Чувство меры

Еще будучи ребенком, Глен — тогда еще просто Освальд — обнаружил, что в состоянии ограничиваться совсем малым количеством вещей и чувствовать себя комфортно, совсем не в пример другим детям-аристократам. Он прекрасно обходился парой гранатовых сережек вместо нескольких шкатулок украшений. Увешанных разнообразной одеждой гардеробов у него не было, и в роскошной обстановке и дорогих блюдах тоже не было нужды. В этом они стали похожи с Лейси: с приближением церемонии передачи последней цепи она становилась всё равнодушнее к аристократическим излишествам. Тогдашнему Глену, Леви, и вовсе было не до того, он был слишком обеспокоен сохранением своего гниющего заживо тела. Джек в этом плане стал в некотором роде сюрпризом — одним из бесчисленного числа пришедших вместе с ним. Он ни в чем не знал меры. Словно желая забыть детство на улице, он скупал всё, что ему нравилось, даже совсем не нужные ему вещи вроде цветочных горшков или детских заводных игрушек. Но в трех вещах он и вовсе не знал меры: в веселье, в своих музыкальных шкатулках и — можно было бы и догадаться — в гребнях для волос. Их было бесчисленное множество: золотые, серебряные, инкрустированные драгоценностями, вычурные, изящные, а иногда — простые деревянные, с частыми крепкими зубцами. Еще ни разу Глену не удалось увидеть у Джека двух одинаковых гребней. С ним всегда были как минимум три: большой, средний и совсем маленький, чтобы выбирать из волос листочки и веточки. Из-за Джековой-то любви продираться сквозь самую гущу кустов этот гребень был самым часто появляющимся в красивых руках. Глен, не умеющий и не любящий лгать самому себе, мысленно неохотно признавался, что сам хотел бы однажды взять в руки гребень, распустить Джекову бесконечную косу, пропустить мягкие ровные пряди между пальцев, поднести к лицу — будет пахнуть медом, Джек втирает прополис в волосы — перекинуть через ладонь и начать с самых кончиков. Сначала широким гребнем, чтобы золотая волна разлетелась по плечам Джека, затем средним, разделить на три большие пряди, и последним причесать каждую прядь по отдельности. А потом, зажав мизинцем гребешок, заплести Джеку косу, подбирая выбивающиеся прядки. Впрочем, когда их отношения становятся большим, чем дружба, и нет ничего зазорного в том, чтобы помочь Джеку заплести утром косу, выходит не так, как представлял себе Глен. Косу Джек всегда плетет себе сам, да так быстро, что когда Глен только поднимается с кровати, Джек уже заплетен и одет. Доходит до того, что Глен практически караулит утром: просыпается раньше и ждет, пока встанет Джек, но всё равно упускает момент. Только открыв глаза, Безариус превращается в безостановочно тараторящий ураган, перемещающийся по комнате без четкой траектории и смысла, и раз за разом коса оказывается заплетена без его, Глена, участия. И с запахом меда он ошибся — прохладно и терпко пахнет коса маслом лиметта; говорят, оно вызывает страсть в душах влюбленных. Джека можно и попросить, но в его устах — устах главы Баскервиллей — такая просьба будет звучать до смешного нелепо, как ему кажется. Так что Глен ждет чего-то, наматывает по ночам крепкую косу на кулак, прижимая податливое тело к себе, и обещает мысленно: когда он будет уже не совсем Гленом, он всё же скажет Джеку «Я хочу заплести тебя сам». ...Жаль, он так и не перестает быть Гленом даже немного. В этом виноват Джек, и потому гораздо печальнее, чем если бы ошибку совершил он сам. Разделенному на пять частей телу снятся бесконечные сны, и в них чудится поврежденной душе отблеск золотой косы и резкий и сладкий запах лиметта.