Одна минута, чтобы забыться...

Глухое постукивание пальцев о гладь стола, тяжелый взгляд, хриплое дыхание. Темноволосый парень скромно пристроился на кушетке, устало опустив голову. Вдох, и лёгкие наполняет неприятная давящая влага. Снова задыхается. Кашель сопровождается жуткой, тёмно-красного цвета, кровью. Металлический привкус во рту надолго отпечатывается в памяти. Вкус собственной крови… Он ненавидит кровь. От одного взгляда на нее подступает рвота, а сердце пропускает удар. Он не боится крови. Нет, он ее ненавидит! Ненавидит ее алый цвет, ее терпкий вкус и то, что уже и не помнит жизни без нее. Кошмары. Да, особенно много крови в его снах, хотя в реальности немногим меньше. Лёгкие продолжает жечь, будто раскаленным железом, а он может думать только о том, что всё же вид собственной крови гораздо сносней, чем чужой. Дело в том, что больше, чем чужую кровь, Учиха Итачи ненавидит себя. Пожалуй, это единственные две вещи, которые он может назвать ненавистными. Когда же это началось? Может, с той памятной ночи, которая стёрла все, что он любил, чем дорожил, на что надеялся, о чём мечтал? Нет, это неправда. Всё началось немногим раньше того времени, когда он понял смысл своего существования; когда испытал на себе, что такое война; когда возненавидел кровь; когда поклялся сделать всё, чтобы сохранить мир. Ради этого мира Итачи уничтожил свой клан, свою семью и жизнь. Можно ли сказать, что он жалеет об этом? Нет, ничуть. Однажды придет расплата за всё. Придет в виде самого дорогого… А сейчас, задыхаясь в приступах кровавого кашля, он думает, что оттягивать расплату, ссылаясь на то, какой еще глупый его маленький брат - высшая мера эгоизма, и, прежде всего, по отношению к самому себе. Чьи-то пальцы, спеша, но удивительно аккуратно, распахивают ему плащ, приподнимают майку и бережно, почти невесомо, будто обнимая, движутся по спине. Сасори стоит, привстав на коленях перед сидящем на кушетке Учихой и, задрав его одежду, обхватывает спину. Итачи слишком непривычно видеть кукольника в такой позе и поэтому, как только Акасуна начинает залечивать следы болезни и боль отступает, он позволяет себе улыбку. Не часто увидишь Акасуну, стоящего перед тобой на коленях. Но повод был! Лечебная чакра прошлась по пострадавшим лёгким, не торопясь, затягивая зияющие раны. - Если тебе плохо, то чего молчишь? – тон Сасори был осуждающий, ему уже надоело это пренебрежение к своему телу со стороны Учихи. - Я не очень разбираюсь в этом, ты знаешь. Если не говорить вовремя, то я не успею тебя вылечить! Итачи без каких-либо видимых эмоций вглядывался в лицо кукольника. Брови слегка нахмурены, ровная полоска губ, бархатная кожа лёгкого кремового оттенка, а взгляд недовольный, даже несколько оскорбленный. - Прости. – больше Учихе нечего ответить, ему не понять этого человека и его странности. Но понять, что Сасори очень рьяно относится ко всему, касающемуся сохранности тела, здоровья и его неизменной вечности - не так трудно. Вспомнить того же Дейдару, над которым кукольник, хоть и не признается, но трясётся каждый раз, когда тот начинает слишком опрометчиво взрывать свои фигурки в опасной близости от себя. Порой только хвост Хируко, вовремя оттаскивающий парня от эпицентра взрыва, позволяет блондину избежать увечий. Когда все раны Итачи залечены, Акасуна отстраняется. Руки, горящие аквамариновым свечением целебной чакры, потухают, и он, поднявшись с колен, идет в сторону раковины. Намочив чистое полотенце, кидает его Итачи. Сейчас они находятся в лаборатории скорпиона. - Вытрись, ты весь в крови. Учиха оглядывает себя и стирает кровь с лица и рук. Дышать после помощи его личного доктора гораздо легче, но болезнь, рвущая лёгкие и образующая гниющие язвы, о себе не даст забыть. Ну а пока Итачи покорно ждёт начала процедур. Объемный шприц с длинной тонкой иглою вонзается глубоко, даже слишком глубоко, в шею, тут же впрыскивая внутрь крупную дозу антибиотика. Пусть Сасори и не силён в лечении чакрой, но вот яды, противоядия, антибиотики и прочие лечебные и не совсем лечебные препараты - это по его части. Шприц резко выходит из тела и метко отправляется в корзину с отходами. Сасори задумчиво поглядывает на лист в руке. - Результаты анализов не утешительные. Боюсь, надо что-то посильнее. – вздыхает он, положив лист с результатами на столик с препаратами. Сев за свой стол, он стал задумчиво стучать пальцами по столу. – Думаю, я знаю, где можно найти эти лекарства. Тебе лучше на время отказаться от миссий, а я отправлю Дейдару за антибиотиками,. - Нет. – такому ответу Сасори не удивился, более того, он даже ожидал от Итачи подобный ответ, поэтому лишь слегка повёл бровью, строя план длинного аргументированного диалога. - Итачи, мне кажется, ты не видишь всей сложности ситуации. Болезнь прогрессирует медленно, но рецидив может случиться в любую минуту. Даже с условием, что я буду постоянно лечить тебя, без нужных препаратов ты протянешь, в лучшем случае, полгода. - Мне больше и не нужно. – Сасори устало вздохнул, он это уже слышал, и даже не раз, и это его конкретно раздражало. Акасуна уже тысячу раз внимал причинам, по которым Учиха хочет смерти. И всё же… - Почему ты так спешишь умирать? Твой брат сможет подождать еще немного, если ты так хочешь умереть от его руки. Годиков пять еще перетерпит. – он совсем не ждал ответа на этот вопрос, логично заключая, что Итачи и не станет отвечать. Да, Сасори входит в число тех людей, что знают тайны и цели Учихи старшего. Таких людей всего двое, однако о существовании второго Сасори не знает. Итачи просто не может рассказать ему еще и о Мадаре. Сам факт того, что Итачи рассказал кому-то совершенно постороннему, не имеющему к этому всему никакого отношения, - по меньшей мере, странно. Однако, со временем совсем забывается, что гений Учиха Итачи, носитель проклятых глаз, на самом деле тоже обычный человек, а людям нужно кому-то изливать душу. Сасори как раз тот, кому посчастливилось стать для Учихи доверенным лицом, выслушивающим, поддерживающим, вдохновляющим. Итачи живой, из плоти и крови, и ему тоже нужна поддержка, однако эта поддержка неожиданно нашлась в ком-то, не обладающим плотью и кровью… Двое молчаливых, серьезных, изощренных убийц, нашли язык отнюдь не сразу. Для этого они были слишком разные. Итачи - человек, преданный своей деревне, вырезавший всю свою семью, дабы не допустить войны и пролития крови невинных. Сасори – мужчина, сделавший из собственного тела куклу, нашедший свое искусство в сомнительной вечности, а забвение - в марионетках. Нормально общаться они смогли только на втором году пребывания Итачи в Акацке. Сначала завязался разговор, а со временем и еще один. Они и не заметили, как стали проводить всё больше времени вместе, просто болтая в перерывах между миссиями. Оба, по привычке молчаливые, нашли друг в друге отличных собеседников. Итачи предпочитает не тратить время на разговоры. С Кисаме о многом не поговоришь, поэтому общение с акулой представляет собой невзрачные диалоги, неожиданно начинающиеся и мгновенно заканчивающиеся. А вот Сасори, помимо Итачи, вполне сносно общается с Дейдарой. Ну, правда, если вечную ругань и споры об искусстве можно считать общением. Но, как не крути, все эти споры и ругательства, часто переходящие в шуточные сражения, со стороны кажущиеся совсем не шуточными, Акасуне, нравились, во всяком случае Учихе так казалось и вызывало чувство, которое он вскоре понял как зависть. Они не считают друг друга друзьями, так как уверены, что лишние привязанности только мешают. Гораздо легче сделать вид, что им просто интересна подобная компания. Всё-таки Итачи в глубине души понимает, что простое общение давно переросло рамки знакомых, и всё чаще в голове всплывают воспоминания о Шисуи. Отгоняя мысли прочь, он пытался дать Сасори любое другое определение, лишь бы не то, которое когда-то носил Учиха Шисуи. И он нашёл его! Совершенно неожиданно, не желая признавать дружбу, он ее переступил и пошел дальше, правда совсем не туда, куда следовало… Теперь Итачи мог сказать что кукольник ему симпатичен... в том самом не совсем правильном для мужчины значении. Сасори был старше и умнее юного гения и вызывал сначала глубокое уважение и восхищение постепенно переросшее в увлечение. Однако, и тут не все так просто. Итачи отдал свою жизнь Саске, поставив единственную цель - закончить начатое представление и умереть от руки брата. У него нет времени на себя, у него нет времени на подобнон, он не будет его добиваться, он не станет начинать жить, почти умерев… Сасори не знает, что такое дружба или любовь… Но и он когда-то любил. Он любил своих родителей, но это было так давно, что теперь он помнит только горечь и боль. Она отголосками прошлого посещает мужчину по ночам, когда он, вдоволь наигравшись с ядами и марионетками, лежит на кровати, служащей скорее декором, чем по назначению. Сасори не нужно спать, и поэтому его вечность вдвое длинней. Он не думает о том, кто для него Учиха Итачи, и не хочет думать. Зачем ему больная голова? Но всё же… - Ладно, пусть будет по-твоему. – вздыхает кукольник. Он совсем забывает, что воздух ему не нужен даже для того, чтобы говорить. Механизм марионетки устроен так, что Сасори способен выжить даже там, где воздуха совсем нет, хоть и недолго, ведь небольшая доза кислорода таки должна поступать в кровь. – Можешь идти на свои миссии, но я дам тебе кое-что с собой. Акасуна торопливо заполнил шприцы янтарной жидкостью. Итачи увлечённо наблюдал за коллегой и в который раз отмечал некоторые странности, но спросить у самого кукольника не решался. Сасори говорил, что материал, из которого он сделан - дерево. Но почему тогда видно лишь тщательно продуманное подобие человека? Куклу в Сасори выдавал только канат в животе и места соединения деталей, а на первый взгляд он - обычный парень лет семнадцати относительно небольшого роста. Итачи и сам был не великан, но всё же в своё время он был куда выше. Закончив набирать неизвестную жидкость в шприцы, Сасори достал откуда-то мешочек, подобный тем, в которых Дейдара носит глину, хотя может это и был один из них. Кукольник засунул около десятка шприцов в него и, подойдя к кушетке, на которой разместился Учиха, сел рядом. Снова распахнул плащ брюнета и, найдя широкий внутренний карман, поместил туда мешочек, после чего по-хозяйски застегнул его. - Ну и что это? – решил подать голос Итачи. Сейчас ему было до одури смешно смотреть, как Сасори, подобно заботливой женушке, поправляет его плащ. - Это антибиотики, нужные тебе в случае рецидива. Те шприцы, что поменьше, их всего два, - это адреналин, он поможет, если антибиотики не успеют подействовать. – вещал кукловод серьёзным тоном заботливой матери. Итачи опять стало смешно. Он не может не сравнивать красноволосого с женщиной, когда он так себя ведёт. В этом было что-то совершенно ему не присущее. Сасори из красных песков сам бы жутко удивился, увидев такую картину, но сейчас он об этом не думает. Что-то тревожит его, он пока не знает, что, но оно есть и оно давит… сложно объяснить то, чего не понимаешь. - Спасибо, Сасори. – отсмеявшись, брюнет перевёл взгляд на кукольника, тот, в свою очередь, смотрел на Итачи, медленно уходя в свои мысли. Он пытался понять, что так удивило его в Учихе. Ответ не заставил себя долго ждать. Итачи смеялся! Дейдара часто смеется, и смех у него восторженный, яркий, звонкий, порой немного маньячный... не такой, как у Итачи. Хидан смеется много, часто параллельно этому проходя наизусть весь матершинный словарь и это совсем не как Итачи. Кисаме чаще улыбается, и от этой улыбки становится, мягко говоря, не по себе, не то, что от улыбки Итачи. Сам Сасори не смеется, он не умеет, пожалуй, он никогда этого не делал, а вот Итачи… Они все не такие, как он! Он белая ворона, и всегда ей был. Итачи другой, потому что он… светлый, что ли? Сасори уже жалеет, что начал думать об этом, теперь он чувствовал себя грязным и далёким от светлого образа падшего ангела Учихи. А ведь он - Сасори - совершенство! Или нет? Итачи смотрел в глаза красноволосого. Бессмысленно стараться прочитать эмоции на его лице, их просто нет, зато можно увидеть их в глазах. Карие глаза в обрамлении длинных ресниц выглядели хоть и красиво, но всё-таки обычно, и только неестественно белые с отсутствующими капиллярами белки придавали всему виду какую-то неестественность. Но, как ни странно, от этого парень казался еще идеальней, будто остальные люди в миг стали уродами со своими красными белками, и только Сасори остался совершенным. Влюбиться в куклу? Какое сумасшествие! Он просто сходит с ума, как иначе можно объяснить то, что он собрался сделать? Один раз, всего на несколько долгих мгновений, он может поддаться и отступить от сценария. - Я слишком долго жил для других, Сасори. Я хочу пожить для себя хотя бы одну минуту. – повинуясь нахлынувшему чувству, брюнет сокращает разделяющее их расстояние и, почти невесомо, целует. Стоит ли говорить, что Итачи никогда никого не целовал. Просто никогда не возникало желания, и понять людей, страдающих жаждой поцелуев, он не мог. А вот теперь, всего пару секунд назад, гениальный потомок клана Учиха впервые захотел сделать это. Не натренированный в подавлении подобных желаний, он всего на минуту забыл о том, что он отдал жизнь брату, о том, что не должен думать о своих так не вовремя появившихся чувствах. Сасори вздрогнул. Почему-то именно сейчас вспомнились слова Дейдары «Искусство - это взрыв!», и Сасори показалось, что только что произошел громадный БУМ! Напарник всегда вспоминался невовремя. Итачи не спешил прекращать поцелуй, а Сасори не пытался отстраниться, его внутреннее «Я» все еще переживало свой БУМ. И почему он только думал, что не умеет чувствовать? Сейчас Сасори буквально чувствовал прикосновения Учихи и теперь пытался понять, от шока это, или он сходит с ума. Язык брюнета требовательно раздвигал плотно сжатые губы. Красноволосый вновь вздрогнул и сделал судорожный вздох, от которого легкие наполнились живительным кислородом. На этом Сасори впал в ступор. Не может быть, но сейчас он чувствует, как Итачи пробирается языком к нему в рот. Стоило языкам соприкоснуться, как он тут же отпрянул, во все глаза смотря на брюнета. - Что со мной? Сасори пытался понять, не кажется ли ему, но, проведя пальцами по приоткрытым раскрасневшимся губам, он только убедился в том, что ощущения настоящие. Наверное, впервые за последние двадцать лет он действительно всё ощущал. - Это гендзюцу. – слова Итачи эхом прошли по небольшой комнатке и будто отразились от всех стен. Только теперь Сасори заметил два горящих алым шарингана с тремя томоэ. – Мы всё ещё в реальности, но твои ощущения - галлюцинации, которые я применил, воздействуя непосредственно на мозг. Это нелегко, когда нет нервных окончаний и импульсам некуда поступать, но все же у меня получилось. Я хотел, что бы ты тоже это почувствовал. Сасори редко можно удивить, но сейчас он сидел, как громом пораженный, а всё из-за того, что каждое его движение отдавалось так давно забытыми ощущениями. - Ты сделал это просто, чтобы меня поцеловать? - Да. – ничуть не смутился Учиха. В своих чувствах он не видел ничего неправильного и постыдного, тем более, он ведь ничего такого делать не собирается, просто невинный поцелуй. – И, если ты не против, то пока чакра не кончилась, я бы хотел сделать это еще раз. Итачи не врал на счет чакры, он только с миссии и почти сразу к Сасори. Миссия выдалась не из лёгких, и сейчас он жутко устал и хочет спать, но всё же поцеловать кукольника хотелось больше. Он притянул Сасори к себе, зарываясь рукой в волосах, пользуясь тем, что сейчас тот слишком увлечен своими ощущениями, чтобы задумываться над тем, что они делают. Итачи не просил от кукловода ответных чувств, не нужно было сопливых признаний и напыщенных речей, которые оба втайне любят, достаточно, что сейчас его не оттолкнули и отвечают. Красноволосый позволил чужому языку хозяйничать в своем рту, позволил таким тёплым рукам обнимать свою талию. А всё почему? А потому, что только Итачи может подарить ему одну минуты непередаваемого наслаждения - возможность чувствовать. На одну минуту вспомнить, что живой, на одну минуту забыть о вечности и жить моментом. Одну минуту дышать и задыхаться в поцелуе. Он не забудет этот лёгкий вкус чужой крови, потому что спустя столько лет даже кровь кажется нектаром из райских садов. И он этого не забудет. Это была минута, в которую Итачи позволил себе забыть, кем он является, и отдаться ощущениям. А уже через минуту гендзюцу развеется, оставляя после себя лишь приятные воспоминания. Сасори, как ни в чем не бывало, начнёт химичить в своей лаборатории, а довольный Учиха за ним наблюдать и продумывать план под названием «Месть маленького глупого отото», пытаясь не упустить ничего из виду. Для этих двоих поцелуи на этом закончатся. Через день Сасори с Дейдарой уйдут на миссию по поимке джинчурики однохвостого, и когда по прошествию нескольких дней они принесут его для извлечения, за ними поспеет два отряда из Конохи. Джинчурики извлекут, а парочку знатоков искусства оставят разбираться с Конохой. Потом Дейдара вернётся один, потрепанный, злой и без руки. Итачи не будет плакать, не будет убиваться, лишь на секунду в груди что-то предательски вздрогнет и тут же отпустит, будто ничего и не было. А к ночи он найдёт Дейдару с бутылкой сакэ на пороге комнаты Сасори. Пьяного, зареванного, разбитого, и удивится, насколько здорово тот скрывал свои эмоции за злостью. Потом они вместе совершенно молча будут пить сакэ в комнате, которая принадлежала кукольнику, каждый будет молчать и думать о чём-то своём. Итачи о том, что еще немного осталось до его смерти. А после, как последний слезливый романтик, подумает: «А может, мы встретимся в следующей жизни?». А Дейдара будет думать о мести. Кровавой и ужасной, такой, чтобы врагам отрывало конечности. Он взорвёт всю Коноху, и на этот раз не будет песка, который сможет удержать его БУМ. Все бы ничего, но он был пьян, и под утро пылу поубавилось также, как и желания мстить. К утру Дейдара отдаст Итачи смутно знакомый мешочек, в котором обнаружатся шприцы и записка. «Я всё же добыл то лекарство. Я, наверное, мёртв, раз ты это читаешь, но ты должен делать уколы. И это не обсуждается. До встречи. Сасори из красных песков». Прочитав это, Итачи будет тихо смеяться, а Дейдара недовольно на него поглядывать. - Обещаю! – сквозь истеричный смех скажет он кому-то, кого здесь уже нет. Своё обещание он нарушит только тогда, когда в мешочке останется только два шприца. Раненый, изнеможенный, отхаркивающий кровь, заканчивающий свою постановку и жизнь. Ему останется только попрощаться с братом и сказать «Прости, Саске», не пытаясь использовать шприц с лекарством или с остающимся еще не использованным адреналином. Зачем это, когда выступление уже закончено? Умирать с улыбкой на губах. Что может быть прекрасней? И напоследок между этим миром и тем другим, возвышенным, он вспомнит лицо cвоего друга, соратника, наставника и снова улыбнется, но это уже никто не увидит. Сердце Учихи Итачи остановится за секунду до этого.