На другой стороне

Время течет невыносимо быстро, когда ты жив. Столько дел, столько возможностей, столько всего нужно успеть. В детстве время как ручеек, который ты пытаешься догнать, с любопытством разглядывая каждый камушек под водой, в молодости это быстрая река, бурлящая и уносящая тебя вперед и только вперед. К старости течение этой реки замедляется, ты словно плывешь в лодочке, покачиваешься от слабых волн и смотришь на все умиротворенно и спокойно. Когда ты умираешь, река умирает вместе с тобой - это лишь мертвая стоячая вода, которая не ведет тебя никуда. Ты можешь барахтаться сколько угодно, пытаясь выплыть или утонуть – твоя река тебя не подхватит, ни вверх, ни вниз. Я не знаю, сколько времени я уже на пресловутой «той стороне». Время здесь стоит на месте. Будучи молоденькой, романтичной сверхъестественной дурочкой-максималисткой, я бросилась сюда с той же ослиной упрямостью, что и в воды Гранд Каньона ради Элайджи. Я думала, что вот тут и наступит мой happy end, тут я обрету покой. Тут я снова увижу Кола… Я звала его, пока не охрипла. Я металась повсюду, осмотрев все мыслимые и немыслимые места, где он мог бы быть. Я рвала и метала, кричала, взывая к нему, пока не выбивалась из сил, бегала, пока не валилась с ног… Пока не поняла, что здесь я абсолютно одна. Незримая. Неосязаемая. Безмолвная. Весь мир продолжал идти вперед, жить дальше, дети бежали за своими ручейками, молодые барахтались в своей реке, старики покачивались на волнах в своих лодочках, солнце заходило и вставало каждый день, лишь для меня время замерло. Это как смотреть фильм или сериал, только не имея возможности зайти потом в интернет и обсудить новую серию, найдя там единомышленников. Первое время я наблюдала за Элайджей. Я видела, как он бросил свою Катерину, которую так безумно любил, ради своего брата, которого любил сильнее. Затем я видела как Клаус пронзает его сердце кинжалом, отвечая таким образом брату за его преданность и заботу. Затем я поняла, что я должна его отпустить. Даже мертвой, я все еще держалась за него. Как глупо. Я была так сильно привязана к тому, с кем у меня не было никаких шансов изначально. Я видела, как он совершает ошибки, с удивлением раскрывала новые грани в этом бесподобном вампире, ради которого я пожертвовала собственной жизнью. Он был той частью жизни, за которую я старалась держаться, когда я поняла, что очередные мои надежды разбились в прах и что я не найду Кола здесь. Будучи призраком, я гналась за призраком, которого мне никогда не споймать. И Элайджа был той живой частичкой которая оберегала меня от полного и окончательного безумия. А затем Клаус заколол его. Я смотрела, как его тело покидает жизнь, в его венах иссыхает кровь и поняла, что судьба бросила мне очередной вызов, оставив меня теперь совершенно одной. Тогда-то я и сорвалась и позволила себе слабость. Очередная непростительная глупость, которая не принесла мне в итоге ничего, кроме боли. Я отправилась домой. Раньше я, словно Скарлетт в Таре, находила частичку успокоения в возвращении домой. В свой небольшой городок, к своей семье, где всегда тепло и уютно и где всегда есть любящие руки, готовые обнять тебя, и принять тебя, как долго бы ты не отсутствовала и что бы ни произошло. Там, словно птица феникс, я восставала из пепла и возвращалась к жизни. Я так надеялась, что я найду успокоение здесь. Это было последнее место на земле, где мне хотелось бы быть, это были последние пейзажи, которые мне хотелось видеть и сохранить в памяти. Это было то самое место, где мне хотелось бы найти покой, и раствориться навсегда, заставив свой дурацкий внутренний голос наконец замолкнуть, заставив свою дурацкую голову перестать генерировать мысли. Исчезнуть. Однако я не нашла здесь покоя. Я видела, как сильно все изменилось. Как моя сестра ежедневно проверяет почту в надежде получить письмо, которое она никогда не получит. О том, что я в порядке. Жива-здорова. О том, как сильно я по всем соскучилась и как безумно я хочу домой. Я видела, что все мои вещи лежат там же, где я их оставила, и никто не смеет их трогать. Потому что все ждут, что я вернусь, однако тишина, иногда воцаряющаяся за столом во время семейных посиделок, горестное молчание, которое было громче любых слов, говорило о том, что они прекрасно понимают, как дела обстоят на самом деле. Мне было страшно смотреть в лица своих родителей, видеть эту вселенскую грусть в их глазах и понимать, сколько боли я им причинила своим выбором. Я ненавидела себя за то, как я поступила с ними. И я плакала, долго и беспомощно. Волна ненависти и презрения к себе захватила меня, и я не могла с ней бороться. Это было хуже ада. Я плескалась в саморазрушении, и не могла ничего с этим поделать. Дом, который был моим островком безопасности, стал самым худшим местом на земле. Я не могла вернуться, я ничего не могла исправить, и поэтому я должна была убраться оттуда. Циничный внутренний голос напомнил, что однажды я уже легко вычеркнула свою семью из жизни, когда купила билет на тот самолет в Нью Йорке, когда летела к своему вампиру. Поэтому мне теперь не место здесь. Я причинила столько боли людям, которых я люблю ради глупой романтической сказки, которую я сама себе придумала, и теперь я просто не имею права находиться здесь. Я поняла, что не найду здесь покоя, потому что я его не заслужила. И тогда я отправилась путешествовать по миру. Смотреть на чудеса природы, архитектуры. Я отправилась в пустыню и долго бродила, в надежде, что мне удастся сойти с ума и увидеть прекрасную галлюцинацию, дерзкого и обворожительного вампира, который усмехнется и заявит, что я выбрала не того брата. Но, очевидно, на призраков не действуют правила вселенной, поэтому я прошла сквозь целую пустыню, встретив лишь пару верблюдов и увидев пару костей. Ни каких галлюцинаций, никакой жажды, никакой усталости. Ничего. Лишь пустыня и одинокая тень наедине со своими печальными мыслями. Я вернулась в Гранд Каньон. Обошла его, осмотрев все красоты природы, недоступные человеку. Поднялась на склон, на котором мы стояли с Элайджей. Снова прыгнула вниз, чтобы испытать хоть какие-то чувства. Попытаться пробудиться от этого странного состояния. И я не почувствовала ничего. Даже соприкосновения с водой, которое было таким болезненным в первый мой прыжок, и которое тогда меня убило. Это несомненно был ад. Одиночество, постоянное самоедство, неосязаемость. Больше всего убивала невозможность прикосновений. Первое время я думала, что это отличная возможность перечитать все книги, которые я так мечтала прочитать, будучи живой, но попытка взять книгу закончилась приступом ярости, потому что моя ладонь проходила сквозь нее. Иногда, когда меня совсем одолевало безумие, я приходила в любой первый попавшийся дом, и просто смотрела то, что хозяева смотрели по телевизору. Стала ходить в кино. Попасть на любую премьеру даже если все билеты распроданы – это дорогого стоит. Затем я открыла для себя концерты, на которые теперь тоже без проблем могла попасть. Какое-то время я даже веселилась в своем аду: скакала на сцене вместе с Линкин Парк, во все горло выкрикивая песни. Затем было бесконечное количество концертов, я словно находилась в агонии. Я снова почувствовала связь с людьми, почувствовала себя частью толпы, с которой мне больше никогда не слиться. Все это продолжалось до того момента, пока я случайно не попала на концерт Kings of Leon и они не заиграли песню Closer. Тогда на меня волной флешбеков накатили воспоминания: машина, знак «Мистик Фоллс, Вирджиния», эта песня по радио и его взгляд. А затем и его отчаянье из-за того, как его семья обошлась с ним, наш план побега, наш последний поцелуй и его смерть. Я ушла со сцены и стала быстро брести к выходу, а в след мне доносились слова песни, которые я буду всегда ассоциировать с ним. Веселье в миг закончилось, и ангст вернулся.