Гензель и Греттель. 2.0.

Огромные темные стволы деревьев нависали над двумя детьми. Они будто обступали двух маленьких несчастных, тесня подгнившими стволами и острыми ветками. Неуверенные звуки шагов тонули в затхлом воздухе. В лесу было все темнее и темнее, а дети шли и шли... Солнце блеснуло последним лучом заката, и сумрак обступил двух детей, мальчика и девочку. Они испуганно жались друг к другу; слипшиеся грязные волосы девочки неподвижными патлами висели на спине. Недалеко послышался волчий вой. По детским спинкам пробежала дрожь; Гензель и Греттель знали, что волки рядом. И что они чуют их запах. Внезапно угрюмый ряд скорченных в отчаянной борьбе за солнце расступился, и дети увидели маленькую уютную полянку. Мягкая зеленая трава колыхалась под прикосновениями ветра, но дети не видели это; их глаза были прикованы к маленькому домику. Его контуры не были резкими, они были мягкими, как будто чуть оплавленными под вечерним солнцем. Домик был ярким и разноцветным, от него шел приятный сладкий запах. В крохотном, чуть мутном оконце, было видно крохотное, неверно дрожащее пламя свечи. Дети сломя голову кинулись к двери. Гензель постучал в дверь, на его удивление, она была на ощупь как плитка шоколада. Без малейшего шума шоколадная дверь отворилась; из полумрака на детей глядел сощуренный, по-старушечьи потухший глаз медового цвета. Греттель затараторила: - Пожалуйста, добрая женщина, пусти нас переночевать, мы потерялись в этом лесу, за нами волки гонят... Она не успела закончить - дверь открылась. Дети немедленно забежали внутрь. Дверь закрылась. Маленький домик на опушке и изнутри был чудным. Стол был какого-то миндального оттенка, а контуры его были чуть оплывшими, как у пряника. Все убранство было как будто сделано из сладких лакомств; лишь печь была вроде как настоящая. - Детки, вы голодные? - раздался за их спинами нарочито обеспокоенный голос. Греттель обернулась. Ее взгляду предстала сгорбленная старуха, одетая в тряпки, на вид, однако, чистые. Лицо ее было сморщено; седые волосы длинными патлами свешивались на лицо и лежали на спине. Ее глаза, изначально казавшиеся медовыми, полыхало темно-красным голодным пламенем. Впрочем, наваждение длилось недолго: лицо старухи приняло обеспокоенное выражение, а глаза будто мгновенно выцвели. Девочка заставила себя успокоиться и отвернулась от старой женщины. Гензель тем временем голодным взглядом пялился на стол. Перехватив его взгляд, старуха как-то недобро улыбнулась и подошла к предмету, вызвавшему столь пристальное внимание Гензеля. Она склонилась перед столом и оторвала часть его ножки. Уже не улыбаясь, а смотря как-то выжидающе, она протянула ножку Гензелю. Тот потрогал ее, понюхал и набросился на пряничное угощение. Греттель искоса взглянула на старуху, но она уже отвернулась. Всю следующую неделю старуха не выпускала их из дома и откармливала кашей с изрядной долей масла, сладостями и прочим. Гензель ничего не подозревал и наслаждался жизнью, а вот Греттель было все неспокойнее и неспокойнее. Однажды она увидела воткнутые в стену ножи. Тесаки для рубки мяса. В тот же день старуха начала их ощупывать. Она плела им что-то о нездоровом виде, хочет, мол, убедиться, не больны ли они. Но девочка слышала ее бормотание: "Люблю мясцо вареное, люблю мясцо копченое". Греттель не верила сказкам женщины, и она понимала это, а наивный дурачок Гензель продолжал верить ведьме. Однажды ночью, когда дети спали, старая женщина решила действовать. Она подкралась к Гензелю и Греттелю и схватила мальчика за шею. Тот проснулся и попытался закричать. Но старуха мгновенно перерезала ему горло захваченным заранее ножом. Кровь пропитала всю простынь. Греттель беспокойно шевельнулась, почувствовав теплую влагу под своей спиной, однако не проснулась. Старуха оттащила еще теплый труп Гензеля на пряничный стол и распорола ему живот и достала оттуда внутренние органы. Их она отложила в отдельную кастрюлю. Ведьма отрубила ему все части тела и разрезала плоть на куски. Мясо она положила в несколько горшков, налила туда воды и поставила в печь. Греттель проснулась утром, от сладковатого запаха вареного мяса и сильно испугалась, не обнаружив рядом с собой брата. Она старательно убеждала себя, что Гензель просто встал раньше и ушел гулять. Вдруг она заметила пятно крови, расплывшееся по всей постели. Девочка резко подскочила; холодный пот тек по ее спине. Она увидела женщину, стоящую к ней спиной; та запускала руки в котелок, стоявший на столе. Греттель пронзительно закричала, увидев его содержимое; в руках женщина держала толстую сизоватую кишку. На крик ведьма медленно повернула голову; на Греттель уставились те самые, красные глаза. Уже проваливаясь во тьму, она слышала тихую песню ведьмы: - Люблю мясцо вареное, люблю мясцо копченое... - Ведьма! - заорала девочка. Греттель так больше и не проснулась. На следующий день неверные родители, бросившие детей в лесу, обнаружили на пороге лица своих детей. Они были аккуратно вырезаны вместе с глазами, лишь только у Греттель недоставало одного глаза. На пороге почти не было крови, лишь небольшая лужица слизи и старый, грязный ботинок, каблук которого был частично этой же слизью испачкан.