Настоящему индейцу завсегда везде ништяк

Занималась заря над густым еловым лесом. Тлеющие между вигвамами костры курились тонкими струйками дыма, мерно покачивались пух и перья над жилищем шамана, густо и терпко тянуло гниющим мясом с плохо выделанных, растянутых на рогатинах шкур. Всему этому пейзажу ненавязчиво аккомпанировал ядрёный храп из-под каждой завёрнутой пологом шкуры на кожаных палатках. Внезапно относительное спокойствие раннего утра прорезал истошный вопль, достойный завалить бизона без всяких усилий. Услышав этот нечеловеческий рёв, далеко в лесу, в берлоге, заикал только что проснувшийся медведь. А незнакомое науке существо всё стенало и стенало, срываясь на всхлипы и стоны. - Украли! Украли моё золотко! - верещали из центрального вигвама, не стесняясь сопливых ноток плача в громовом басу. Храп моментально стих, как по команде, и первым из крайней палатки выбрался шаман племени, костлявый и страшный, как и полагается всем шаманам, Флаке Горбатая Спина. Поводив из стороны в сторону длинным носом, он без труда и без использования своих недюжинных колдовских способностей определил, что с вождём случилось страшное. Прихватив своё копьё, украшенное скальпом седого бобра с хрустальными полукружьями, прикрученными драгоценной проволокой, он подкрался к обиталищу грозного воина. Из соседнего вигвама выглянул заспанный и похмельный Пауль Круглое Колено. Узрев спросоня кошмарную рожу шамана в непосредственной близости от себя, индеец ойкнул и завалился на спину, нырнув обратно в темноту укрытия. Горбатая Спина невежливо потыкал копьём голую пятку обморочного собрата и свистящим шёпотом сообщил: - Вставай, храбрый воин! Пришла беда! Приободрённый комплиментом колдуна Круглое Колено рискнул выползти на свет божий, тут же потянувшись к шайке с водой, предусмотрительно оставленной им же самим с вечера у входа в жильё. Хлебая холодную живительную влагу, он спросил: - Что случилось? На нас напали? Ответом ему был очередной громогласный рык, ещё горше первого: - Горе мне, горе! Как же я проживу без тебя, свет очей моих! - подвывания усилились, вигвам затрясся, и наружу выбрался источник душераздирающих воплей. Вождь племени Горящих Железных Птиц, Тилль Волосатое Пузо, был очень грозным и устрашающим типом, но сейчас представлял собой довольно жалкое зрелище. Боевая раскраска, не смытая с вечера, грязными разводами растекалась по широкому лицу. Набедренная повязка скособочилась, являя миру тоже не совсем мытое достоинство, неприлично болтающееся между ног. Флаке осуждающе поджал губы, без труда определив, что Волосатое Пузо и Круглое Колено трескали вчера самогон вместе. И, судя по термоядерному духу, исходящему от обоих, выжрали его весь. Не смотря на это, храбрые воины дружно повалились на колени перед плачущим вождём и гаркнули от души: - Какая такая неверная собака посмела расстроить тебя, о великий вождь! Великий попятился от соплеменников, но, справившись с похмельным испугом, заморгал заплаканными глазами и плаксиво распустил полные губы. - Украли, ироды! Сыночка моего любимого, ненаглядного украли! - и снова зашёлся в припадке абстинентной истерии. Пауль и Флаке переглянулись. Им обоим пришла в голову одна и та же мысль, что избалованный сынишка вождя, Рихард Прекрасножопый, попросту дал дёру из-под чрезмерной опеки собственного батюшки. Однако это негласное мнение не разделял выскочивший, как камень из пращи, из своего вигвама, Шнайдер Резвый Стукач. Его беспокойство и предельная озабоченность были понятны. Ведь именно ему предназначался в жёны самый красивый и высокородный сын племени. - Как украли? Кто? Когда? - он метался по небольшой площадке перед рыдающим в голос вождём, сшибая на бегу развешанные котелки, тявкающих собак, попутно отдавив руку не вовремя выбирающемуся наружу Оливеру Блестящему Черепу. Лучший охотник племени тоже, надо сказать, испытывал определённую симпатию к Рихарду Прекрасножопому, надеясь, что в один из светлых дней тот сменит объект пристрастий. Как и полагается терпеливому хантеру, Блестящий Череп промолчал, спрятав свою основательно затоптанную конечность за спину, и включился в обсуждение насущных проблем. - Вот! Смотрите, если не верите своему вождю! - обидчивость неопохмелившегося вовремя главного индейца была вполне понятна. Выходки его сыночка достали уже всё племя, и его исчезновение многие воспринимали, как благо. Непомерная любовь родителя к собственному единственному чаду была причиной полной безответственности и безнаказанности Прекрасножопого. Волосатое Пузо протянул дрожащей от волнения рукой обрывок пергамента, и все индейцы ахнули. На таких свитках присылали свои послания только их заклятые враги, племя Визжащих Дудок. Горбатая Спина, как самый образованный, ухватил тощей лапкой ненавистные письмена и громким скрипучим голосом с выражением зачитал: - "Вельми понеже", тьфу ты... вступление длинное очень, - поскрёб башку и, пропустив обычные излияния в мнимом уважении к оппоненту, продолжил о главном. - "Сын твой, Рихард Прекрасножопый, отныне будет жить у меня, покольку я взял его в плен силой, да и просто взял. И останется он со мной в моём вигваме до конца дней своих. Подпись: вождь племени Визжащих Дудок Михаэль Быстрый Член". - К информационному свитку прилагалась личная печать врага в виде сморщенного кожаного мешочка. Сия печать символизировала не что иное, как высушенные чресла жеребца, убитого в полнолуние. Тишина, воцарившаяся над поляной стойбища племени, была воистине гробовая. Все помалкивали, предчувствуя недоброе. И только убитый и размазанный горем вождь заливался, как изюбрь в брачный период. - Выкопаем же, братья, топор войны! Отомстим за поруганную честь сына моего непорочного! Круглое Колено задумчиво почесал нескобленную пятый день ножом щёку. "Ну, насчёт непорочности это ты перегнул. Все более-менее стоящие хуи в округе хорошо знакомы с прекрасной жопой твоего сына." И тут же прикрыл грязной ладонью рот, чтоб не дай бог не вырвалось у него вслух то, о чём и так все думали про себя втихаря. Волосатое Пузо с феноменальной расторопностью, которую никак нельзя было заподозрить в его грузном теле, скрылся за своим вигвамом и тут же выскочил обратно, волоча за собой довольно увесистый сундук. Индейцы замерли в ожидании священнодейства. - Раскрасим наши лица в цвет крови и побъём супостатов! In nomine padre, in filii... - затянул Флаке так понравившуюся ему присказку убиенного лично им самим чужестранца. Тем временем вождь покопался в сундуке и, достав оттуда искомый предмет, радостно возвестил: - Топор войны, братья мои! - трудноиндентифицируемый вздох пронёсся по племени. В протянутой к небесам руке вождь держал искусно вырезанное из цельного куска дерева дилдо. Обозрев вытянувшиеся лица соплеменников, Тилль посмотрел на "топор", мало подходящий для битвы, и, покраснев под боевой раскраской, спрятал его обратно. Волосатое Пузо углубился в недра сундука и добыл, наконец-то, топор, больше напоминающий окровавленный тесак гигантских размеров. - Колдуй баба, колдуй дед, трое сбоку, ваших нет! - запрыгал вокруг воинственно настроенного вождя Горбатая Спина, приманивая победу и тряся заскорузлыми лаптями, невесть откуда взявшимися в индейской глубинке. Шаман был разносторонне развитым человеком. Поскольку плясать всему племени предстояло до вечера, индейцы подтянули потуже пояса и настроились на рабочий лад. А тем временем в племени Визжащие Дудки... - Ну съешь ещё одно, ну лапушка! - сюсюкал здоровенный татуированный мужик, умильно вытягивая крупные губы. - Не хочу! - капризничал лежащий у него на коленях голый индеец с бодро воздетым вверх ирокезом на чёрных волосах. Михаэль Быстрый Член, а татуированный мужик был именно он, тряс перед носом предмета своего вожделения хорошо прожаренным птичьим крылышком и уговаривал покушать ещё. - Ты мой сладенький! А что хочет моя Ришечка? - масляные глаза вождя сверкали похотью и обожанием. - Твоя Ришечка хочет... шишечку! - с похабной улыбкой во всё лицо развязно пропел Рихард Прекрасножопый, кто бы мог подумать, что это оказался он. - Ах ты ж прелесть моя ненасытная! Иди скорей сюда! - и Быстрый Член в два счёта подгрёб под себя шлюховатого красавчика и раздвинул ему ноги. Пока отец этого бесстыжего непотребства места себе не находил в волнении за своё дитя, Прекрасножопый отлично проводил время в объятиях своего так называемого насильника. Когда стоны и вскрики из палатки достигли высшего накала, к вождю без спроса ворвался гонец. Быстрый Член едва не гаркнул по привычке: "В очередь, сукины дети!", но вовремя опомнился, вроде как он теперь женат, и старые замашки надо бросать. Укрыв обмякшее от доставленного удовольствия тело мягкой лисьей шкуркой, старшой требовательно рявкнул: - Ну?! - в ответ побледневший и запуганный, обвешанный тонкими дудочками индеец только показал рукой на выход. - Ой, не зли меня, Марко Пустая Голова! - Да ты выйди, посмотри! Там эти... Железные Птицы за своим добром пришли! - выпалил на одном дыхании гонец и плотоядно покосился на литое бедро, соблазнительно выглядывающее из-под шкур. Вождь проследил за его взглядом, и его лицо стало медленно наливаться кровью. - Ты куда зеньки выпучил, тварь дрожащая? Мало тебе Себастьяна Тощего Зада? - и тут же приосанился. - Пойдём, посмотрим, что там происходит. На круглом пространстве перед вместительным шатром вождя племени разворачивалось трагическое действие. Колонна посланцев, возглавляемая самим Тиллем Волосатое Пузо, осторожно, но не теряя достоинства, двигалась по кругу, что символизировало собой крайнюю степень напряжения и готовность к переговорам. Пауль Круглое Колено нелогично улыбался всем и каждому, поскольку имел похвальную привычку ныкать недопитый с вечера самогон про запас, который и употребил перед походом в одно лицо. Оливер Блестящий Череп по устоявшемуся правилу обсыпался костяной мукой для устрашения противника и теперь безбожно почёсывался, стараясь не привлекать к себе внимания. Шнайдер Резвый Стукач воинственно тряс тщательно заплетёнными кудряшками и строил из себя самого оскорблённого. Флаке Горбатая Спина, споро переставляя голенастыми конечностями, подошёл вплотную к едва одетому Михаэлю и со всем колдовским пафосом, на который был способен, торжественно изрёк: - Не бывать на нашей земле насилию и душегубству! Не портить тебе, противному, красавиц наших... - его гордую речь оборвал презрительный гогот стоящих неподалёку соплеменников Быстрого Члена, который никак не мог взять в толк, что от него хочет это доисторическое пугало. Андре Несытый Обжора и Кай Ясный Глаз в открытую ржали над врагами, нарываясь на грубость и мордобой, в котором были большие искусники. Но гордые индейцы племени Горящие Железные Птицы не поддавались на вражеские провокации, хотя и очень хотелось. - Короче, хлыщ недобитый! Верни сына моего, кровинушку любимую, не мучай дитятко, вражина бесстыжая! - не сдержался перед лицом опасности безутешный папаша. Быстрый Член расхохотался и проговорил, обращаясь скорее к стоящему за спиной Борису Желтобокому: - Да кто ж его держит? Хочешь, прямо сейчас забирай! - и весело подмигнул своим соплеменникам, будучи совершенно уверен в успехе запланированного пиздеца. Волосатое Пузо нахмурился, недобро пригнул голову и тихо позвал: - Сыночек! Выходи! В ответ из вигвама раздалось недовольное ворчание, и Прекрасножопый выбрался наружу, перед ясные очи отца. Сонно поморгав глазками и обмотав поясницу позабытой кем-то вязанной шалью, он безо всякого стыда уставился на незваную делегацию, припёршуюся по его душу. Узрев суровое лицо родителя, Рихард тут же встал в позу - одна ножка вперёд, голова назад - и заканючил: - Батюшка, от вас нигде покою нету! Я взрослый уже, имею право сам выбрать себе достойную партию! Вождь Железных Птиц даже ахнул. - Ты считаешь достойной партией этого разрисованного под хохлому престарелого козла? Михаэль изменился в лице. - А вот за козла ответишь, харя немытая! Двое вождей стояли друг напротив друга с явным намерением вступить в несанкционированную схватку со всеми вытекающими. Воины обоих племён напряглись, предвкушая стремительную развязку так не спеша начавшегося разговора. С флангов уже подкрадывались Флориан Кудрявая Башка и Райнер Чугунный лоб. Но тут предмет раздора всех участников драмы подошёл к своему избраннику, виляя роскошным задом и всем своим видом демонстрируя довольство собой, и, закинув руку на могучее плечо Михаэля, томно изрёк: - Я, папенька, свой выбор сделал! А тебе следует смириться и порадоваться вместе со мной, - и бесстыжее создание смачно расцеловало избранника. Так и закончилась вечная вражда двух племён свадебной пирушкой. Потому что Тиллю пришлось уступить любимому сыну и побрататься с врагами. Его обида и печаль рассеялась после угощения в виде пол-литра отменного первача, настоянного на муравьиных яйцах. Впрочем, сами индейцы только обрадовались окончанию войны. У Пауля появилось вдвое больше собутыльников, а у Флаке - в два раза больше наивных губошлёпов, которых можно обдурить с помощью нехитрого отвара из лягушачих лапок. И только безутешные Шнайдер и Оливер рыдали в обнимку о своей не сбывшейся мечте о первом красавце племени под раскидистой ёлкой.