Межсезонье

Дождя не было, но свинцовые тучи плотно затянули небо. Раскаты грома слышались так близко, что, казалось, молния может ударить в любую секунду. Листья носились по вмиг опустевшему городу, гонимые безумным ветром, перемешивались с мусором и оседали в Москве-реке, несясь прочь из Марьино. Две девушки, быстро соврав консьержу о том, что они идут в гости к больной подруге, спешно вошли в большой подъезд высокой новостройки. Та, что пониже, потёрла кулак о кулак и подышала на них, пытаясь согреться. - Ну и погодка, - проворчала вторая, вызывая лифт. - Ни с того ни с сего же. Солнце обещали... - Мало ли что обещали, - фыркнула замёрзшая, ещё пару раз надавив на кнопку вызова. - Пошли пешком, а? Я слышала, в грозу лифтами пользоваться как-то не очень... Не успела она договорить, как двери открылись. В лифте, в котором, видимо, всё это время не было света, вспыхнула лампочка, и осветила нечто клетчатое, плачущее и грызущее собственный ботинок. Парень, похоже, не сразу заметил двух ошарашенных девиц, но когда наконец поднял взгляд, выпустил ботинок изо рта. Он поднялся, театрально, заложив руку с ботинком за спину, поклонился: - Дамы, - он кивнул, но тут же внезапно подскочил, будто что-то вспомнив, нажал на кнопку 22-го этажа и принялся оправдываться, пока закрывались двери: - Мне жаль, очень жаль, но это важно! Там этот гей, гомосек, пидарас убежал! Надо догонять! Меня Федя зовут!.. - последнюю фразу девушки уже не расслышали, но просто переглянулись и молча приняли решение идти по лестнице. Федя пытался ускорить лифт силой мысли, как мог, но тот плёлся как Стивен Моффат на съёмочную площадку "Шерлока". Грянул гром, свет замигал, но не отключился. Федя сглотнул. Двери открылись, и парень, не оглядываясь, рванул туда, куда, скорее всего, загнали Чоппа ребята - на крышу.