О, хищные вещи века! На душу наложено вето. Мы в горы уходим и в бороды, Ныряем голыми в воду, Но реки мелеют, либо В морях умирают рыбы... (А. Вознесенский, «Монолог битника»)
Иногда Драко думает, что такой сын должен был родиться у вечного везунчика Поттера, а не у него. Ах да, природа отдыхает на детях, что и продемонстрировало потомство Поттеров: шебутной Джеймс, которому даже «Слабо» натягивали только за заслуги отца; Лили, унаследовавшая от матери ужасные манеры и тягу к флирту, но – ни капли яркой красоты Уизлетты; наконец, замкнутый и какой-то забитый райвенкловец с издевательским именем Альбус Северус. Бедный профессор, наверное, вертелся в гробу волчком во время крестин: Северус Поттер. Как же Вы допустили, крестный? Почему не явились нашему Мальчику-который-уже-давно-не-мальчик в кошмарном сне с требованием не порочить Ваше не-доброе имя. Впрочем, кто знает, возможно, Вас позабавил весь этот фарс с именами «геройских» детей: у Вас всегда было альтернативное чувство юмора. Если честно, полным именем этого мальчишки только указы о смертной казни подписывать. Почему «звездный» ребенок, имея с десяток братьев и сестер, потянулся к сыну Пожирателя – неизвестно, но факт оставался фактом. На втором курсе Слагхорн поставил их в пару на Зельях, так началось общение, переросшее к концу года в настоящую дружбу. Узнал о ней Драко, кстати, совершенно случайно: когда белая полярная сова, порождавшая смутные ассоциации, принесла Скорпиусу, наверное, десятое письмо за две недели каникул, Малфой спросил у сына напрямую, что за поклонница его штурмует. И тут его отпрыск, кажется, впервые в жизни смутился чуть ли не до слез: хотя сам Драко никогда не говорил сыну о вражде с Поттером, зато многое рассказала Роза Уизли, воспитывавшаяся на папиных историях. Известие о дружбе с младшим Поттером Драко удивило, но, к изумлению сына, не рассердило. Только в глубине души стало интересно, что думает об этом господин глава Аврората. За спиной послышались тихие шаги, и на веранде появился Мальчик-который-выжил-чтобы-портить-жизнь-Малфою собственной персоной. Родителей Ала Скорпиус на свой День рождения тоже пригласил, и те приняли приглашение как должное, ну, действительно, а что тут такого: два героя Войны идут на праздник к малолетнему сыну бывшего врага и бывшего же Пожирателя, будто дел важнее в выходной день у них нет. Что ж, взрослые Поттеры тоже подпали под очарование его отпрыска. Да ладно – Поттеры, Драко подумал, что попал в параллельную вселенную, когда в первый раз на вокзале увидел, как рыжее недоразумение, даже к сорока годам откликавшееся только на дурацкое сокращенное имя «Рон», серьезно пожимает ладонь его сына и тепло улыбается. Но окончательно добила Драко случайная встреча с МакГонагалл: они со Скорпом выбирали учебники для четвертого курса, когда почтенная директриса, выплывшая из-за стеллажей с неизменно каменным выражением лица, которому обзавидовался бы даже египетский сфинкс, вдруг ласково улыбнулась мальчику и кивнула Драко. Малфой-на-тот-момент-средний вообще не помнил, чтобы видел улыбку МакКошки хоть раз за семь школьных лет, не говоря уж о том, что после победы она при случайных встречах демонстративно делала вид, что не замечает бывшего ученика. Эта улыбка вызвала и нелепую гордость за сына, и странную тоскливую горечь: слишком уж мало было в умном, талантливом, обаятельном и красивом Скорпиусе от вечного неудачника и невротика Драко. Честно говоря, не было вообще ничего, кроме фамилии. «Весь в маму!», – регулярно умилялись Гринграссы-старшие. Астория, кстати, была неплохой женой. Да что там, она была идеальной! Честно говоря, у нее был только один недостаток: она не была Поттером. А у Драко, как и у большинства людей, было как минимум два недостатка: он был слишком слаб, чтоб бороться со своими желаниями, и слишком слаб, чтобы их осуществить. Поттер-старший пересек веранду и встал рядом с Малфоем. Выбил сигарету из пачки, закурил, даже не подумав спросить разрешения у хозяина дома. - Что, Малфой, капитулировал перед напором юности? Я и сам уже спать хочу безумно, но наследники наши, похоже, гулять решили обстоятельно, до утра. - Альбус вполне может переночевать у нас, тебе не обязательно его ждать. - Ничего, подожду. Сбежать – перед Скорпиусом неудобно. «А передо мной, Поттер? Ты хоть раз в жизни подумал, удобно или неудобно тебе передо мной?» Поттер небрежно стряхивает пепел с сигареты. Конечно, в темноте он вряд ли это видит, но под верандой разбита клумба с редкими сортами цветов, и такое «удобрение» им отнюдь не нужно. Или Поттер делает это специально? Напоминает, кто хозяин положения, мстит за то, как обошлась здесь Беллатрикс с грязнокровкой четверть века назад? Или это просто плебейская привычка гадить вокруг себя, не задумываясь о последствиях? «Не плюй в колодец»? Ха! Не плюнет Поттер – так расщедрится Уизли или еще кто-нибудь. Варвары. - Малфой! А все-таки забавно, что они подружились? «Забавно? Ты даже не представляешь, насколько, Поттер» - Скорее уж забавно, что ты не взял с сына Непреложный обет не якшаться с Малфоем. - Честно говоря, я вначале просто не ожидал, что они могут подружиться, а потом было уже поздно. Да на самом деле, чему плохому может научить Ала Скорпиус? Каллиграфически рисовать Черную метку? Империус на тараканов накладывать? Моль сбивать Круциатусом? Времена не те. «А в 1991 году времена были – те?» Неужели Поттер всерьез считает, что одиннадцатилетний Драко уже умел накладывать Круциатус (на моль) и рисовал череп со змеей на любой плоской поверхности? - Малфой, а ты никогда не думал, что было бы, если б мы тогда, в магазине Малкин, подружились? - Н-да… - не слишком аристократичное мычание, призванное выразить, что собеседник «внимательно внимает» словам аврора. «Нет, Поттер, не думал. Не думал! Не думал!!!» Да ни о чем на свете он не думал столько, сколько об этом! - А ты никогда не жалел, что не принял мою дружбу позже, в поезде? Поттер неприятно («по-слизерински»?) усмехается, а затем вдруг протягивает руку: - Добрый вечер. Я – Поттер. Гарри Поттер. Мальчик-который-выжил. Можно просто – Золотой мальчик. Избранный. Герой магического мира. Кавалер ордена Мерлина. Победитель самого могущественного темного волшебника современности. Глава Аврората. Самый перспективный кандидат на кресло Министра в ближайшем будущем. Ну что, будем дружить? Ощущение déjà vu не было бы таким сильным, если бы Драко не пересматривал сцену несостоявшегося рукопожатия в Омуте памяти десятки раз, пытаясь понять, где он совершил ошибку: тогда, в поезде, или еще раньше, в магазине мадам Малкин? На секунду Малфою безумно хочется сжать протянутую руку. Просто прикоснуться к длинным горячим пальцам. Погладить странный белый шрам у запястья. За всю жизнь он прикасался к Поттеру всего четыре раза. На пятом курсе, когда они одновременно потянулись к снитчу, а после матча подрались. На шестом, когда ломал ему нос в "Хогвартс-экспрессе". На седьмом, когда Поттер отбирал у него палочки, а позже – объятия на метле в горящей Выручай-комнате. Ничего не скажешь, четыре самых счастливых воспоминания о мертворожденной любви. А теперь… Черт, да он плюнул бы на гордость, проглотил бы эту явную издевку, пожал бы руку Позолоченному-уже-не-мальчику, принял бы эту давно просроченную дружбу, тридцать лет бывшую в употреблении у всего семейства нищих Уизли, лишь бы вот так запросто обмениваться с ним рукопожатиями, обсуждать квиддич и политику, говорить о детях, иногда – пропускать пару стаканов в баре, и, кто знает, возможно когда-нибудь… Из Астрала Драко вырывает голос все того же Поттера: - Неужели и в самом деле считаешь, что ту дружбу, которую хотел предложить мне ты, можно было принять? – снова жестко усмехается «Избранный», убирает руку и, легко оттолкнувшись от перил, уходит в дом. Малфой медленно сползает вниз по стене веранды. Дежавю.***
- А ты никогда не думал, что было бы, если б мы тогда, в магазине Малкин, подружились?- дернул же его черт спросить. Что было бы, если б Малфой не оскорбил Рона в поезде? Если бы они втроем сдружились? Если бы он проводил каникулы не в Норе, с друзьями, а в Малфой-меноре? Если бы Люциус поддержал лучшего друга своего сына в борьбе с Воландемортом? Слишком уж много «если»: они скапливаются, как огромные бесформенные глыбы, рискуя завалить просроченного Героя. Что, если в том мире, где маленькие Гарри и Драко смогли подружиться, не погибли бы Сириус, Дамблдор, Криви, Люпин, Тонкс, Фред, Кребб? А кто в таком случае погиб бы вместо них? Этого аврор Поттер не может знать, зато к своим сорока годам он твердо усвоил, что в реальной жизни действует тот же закон сохранения массы веществ, что и в Зельеварении. Сохранишь одну жизнь – потеряешь другую, а Война все равно возьмет столько, сколько нужно для завершения ее «химической реакции». Закон возмещения. Или, может, более пафосно – возмездия? Кто мог бы выжить, а кто погиб бы в той, другой, безумной вселенной, где он и Малфой стали бы лучшими друзьями? Стал бы сам Гарри счастливее в том мире? Впрочем, все, что НЕ делается – к лучшему… И, будь человечество чуть более гуманным, история была бы значительно более скучной. Стоящий рядом Малфой неприятно усмехается каким-то своим мыслям, и очарование момента пропадает. На философию больше не тянет. Гарри срывается и, пожалуй, говорит лишнее: не стоило пародировать ту сцену в поезде. Как хорошо все-таки, что лучший друг Альбуса совершенно не похож на своего отца. Малфою и друзья были не нужны, только слуги и восхищенные зрители, а Гарри не мог представить себя ни среди первых, ни среди вторых. В конце концов, закон подлости всегда был для Малфоя главным законом бытия. На циферблате электронных наручных часов изумрудным («слизеринским»?) цветом переливаются цифры "02:24". В самом деле, пора забирать Альбуса и остальных. Оттолкнувшись от поручней, Гарри возвращается в залу, не взглянув на бывшего однокурсника. А в самом деле, что он там не видел? Неизменное фирменное выражение лица «Я – Мистер Совершенство и всех вас имел в виду» и так врезалось в память за шесть школьных лет. Гости почти разошлись. В голову лезет крамольная мысль: сколько никому не нужных родственных и псевдодружеских связей было бы прервано, если б не существовало этих нудных традиционных сборищ в дни рождения… Нет, все-таки сегодня его явно тянет на философию… В Норе вообще постоянно чьи-то именины, годовщины, крестины, смотрины… Поэтому Гарри давно уже старается там не показываться лишний раз: конечно, он мечтал о большой семье, но три десятка человек – это уже перебор. Лили дремлет в огромном кресле, Джинни и Астория пьют кофе, обсуждая какие-то политические новости за неимением общих интересов. «Виновник торжества» совершенно неаристократично развалился у камина, облокотившись на улыбающегося Альбуса, и с заговорщицким видом что-то шепчет ему на ухо. Гарри на самом деле нравится этот живой и общительный мальчишка-слизеринец, который смог пробиться к его сыну. Нелюдимый Ал, зацикленный на книгах, просто расцветал рядом с младшим Малфоем, смеялся, шутил, конечно, попадался на каких-то каверзах и терял факультетские баллы, но как раз баллы Райвенкло волновали Гарри мало. Неожиданно стало стыдно за маленькую коробку с волшебной палочкой, которую Гарри приложил к подарку для Скорпиуса, совершенно искренне желая порадовать ребенка. В конце концов, это же Та-самая-палочка-которой-был-побежден-Тот-кого-давно-уже-можно-обзывать-как-угодно. «Боярышник и волос единорога. Ровно десять дюймов. Умеренной упругости.» Просроченный дар, запоздавший на четверть века: память об унижении отца и деда. И благодарность за подарок будет неискренней. Просроченной. Впрочем, Гарри Поттеру, просроченному герою с просроченным чувством вины и застарелым комплексом неполноценности, к просроченным благодарностям не привыкать.