Кошка, которая приходит всегда

Кадаж уезжал подальше от Кальма. Не охотиться возле лежки. Звериный закон. Лоз понятия не имел, куда они едут, и не интересовался. Все, что нужно, Кадаж ему скажет. Так было всегда. Кадаж был самый сильный, самый умный и самый красивый. Обогнув Мидгар, двинулись вдоль побережья. — Джунон, — скомандовал Кадаж. — Окраина. На объездной пригасили скорость. Вскоре пришлось спешиться и следить за двухэтажным, с зеркальными стеклами, зданием. Инкассаторы приезжали в половине девятого. А сегодня как раз пятница. Очень хорошо. Кадаж не рассчитывал на то, что их не опознают: слишком приметны и они сами, и байки. Но это было неважно. Лоз уже включился в действие. Вот она, машина. Специализированная. Вот из нее выходят люди, которым отчего-то кажется, что они под охраной водителя и автоматчика. Вот они входят в зеркальное здание. — Берем и разъезжаемся. Встретимся у Нэлле. Лоз кивнул. Инкассаторы выволокли мешки. Несколько. Лоз не удержался и все-таки двинул автоматчика в висок, прежде чем ухватить пару мешков. Кадаж не стал его укорять. Сам он меч не доставал: незачем. Тут достаточно скорости. Два мешка на байк — и ходу! Водитель нажал «тревожную» кнопку. Полиция будет на месте через пять-десять минут. Поздно. Оставшиеся двое стояли, как последние идиоты. С раскрытыми ртами. В одном из мешков оказались монеты. Ненужный груз! Кадаж вскрыл мешок и прокатился вокруг города, рассыпая звонкие кругляшки. А потом рванул на север. Где-то за спиной взвыла полицейская сирена. Лоз с трудом не поддался искушению снизить скорость и посмотреть, как их будут ловить. А было бы здорово погоняться. Кадаж въехал в Мидгар через разрушенный виадук и спрятался в развалинах, благо этого добра в городе хватало. Пару часов стоило переждать. Или нет? Или да! Интересно, Руфус Шин-Ра снова их отмажет? Или стоило попросить денег у него? Неееет. Он врет. Лоз все-таки выбрал маршрут подлиннее — была такая возможность. Подлиннее и посложнее, но хвоста-то все равно не было. Когда блеклое пятно солнца окрасило облака багровым и упало за горизонт, Кадаж выехал из бетонно-арматурного хаоса и поехал к Нэлле. Лоз, наверное, уже там. Если б не Мать, можно было бы... Кадаж ухмыльнулся. Есть Мать. Это главное. А остальное... шелуха. Все-таки Лоза почти догнали. Перед тем, как потерять окончательно. Так что Лоз действительно был уже на месте. Довольный. Нэлле присела за стол, чтобы поработать, и не заметила, как уснула, уронив голову на клавиатуру. Зато не спал Йазу. Уложить Нэлле он бы не смог, но встал в дверях комнаты, приложив палец к губам. И тихо зашипел, когда вошедший в дом со стуком и топотом Лоз собрался на него кричать. Лоз закрыл рот тут же. Бросил добычу на пол и уволок едва стоящего на подгибающихся ногах братика в комнату, где устроились они с Кадажем. Кадаж тихо прошел в комнату-кабинет. Нэлле спала головой в компьютер. Он наклонился над ней, задумался. Неловко поднял на руки и переложил на кровать. Нэлле проснулась — не до конца. Приоткрыла глаза. Знакомое лицо — зеленые глаза, рамка из прямых серебряных волос. Все в порядке. Кадаж укрыл Нэлле. Как все сегодня перепутались местами. Значит, ему спать на диванчике в гостиной. Лоз шепотом ругался на Йазу. Йазу не слушал. Минут через пятнадцать Нэлле открыла глаза, зевнула, потянулась. Если она в своей постели, то где же Йазу? Она встала, привела в порядок одежду и волосы, надела очки и вышла в кухню. За столом сидел Кадаж и, вытаскивая из мешков с логотипом Единого Коммерческого Банка пачки купюр, сдирал с них бандероли. Сами пачки он раскладывал на столе по номиналу. Мешков было три. Кадаж был горд и доволен собой. Нэлле обошла стол, считая. Не купюры — стопки. — Потрясающе! — совершенно искренне сказала она. — А где Йазу? — Йазу пошел сказать, чтобы тебя не будили. Лоз его уложил. Нэлле посмотрела на часы. Двадцать минут до очередного приема лекарств. — Не стоило ему вставать. А мне — спать. Сколько тут? Мальчики ограбили банк. Вероятно, просто пришли и взяли. Сказать им, что это нехорошо? А это нехорошо? Нэлле подумает об этом в другой раз. — Я еще не досчитал. Досчитаю, скажу. Надо их будет куда-то деть. Нэлле поставила на плиту старый противень, бросила на него ворох разорванных банковских упаковок, зажгла сразу две конфорки и открыла окно. — Мешки — в воду. Камней в них засунуть. Деньги можно в банк. Можно в сейф. Не знаю. Нэлле была почти невежественна в финансах. А уж как распорядиться добычей мальчишек, и вовсе не представляла. Кадаж соображал. — У тебя есть сейф? Надо перечислить их частью на карточку, как у тебя. — Можно попробовать. Но с этим придется повременить. Вкладывать сразу после ограбления банка крупную сумму может быть рискованно. К тому же, нам все равно нужны деньги на текущие расходы. А сейф в подвале. За бойлером. Вы с Лозом голодны? — Лоз всегда голоден, — слегка обиженно сообщил Кадаж. Почему Нэлле не радуется? — Все хорошо, — сказал Нэлле. — Вы поступили единственно возможным образом. Все правильно. Сто пятьдесят... нет, сто семьдесят тысяч гил. Что ж, мир должен этим мальчикам гораздо больше. — Возьми сколько надо, — сказал Кадаж. Подумал, переложил стопки на поднос и спустился в подвал. Лоз появился на кухне. У него вид был совсем сияющий. — Вы молодцы, — сказал ему Нэлле. И пошла за Кадажем. Набрала код сейфа. Открыла его. Пусто, только пыльные старые фотографии на нижней полке. Он. Она. Улыбки. Нэлле не любила смотреть на них. Кадаж поставил поднос на сейф, нагнулся, достал снимки. А ведь так Нэлле никогда не улыбалась. При них — никогда. — Кто здесь с тобой? — Он умер. Это было давно. И почти что неправда. Сначала он ушел. Потом умер, не родившись, ребенок. Потом умер он, но это было уже неважно. Кадаж попытался поймать взгляд Нэлле, но она смотрела в сторону. «Давно». Так вот почему она живет здесь одна. Наверное — так же давно. Кадаж осторожно сложил фотографии стопкой, задвинул ее вглубь сейфа. Если бы не умер тот, кто был с нею рядом — ее бы здесь не было. Тогда все было бы сложнее. И надо было что-то сказать. Он сложил в сейф деньги. Прикрыл его. Слов не хватало. Тогда он бережно тронул ее за локоть. Нэлле положила руку Кадажу на плечо, благодаря за молчание. — Спасибо. И Кадаж улыбнулся — неловко и чуть неровно, но искренне. Пытаясь выразить что-то, чему не знал названия. Лоз приволок следующую порцию денег. Момент неловкого взаимопонимания растаял. Началась смешная суета. Впрочем, то, что не влезло в сейф, Нэлле убрала в сумку — завтра ехать за покупками. Лекарства для Йазу, потом ужин. Решить, кто где спит. Может быть... — Кадаж, а ты любишь сказки? — То есть? — не понял Кадаж, он думал о чем-то другом. — Сказки любит Йазу, — сказал Лоз. — Сказки... Про дикую-дикую тварь из дикого-дикого леса. Про кота, который гуляет сам по себе. Про то, как появились чокобо. Йазу напоили лекарствами и вернули в привычную ему кровать. После ужина Кадаж и Лоз принесли стулья и окружили Нэлле со всех сторон. Йазу очень веселился, глядя на них из-под ресниц. Нэлле достала с полки большую книжку с картинками в яркой обложке. Книга была на вутайском, но Нэлле это не мешало. — То, что я расскажу вам, случилось давным-давно, когда человек еще не приручил животных и все они были дикими. Собака была дикая, чокобо был дикий, корова была дикая, свинья была дикая, и эти дикие животные бродили по сырому дикому лесу. Но самым диким из них был кот. Он гулял один, где ему вздумается, и место для него не имело значения. Лоз слушал, открыв рот. Кадаж смотрел на Нэлле во все глаза. Йазу сначала подглядывал за братьями и чуть улыбался, потом явно увидел загадочный дикий-дикий лес. Нэлле перевернула очередную страницу. — Кот выгнул спину и сказал: «Пусть же шкура, завешивающая вход в пещеру, и очаг в глубине пещеры, и крынки молока на очаге будут свидетелями того, что сказала жена моего врага». Он ушел обратно в сырой дикий лес, помахивая своим диким хвостом и гуляя по диким тропинкам. Лоз заурчал. Кадаж очнулся. Йазу улыбался. На самом деле он смеялся над Лозом, но так, чтобы тот не заметил. Нэлле протянула руку и почесала Лоза за ушком — как кота. — С того дня и поныне из пяти мужчин трое всегда бросают в кота что попадется под руку и все собаки загоняют его на дерево. Он ловит мышей и ласково обращается с детьми, если они не слишком сильно тянут его за хвост. Но исполнив свои обязанности, в свободное время, особенно когда настают лунные ночи, кот уходит и гуляет один, где ему вздумается. Он лазит по влажным диким деревьям или по влажным диким крышам, а не то отправляется в сырой дикий лес и, помахивая своим диким хвостом, бродит по диким тропинкам. — Из дикого леса дикая тварь, — повторил Йазу. У Лоза странно посверкивали глаза. Кадаж забрался на стул с ногами. Йазу видел лес, а Лоз видел зверей, но Кадаж видел магию и правила. Нэлле оставила им книжку с картинками и ушла готовить ужин. Йазу задремал. Из дикого леса дикая тварь — это не только кот. Нэлле заваривала чай. Лоз прокрался в кухню, по мере своего воображения изображая кота. Воображение было хорошее. Правда, уменьшиться Лоз не мог, но очень старался. Кота он рассмотрел на рисунках. Во всех подробностях. Нэлле напоила «кота» молоком. Сделала ему игрушку из ленточки и комочка меха. Мальчики-мальчики... Было больно. Первая сказка, которую они услышали. Слишком много первого. Слишком поздно. Они уже выбрали путь. Нэлле пожала плечами. Чем там мальчишки занимаются вне дома, ее не интересовало. На их одежде не бывало крови, не было крови и на мече Кадажа — Соуба и Нэлле были официально представлены друг другу. Соубу Кадаж чистил ежевечерне, сидя на полу у кровати Йазу, пока Нэлле уговаривала того съесть еще пол-ложки. На взгляд Нэлле, Соуба был предметом того же класса, что и плюшевая кошка Йазу. Талисманы у детей бывают самыми разными. Лозовым талисманом явно был младший брат. ...Дикий-дикий кот. Глупый дикий кот. Или умный? Или так и надо? Кот чем-то походил на Руфуса. Кадаж думал. Чем-то похожий на Руфуса кот — размером побольше Кадажа — появился из ниоткуда. Кадаж протянул руку в перчатке, потрепал тварь по загривку, пощекотал горлышко. Тварь оглушительно замурлыкала. Потом ему пришло в голову, что они из дикого леса дикие твари, а Нэлле их приручает. Мысль была нехорошая и привычно чужая. Таким мыслям Кадаж не мог не следовать. Тварь отреагировала скатыванием в изначальную форму Адской Бестии: когти, зубы, шипы. Кадаж внимательно оглядел тварь и щелчком отправил ее восвояси. Черный туман растекся по комнате и вылился в приоткрытое окно. С кухни пахло едой, громко мурлыкал Лоз, сонно посапывал Йазу, смеялась Нэлле. Доверять, в конце концов, гораздо сложнее, чем не доверять. Но ведь она ни разу... Йазу открыл глаза. В свете лампы, прикрепленной к стене, они сияли темным изумрудным огнем. — Выбираешь? Или боишься? — Боюсь, — честно признал Кадаж, — и противно. — Иди сюда, — Йазу добыл откуда-то из-под себя книжку. Тоже детскую, но не такую яркую. — Вот смотри. Кадаж подошел, заглянул в книгу. Йазу раскрыл страницу. Ткнул в начало абзаца. — Как-то так. «Черная тень легла посреди круга. Это был Багира, черная пантера, черная вся сплошь, как чернила, но с отметинами, которые, как у всех пантер, видны на свету, точно легкий узор на муаре. Все в джунглях знали Багиру, и никто не захотел бы становиться ему поперек дороги. Зато голос у него был сладок, как дикий мед, капающий с дерева, а шкура мягче пуха. — О Акела, и ты, Свободный Народ, — промурлыкал он, — в вашем собрании у меня нет никаких прав, но Закон Джунглей говорит, что, если начинается спор из-за нового детеныша, жизнь этого детеныша можно выкупить». Когда Кадаж поднял голову от книги, Йазу сказал: — Нэлле живет внутри сказки. Мы — тоже. И закрыл глаза. Он очень устал сегодня. — Только сказки — разные, — ответил Кадаж. Йазу чуть качнул ресницами, засыпая — согласился? Нэлле накормила Лоза. Оставила еду для Кадажа. И отправилась работать. Атмосфера в комнате изменилась. И изменилась очень сильно. Йазу спал. На кошке. Лоз тоже отправился спать — он соблюдал режим, как здоровые маленькие дети. Кадаж читал книжку. Когда Нэлле прошла мимо Кадажа, он не подал виду, что ее заметил. Что-то случилось. Что-то плохое. Что? Психологом Нэлле не была. А уж психология разогнанных клонов... Помилуйте, это даже не смешно. Мальчики-мальчики... Кадаж тихо усочился на кухню. Может быть, прав Йазу и стоит рискнуть? Нет. Это не будет правильно. Мать не простит. Нэлле невидящим взглядом смотрела в монитор. Кажется, они скоро уйдут. Их что-то гонит. Что-то совершенно безжалостное. Но, может быть, они вернутся? Кадаж читал, пока не заболели глаза. И еще сколько-то думал — глубоко, тяжело. Мать? Нэлле? Нэлле нажимала на клавиши. Медленно проступали символы на синем экране. «Наши подушки из пуха молодых чокобо навеют вам незабываемо сладкие сны». Если ничего нельзя изменить, остается только принять. Быть здесь, когда им понадобится. Это их жизнь, какова бы она не была. Лишь бы это была — жизнь. Кадаж не ложился до утра. Так он ничего и не решил. Раньше ему выбирать не приходилось. Никогда.