улыбаясь, Алиса растаяла, и в комнате снова стало темно, одиноко и уныло. Но Пашка был рад и этому сну! Настолько, что даже прокричал вслух: - Алиса! Я хочу видеть тебя снова и снова! Прямо здесь и прямо сейчас! Наутро Мария Тимофеевна отчитала его, ведь она, как оказалось, всё слышала. Мамины досадные упрёки сводились к тому, что слышно во всём доме и что это просто неприлично. На днях ему стукнет восемнадцатый год, и так вести себя зазорно совсем уже взрослому человеку. И так уже у знакомых не сходит с лица едва заметная улыбочка, когда начинаются разговоры про него и Алису. А, кроме того, если он так серьёзно настроен в отношении Селезнёвой, то тем более надо вести себя максимально взвешенно и корректно. Ещё, мол, неизвестно, что она ответит ему на будущее предложение. Ведь её отец — профессор галактической известности, да и другие родственники тоже прославленные люди в своих кругах. И, что самое главное — Алису знает весь мир, не только в настоящем, но и в очень давних эпохах. Поэтому, если между нею и им в итоге что-то не заладится, это будет повод кому-то и для большого смеха над их, Гераскиных, семьёй. При всём при этом, продолжала Мария Тимофеевна, лучше бы Пашка ещё и присмотрелся. Не всё у неё вызывает восторг в Алисе. Она, конечно, девочка умная и дельная, и, нельзя не согласиться, добрая, но от её приключенческого образа жизни у нормальных людей голова кругом пойдёт. Ну, а ей есть в кого — у неё же собственная мама практически дома не живёт, так, бывает набегами. Как она будет вести домашнее хозяйство, какой она будет матерью и женой, если усидеть на месте для неё — хуже наказания? Думает ли обо всём этом сын, или продолжает витать в облаках? - Ну скажи, как я могу представить твою Алиску, нянчащую ребёнка на руках?! - резюмировала она. - А я — могу, мам! - упрямо буркнул Пашка. - Ну ты только подумай, как она относится к твоей матери? - продолжала Мария Тимофеевна свою риторику. - На днях вот бежала мимо подъезда, так поприветствовала меня на каком-то инопланетном языке, а на русский не перешла даже!.. - Ну, она думала, может, ты знаешь этот язык, мам? - возразил Павел. - Тебе же по работе дело иметь с ними когда-то и приходилось! - А я знаю, что просто хотела показать, какая она умная и какие у неё связи! - парировала мама. - Я знаю, тебя не переспорить. Упрям как бык!.. Смотри же, не ошибись!.. И Павел уходил в свою комнату, включал компьютер, что-то решал, к чему-то по инерции готовился. Но новые мысли и оттенки чувств, которых не было прежде, его уже не отпускали и решительно не давали жить. Весна так, что ли, пришла? Самое досадное было то, что мама в принципе была права! Да, об Алисе и вправду знали за столько лет до её рождения. И он сам даже в запале спора не раз попрекал её этим. И с кем она только не перезнакомилась во всяких эпохах, оставляя ему только кусать локти? Это её трогательное внимание к мальчишке из седой Эпохи Легенд, у которого и имя странным образом перекликается с его фамилией? А уж эти два космических пирата? Неспроста они её преследуют там и сям! Знать бы, чем она так их привлекла!.. Пашке становилось всё более не по себе от ревности. Пару раз Гераскин с трудом себя остановил, так порывался бежать опрометью в Институт Времени, представить какие-нибудь обоснования Удалову или Темпесту для переправки в какие-нибудь девяностые годы двадцатого века, чтобы надавать там как следует всяким алисоманам. Подумать только, эти распущенные юнцы прошлого кладут себе под подушку портреты его девочки! Пашку останавливало только то, что неизвестно, вообще-то, в какой год и месяц отправляться. И ведь алисоманов много: конечно, даже если против него объединится десяток, он, пусть и с потерями, но сумеет дать им достойный отпор. Но их же там, кажется, исчисляют тысячами... Его, конечно, спасут — но ведь это не миелофон у пиратов выручать! Тут вещи тонкие, не публичные. Если выяснится подоплёка... А она-то в таком случае непременно выяснится. Вот и выйдет конфуз перед предками из прежних поколений. А Алиска... Неужели ей и впрямь всё вот это и нравится?! Образ Алисы обрастал для него всё более желанными особенностями. Пашка ловил себя на мысли, что даже четыре года назад ничего подобного не показалось ему бы привлекательным. Например, взять сумочку с её миелофоном — и положить под подушку. Или поймать в полёте её световую ручку и... поцеловать её! Или прижать к сердцу туфельку на гравитационном ходу с её ноги. Или повесить на стенку её футболку из нанотрубок, в которой она бегает по утрам. Эх, хотя бы подержать в руках что-нибудь, что было на её руке!.. Подошёл вечер. Вконец измученный размышлениями и предчувствиями, Пашка ненадолго забылся неспокойным, неглубоким сном. В часу ночи он разочарованно пробудился. Алиска даже во сне не приходила к нему! «Эх, и чего я тогда пургу такую гнал!.. Перед нашим, да параллельным классом! И так уже немало людей чудаком считают, ещё со времён, когда создавал комгуся или завербовался рыцарем Красной Стрелы!.. А она так разбежалась, так волновалась за меня, так старалась помочь!.. Всё персики предлагала какие-то... Аромат у них, и правда, занятный. Хотя бы из вежливости взять надо было, эх!.. Что теперь делать? Куда бежать? На станции юных биологов её не встретил, где же искать теперь? Позвонить профессору в Космозо — нет, неприлично, мама совсем заупрекает, когда узнает об этом... Что же делать?!» - думал он. Посреди дня вконец измученный Пашка додумался, наконец, воспользоваться своим недавно столь скандально обретённым даром и обратиться за советом к потусторонним существам. Сосредоточился на портале астрала, но почему-то священные чудовища не спешили к нему на помощь. Вздохнув, Гераскин развернул и прочёл то, что подсказывал ему колдун Марчилян: «О-о-о, священный сотоно, воссоедини соизволить изречь мне три истины: где она, с кем она и чем занята?» Тотчас же сознание парня занесло словно бы дымом. Со всех сторон налетели священные чудовища и раскрыли вид на прозрачную скамейку на одной из аллей Москвы. Узловатые щупальца чудовищ со всех сторон протягивались и показывали потрясённому Пашке на Алису, которая слушала Житенёва. Это было как раз в тот момент, когда Вася попытался обнять Алису за талию. Не в силах выносить гомерический хохот исчадий Того Света, парень потряс головой, прогоняя ненавистное видение. Да! Так оно и вышло! Ну зачем было обижать её! А теперь попробуй найди её! Это где? Где-то в Москве? Но Москва большая... Она даже сто лет назад не маленькая была, пятьдесят километров в диаметре... Да это в космосе проще кого-нибудь найти!.. Промаявшись ещё около часа, вконец раздражая мать своим неадекватным поведением, Павел вдруг остановился как вкопанный: из окна, выходившего во двор соседнего дома, он увидел на скамеечке Сапожкова и с ним... Алиску! Да, это она самая! Только непривычно взъерошенная какая-то. Гераскин готов был не верить своим глазам. Теперь уже Аркаша!.. Они что-то живо обсуждают, вертят в руках какой-то прибор... К ним что-то летит... Откладывать дальше нельзя. «Неловко как-то... Ну всё равно, решусь, соберусь, и подойду!.. Попрошу прощения за всё там, на консультации... Ничего плохого говорить не буду!» - подумал он, одеваясь. - Паш! Ты куда? Ты зачем? Весь день дома сидел, а не нашёл лучше времени на улицу выйти, что ли? - осуждающе произнесла мать. - Мам, да дашь ты мне хоть когда-нибудь сделать шаг или нет?! - возмутился Пашка, и за ним закрылись квартирные двери. Аркаша вежливо посторонился, пропуская парня к Алисе. Голографический Сибирцев удивлённо задал Сапожкову какие-то вопросы, после чего смущённо замолчал и... через секунду растаял. - Привет, Алиска! Я, это тут, того — прощения у тебя хочу попросить, вот! Я был неправ там, на консультации. Не сердись на меня, пожалуйста! - запинаясь, пробормотал Пашка, не в силах побороть удивление Алисиным внешним видом. - Привет, Паш! Ну, прощаю... Только я не помню, за что... Ты вроде ничего необыкновенного не делал, не припомню... Я и не думала на тебя сердиться, - отвечала Алиса. - Правда?! - Гераскин заторможенно просиял. - Круто! Да это я там — отказался от твоих персиков... Прости, пожалуйста. Ты не дашь сейчас попробовать? - Персики закончились, Паш, - серьёзно и грустно сказала Алиса. - Дала бы. Я предлагала, ты не соглашался. Извини. - А ты, это... Ты куда сейчас собираешься? - спросил Пашка после небольшой паузы. - В больницу мне надо, Паш, - быстро сказала Алиса. - В Склиф. К одному мальчику... - Какому-такому мальчику? - недоумевал Гераскин. - Это... с которым ты там на бульваре обнималась, что ли? - Откуда подробности, Паш? - слегка скривилась Алиса, пытаясь остаться приветливой. - А... Оттуда. С Того Света, - пробормотал Павел. - Мне эти — священные чудовища показали. Мне сверху видно всё — ты так и знай!.. - Паш, слишком много уже священного развелось, - с грустной серьёзностью заметила Алиса. - Прямо дышать уже нечем. Кругом одно священное. Не кажется подозрительным? Почти как у господина епископа с Другого Жангле(...) - Да я... Да я сам в это не поверил! Прости, Алис! - нашёлся Пашка. - Может, сама расскажешь? - А вы телевизор не смотрите? - вздохнула Алиса. - Вот эти самолётики, между прочим, несли на Москву ядерные боезаряды... И ракеты вон, прибывают... А построил это всё тот самый мальчик, Вася Житенёв из Черёмушек. Я и пыталась его остановить. Остановила. Но вышло всё скверно, отвратительно, хуже не бывает. Подвёл ИнтерГПол. И теперь надо помочь Васе остаться в живых. Я спешу, у меня очень мало времени... - Помочь?.. Но если человек сам дурак, ну, или ведёт себя как дурак — чего ему помогать?! - возмутился Пашка. - Нас не должно интересовать, дурак человек или умный. Если он страдает и не в силах сам положить конец своим страданиям — надо ему помочь, - Алиса вновь устало вздохнула. - А насчёт дурака, Пашка... не тебе бы вообще начинать! Вспомни, сколько раз ты вёл себя не самым умным образом? - А ты-то вспомни?! - вспылил Павел. - Вот все романы у Алиски с сострадания и начинаются!.. Всё понятно: Алиску потянуло на малолеток... Втюрилась в эмбриона, тоже мне!.. - Послушай, Паш! - со слезами в голосе прервала Алиса. - Начнём с того, что не я это следствие и затеяла, а Милодар попросил помочь!.. А я, между прочим, не больно-то и хотела! И сейчас не рада! И, если бы мы с тобой в это время занимались уроками, как все обыкновенные ребята — может быть, я бы на просьбу его и не откликнулась. А что касается этого Васи, то ты бы с ним пообщался с моё, и сразу бы понял, что едва ли кому-то понравится такой человек!.. - Вот и значит, что понравится тебе, если едва ли кому-то, - ревниво пробурчал Гераскин. - Паш, - поставив руки в бока, серьёзно заметила Алиса. - Ты ведь только что говорил, похоже, что меня обижаешь уже целую неделю. И ведь сейчас... Позоришь тут перед всеми... Это ведь может ничем хорошим и не кончиться!.. Пашка спохватился. - Алис, прости, я так! По тебе соскучился! А можно с тобой? Хочу с тобой что-то делать, чем-то вместе заниматься... Быть тебе чем-то полезным!.. - Со мной?.. Пожалуйста! Полезным? Да! Вот что, у тебя какая... группа крови, Паш? - вдруг воскликнула Алиса. - Группа крови? - Павел задумался. - Первая! Положительная! А... тебе зачем? - Затем вот, - Алиса задумчиво закатала локоть. - Что у меня вторая и положительная, и, если у него, к примеру — третья, то моя кровь, увы, уже не подойдёт для переливания. А твоя... - Ты что, Алиска?! - Пашка вытаращил глаза. - Хочешь мою кровь переливать всяким своим мальчикам? Ну ты... и кровожадная! - Да нет, это дело добровольное, - грустно сказала Алиса. - Ты просто сам попросился помочь. Тогда, конечно, как хочешь. Я полетела. Проводив оторопелым взглядом улетающий навстречу закатному солнцу флип с измученной подругой, Пашка с тревогой задумался об одном. На глазах заканчивались замечательные времена, когда в любой трудной ситуации — притащи Алиску за руку, и всё наладится, и будут загадочные и добрые приключения. Зачем работать над собой, пытаясь стать тем, кого в прошлом любили называть «настоящим мужчиной», если рядом, в шаговой доступности, всегда есть такая замечательная Алиса? Ребятам из прапрадедовских поколений такая радость только снилась в фантастических снах. Вот они и ложились спать с её портретом под подушкой... А вот теперь и ему будет только сниться, что ли?! Пашку охватили воспоминания. Горьковатый, дурманящий запах Дремучих Трав, свист ветра в ушах, солоноватый запах запёкшихся ссадин на просторной, как футбольное поле, ноге подруги. И он, в чём мать родила, счастливый и разгорячённый нежданной победой в трудном бою с мерзким лилипутским адмиралом. И где-то высоко-высоко в небе, где, словно купол, развевается, сам как облако, подол Алисиного платья — её огромные, добрые, смеющиеся глаза в недосягаемой высоте. Действительно, целая вселенная, планета по имени Алиса! Такими Пашке вспомнились подробности полёта на Алисе — и в этот миг он с особой остротой ощутил горечь потери. Она и вправду больше его раза в 52 как минимум! Так вот что имел в виду злосчастный Марчилян, когда предлагал ему эту мрачную сделку с потусторонним миром? Это вот это безоблачное счастье отправлялось теперь на Тот Свет взамен никчёмного дара ясновидения?! Да зачем он вообще нужен, этот дар!.. Пашка твёрдо решил, что, когда экзамены кончатся, и дар всезнания, само собой, будет ему не нужен, надо будет помчаться обратно в Ереван и потребовать от колдуна лишить его этого дара, а главное — вернуть Алиску. И если чудища, перед которыми так раболепствует маг, заупрямятся или проквакают что-нибудь невнятное — то он им... То он им — что?! А вы как думаете? Может быть... уже и ничего.