Когда ты уйдёшь?

Вилка со звоном упала на пол, Аня вздрогнула и подняла смущённый взгляд на мужчину. – Женщина придёт, – Шаламов пожал плечами и вернулся к своему ужину. – Ты в такую ерунду веришь? – не сдержавшись, советник юстиции фыркнула и нагнулась, поднимая столовый прибор. – Да нет. Стечение обстоятельств – Полинка сегодня заглянуть хотела. – Мог бы и предупредить, – Анюта недовольно нахмурилась. – Я бы не лапшу с мясом приготовила. – Перестань, она же не есть идёт. Кстати, она именно с тобой желала о чём-то поговорить, а совсем не со мной. И, главное, ничего не говорит. Женские секреты? – Конечно! Должны же у нас быть от тебя тайны. Аня внимательно посмотрела на Евгения Андреевича. Спросить или нет? Сейчас самое время – он не ожидает от неё подобного, подготовиться не успеет, ответ искренним будет. Впрочем, а хочет ли она вообще об этом спрашивать? Пусть всё идёт своим чередом, без выяснения отношений. Сейчас у них момент, когда всё замечательно. Зачем его портить своим вопросом? А если не портить, потом хуже не будет? Когда, например, этот вопрос встанет в одну из их встреч и не исчезнет. – Женьк, – Анна дождалась, когда генерал поднимет на неё взгляд и продолжила, комкая в руках случайную бумажку, – скажи, когда ты уйдёшь? Он непонимающе пожал плечами. – Завтра? Как обычно, к девяти. Ты что-то хотела? – Я не об этом, – женщина поморщилась, подыскивая слова, какими можно было объяснить её вопрос. – Когда ты уйдёшь… насовсем. Понимаешь? Ну, просто, чтобы я готова была, если что. Для меня это новостью не стало. Чтобы я сцен, в конце концов, не устраивала. Евгений Андреевич отложил вилку и исподлобья цепко посмотрел на Аню. До него дошло, что она имеет в виду, и это ему не понравилось. – А что, уже пора? Я тебе надоел? – Нет, Женька, нет, конечно! – Немчинова улыбнулась на его предположение и протянула руку, касаясь большим пальцем его щеки, медленно ласково поглаживая. – Как ты мог такое подумать? Хотя, конечно, сама хороша, такое спрашиваю. Просто я иногда задаюсь этим вопросом: когда всё закончится? Слишком всё хорошо. Я у тебя практически поселилась: ужин готовлю, убираюсь, своих вещей навезла. – Ну и живи, я же не против, – генерал пожал плечами. – Вот и живу, – со смешком согласилась Анна. – Так вот, живу здесь, с дочкой твоей общаюсь, и очень хорошо, кстати. Я боялась, что Полина не поймёт, общий язык не найдём, а оказалось, наоборот. Всё так красиво, что мне становится страшно, что же будет, если это исчезнет из моей жизни: Женя накрыл ладонь, лежащую на его щеке, своей и сжал. Ему стало смешно: только Аня могла переживать из-за того, что сама же себе и придумала. Или это черта всех женщин? – Я же не девочка, я в любовь до гроба уже давно не верю. И лучше сейчас. Лучше раньше. Потом очень тяжело будет. – Одного не понимаю: почему мы обязательно должны расстаться? Почему ты уверена, что так и произойдёт? – А если? Жень, я боюсь, что привыкну ко всему этому. К квартире, к Полине, к тебе я уже привыкла, поздно метаться. Просто, обещай мне, что ты скажешь сразу? Не будешь мучить ни меня, ни себя. Так всем лучше будет. – Дура ты… Он ласково засмеялся и коснулся губами её запястья, а потом потянул на себя. – Иди ко мне. Аня обогнула стол и опустилась на его колени, обнимая и утыкаясь носом в шею. Шаламов, придерживая её за талию, скользил ладонью по спине, ловил губами мочку уха. – Знаешь, Жень, – тихо шепнула Немчинова, – я ведь уже сейчас не смогу безболезненно отпустить тебя или уйти сама. Ты слишком много места в моей жизни… – Пододвигаться я не собираюсь, – шутливо оборвал её Евгений Андреевич. – Кстати, совсем забыл сказать… – Папа! Я стучу, стучу, а мне никто не открывает! Хорошо хоть я ключи взяла. Здравствуйте, Анна Михайловна. – Привет, – больше Немчинова никак не отреагировала на появление Полины, продолжая щекотать дыханием шею генерала. – Мы заняты были, разговаривали, – добавил тот. – Да, я вижу, – девушка прошла, зажгла огонь под чайником. – Вы продолжайте, продолжайте. – Что ты мне хотел ещё сказать? – не преминула воспользоваться советом младшего поколения Анна. – Да так, по работе… Аня выпрямилась и легонько стукнула мужчину по затылку ладонью. – Шаламов, ты невыносим! Отпусти меня. Поля, пошли в комнату, нечего ему тут уши греть. Евгений Андреевич закатил глаза, но руки разжал. Анна соскользнула с его колен, а на выходе обернулась и показала язык. Она успокоилась, лишь одна мысль продолжала волновать: можно ли было фразу «дура ты» считать за более понятное «обещаю»?