Карамельное безумие

Лишь веяния атмосферы, не более: Placebo – Fuck You Ее волосы всегда вкусно пахли. Сладко и упоительно, до безумия. И когда он стоял рядом, этот томный медовый запах витиеватой струей настойчиво лез в нос, теребя чувствительные нервы. В таких случаях он закуривал свои дурацкие дешевые сигареты, от дыма которых уже на протяжении десяти лет противно жгло горло, заставляя часами мять между губ один и тот же фильтр. Он мечтал вскрыть многих, но только ее – постоянно. Засыпая под утро на поклацаной острыми пальцами клавиатуре, он мучительно фантазировал о том, как сожмет между узловатыми фалангами тончайший из своих скальпелей и осторожно, с точностью ювелира, проведет лезвием по упругой коже. И только тогда он, в отличии от всех предыдущих бесчисленных операций, не будет глупо хихикать, искажая свое шрамированное лицо безумно-уродливым выражением, ведь истинная цель этой процедуры будет кардинально отличаться от прочих операций. О да, тогда он даже бисерине собственного пота не позволит упасть на драгоценное тело! Интерес, чистый и обнаженный, как прекрасная фигура на алюминиевом столе – единственное, что овладело стадом его гибких извилин. И черт возьми, он будет действительно поражен, если по ее прозрачным голубым венам не течет карамель. Она всегда была сладкой, даже слишком, еще со школьных монотонных дней в симметричной академии. Сладкой, но тем не менее, не приторной. А когда после какого-то задания на ее сахарном личике замертвела аккуратная черная повязка, навсегда скрыв от окружающих опустевшую глазницу, низ его живота просто застонал от восторга. Еще долго он сидел в душной обшарпанной кабинке туалета, усилено массируя виски и вспоминая ее соблазнительную неидеальность. Да, пожалуй именно с того момента она стала частью его всепоглощающего безумия, с каждым новым днем врезая свой образ еще глубже в его черепную коробку. И черт, как же волнующе она пульсирует под шершавыми подушечками его цепких пальцев, обратившись в массивное и такое непропорционально-неидеальное оружие. *** Раздался легкий щелчок, и вытянутые затекшие люминесцентные лампы с противным клацаньем разгорелись, облизывая помещение холодным безжизненным светом. Штейн заторможено оторвал измятую клавиатурными клавишами щеку от рабочего стола и рассеяно поправил съехавшие набок очки. - Штейн, ты снова всю ночь не ложился? – блондинка стояла в дверях, сонно потирая заспанный глаз. - Все в порядке, Мари. Горло першило и требовало очередной порции сигаретного дыма. Девушка недоверчиво покосилась на замысловатую сеть кровеносных сосудов, алевших на блестящей поверхности глазных белков профессора, и, нерешительно потеребив край воздушной сорочки, ушла на кухню. Мужчина липким взглядом прошелся по хрупким выдающимся лопаткам, сразу же переключившись на худые лодыжки, а затем и на пару выразительных косточек по бокам стоп. Сдавлено простонав, он уткнулся носом в нежные сгибы локтей, до сипа вдыхая собственный больничный запах. «Все-таки как было легко, когда все безумие в существе занимал исключительно Кишин». 11.06.12