How long can you stand the pain? How long will you hide your face? How long will you be afraid? Are you afraid? How long will you play this game? Will you fight or will you walk away? How long will you let it burn? Let it burn! Let it burn...* Red "Let it burn"
Кашель. Этот мучающий кашель уже изрядно надоел мне. Голова почти все время кружится. Порой я будто куда-то проваливаюсь, но через несколько секунд снова возвращаюсь в реальность. Сил почти нет, после долгой ходьбы появляется одышка и легкая слабость в теле. Пока что легкая. Эд стал косо на меня глядеть, он уже заметил, что со мной творится что-то неладное. Я...Нет, я не буду ничего говорить. Не хочу его травмировать, он слишком хрупок и беззащитен, уж я-то знаю. Брат многое пережил, слишком многое. Его душа отнюдь не стальная, как привыкли считать люди, я бы сказал, она из стекла. Разобьешь - и осколки уже не сможешь собрать воедино, они будут слишком мелкими. Они просто вонзятся в твою душу. ...Снова кашель. Закрываю рот рукой, чувствую, как с потной ладони стекает капля крови. Ну вот, началось. - Ал! Ал, ты здесь? Испуганно вскакиваю из-за стола и поспешно вытираю рот носовым платком. Из белой ткань превращается в грязно-красную. Через секунду уже стою у открытого окна, как ни в чем не бывало, будто и до этого любовался пейзажем провинциального городка Ризембурга и вдыхал опьяняющий аромат цветов. - Вот ты где! Я тебя уже везде обыскался! - Да? Я же вроде говорил, что пойду наверх. Ну да ладно, - я улыбаюсь и подхожу к брату, - Ты что-то хотел? Эдвард тоже улыбается, после моего возвращения из Врат и всей этой кутерьмы с гомункулами и "Отцом" он стал более открытым. Брат убрал "стену", отделяющую его от внешнего мира, дал волю своим эмоциям и чувствам, раньше такого почти не было. Не верите? Думаете, этой "стены" никогда не было? Ну хотите - не верьте, я ни к чему вас не обязываю, просто... Мне страшно говорить то, что разрушит его мир. Но ведь и тянуть нельзя, будет только хуже. Хах, я противоречу самому себе...но ведь на этом и построена наша жизнь - на сплошных противоречиях. Истина скрыта за истиной. Интересно, а Эд видит эту истину за моей завесой зыбкой правды? Я смотрю на брата искоса, так, чтобы он не заметил моего грустного взгляда. Эдвард опирается на стол и просматривает недавно сделанные мной записи по алхимии, совершенно не замечая моего наблюдения за ним. - Я просто хотел сходить с тобой до...Ал, у тебя точно все в порядке? Ты очень бледен! Я вздрагиваю, когда брат кладет руку мне на плечо. Он видит. Он все видит. - Да не волнуйся так, Эд! У меня все нормально, правда! Эдвард с явным недоверием смотрит на меня, прямо в мои помутневшие глаза, стараясь найти в них должный ответ или, по крайней мере, пытаясь вытянуть его из меня. Похоже, мне недолго осталось молчать. Внезапно у меня возникает новый приступ. Я прокашливаюсь и оседаю под рукой брата, которая вдруг стала мне казаться жутко тяжелой. Мои ноги подкашиваются, лишая меня равновесия. - Альфонс! Эд подхватывает меня. Я слышу, как он постоянно произносит мое имя. Его голос дрожит, дрожат и его перенапряженные руки. Все происходит слишком быстро. Я понимаю, что брат напуган, он боится, боится снова меня потерять. А я... а я боюсь все ему рассказать. Но время пришло. Я должен во всем признаться.***
Тик. Так. Тик. Так. Часы мерно отсчитывают нашу жизнь. Тик. Так. Тик. Так. Часы мерно отсчитывают мою жизнь. Тик. Так. Тик. Так. А точнее, то, что от нее осталось. Я лежу на кровати, под одеялом. Меня то морозит, то неожиданно бросает в жар. Полотенце, смоченное в холодной воде, на моем горячем лбу быстро теплеет и впоследствии высыхает. Сколько раз его сменяли, уже не помню. Все суетятся, стараются хоть как-то облегчить мои страдания. Как жаль, что только физические... Я уже научился не обращать на них внимания, они не так важны. Боль - это всего лишь проверка на прочность. Вся наша жизнь состоит из боли, как физической, так и душевной. Но именно последнюю так сложно унять. Эдвард почти не смотрит на меня, как впрочем, и на других. Он молча делает то, что велено ему бабушкой. Уинри пытается ободрить меня, она еле как выдавливает из себя улыбку, гладит изредка по голове. Боже! Ну почему я ничего им не говорил?!.. Единственный человек, полностью сохраняющий спокойствие, это Пинако Рокбелл. У нее каменное выражение лица, но вуаль, за которой она спрятала свои подлинные эмоции, для меня открыта. Внутри женщина рыдает, она не понимает, за что нам с братом дана такая жизнь. А еще бабушка Пинако - единственный человек, который знал о моей болезни. Болезни, передавшейся по наследству от моей мамы. В голове сразу же возникает мамин образ - достаточно только упоминания о ней. Она улыбается, смеется и...зовет меня к себе? Я резко вскакиваю на кровати, кашляю, захлебываясь кровью и слезами. Все тут же кидаются ко мне, пытаясь уложить меня. Я бьюсь в судорогах, в глазах все расплывается, весь мир - сплошные цветные пятна. А в уставшей от постоянной боли голове лишь одна мысль. "Я не хочу умирать!" - Альфонс! Внезапно Эд берет меня за плечи и разворачивает к себе, заставляя глядеть прямо ему в глаза. - Брат?.. Я смотрю на Эдварда. Его лицо искажено непонятной мне злостью, это окончательно вводит меня в ступор. Боль перестала так сильно ощущаться, мысли о смерти резко покидают мою голову, но тут же на смену им приходят другие. Брат, не возводи вновь "стену", которую я так старательно разрушал... Я понимаю, почему сейчас ты не плачешь - ты боишься своих эмоций и чувств, боишься, что они вновь завладеют тобой, как в день смерти мамы. В день нашей с тобой ошибки. Ты боишься снова допустить такую ошибку. Теперь мне ясно, почему ты злишься. Но я же знаю, что в глубине своей искаженной болью души ты разрываешься на части. Ты пытаешься удержать внутри себя "монстра", который отчаянно пытается вырваться наружу. Ты...нет, он хочет отомстить всему миру за меня. - Так, где пациент? В комнату неожиданно заходит врач. Он перебрасывается словами с бабушкой Пинако, которая кстати и вызвала его, а потом подходит ко мне, склоняется так, что даже мои почти невидящие глаза могут разглядеть морщинистое лицо мужчины. И это лицо выражает грусть и печаль. Врач, также как и я, понимает, что мне не выжить. Мужчина вкалывает мне лекарство, от которого меня начинает потихоньку клонить в сон, который, боюсь, если и начнется, то уже никогда не закончится. Все, кроме Эда, выходят из спальни - ему разрешили остаться. Он садится на стул, стоящий рядом с моей кроватью, напротив меня и опускает голову. Я чувствую, что начинаю уже засыпать, но мне так хочется еще поговорить с братом. Так хочется, что даже невозможно подобрать нужные слова. - Эд... Прости меня. Эдвард поднимает голову и смотрит на меня, по его щекам бегут слезы. Только сейчас он дал волю своим чувствам, только при мне. Брат берет меня за руку и прижимает к своей мокрой щеке, закрывает глаза, на золотых ресницах собираются маленькие соленые капельки. Я чувствую, как к горлу подступает непонятный комок. - Я вернул твое тело, я вернул твою душу, я вернул тебя наконец-то. Но почему? Почему тебя вновь у меня забирают?! - Эдвард вдруг срывается на крик. Я слабо улыбаюсь - думаю, это моя последняя улыбка, а потом тихо произношу: - Потому что Смерти, к сожалению, не скажешь "нет". Братик, прости... Эд закусывает губу до крови, а потом начинает рыдать. Я пытаюсь немного привстать, стараюсь дотянуться рукой до брата - очень хочется его обнять напоследок, но сил, к сожалению, нет, и я падаю обратно на подушку, на жесткий матрас, пропитанный запахом смерти. Эдвард видя, что у меня ничего не вышло, сам обнимает, просовывая свои сильные руки под мою мокрую от пота спину. - Ал! Не бросай меня! Не бросай, прошу! - шепчет мне он. На мои глаза наворачиваются слезы, но я все равно стараюсь не плакать, ведь тогда Эду будет еще больнее. Внезапно я понимаю, что начинаю опустошаться, руки Эдварда почти не ощущаются - я не чувствую уже их прикосновений. Темная до этого комната вдруг озаряется светом, но он виден лишь для меня. Мое время пришло. Она пришла за мной. Но мне уже не страшно, я уже не боюсь. Я готов принять свою участь. Я готов умереть. - Прости, Эд, - шепчу я напоследок, - но я увижусь с мамой первым... До встречи, Нии-сан... Лицо Эдварда на секунду приобрело четкость, а потом тут же расплылось. Последнее, что я тогда услышал - душераздирающий крик брата. Но в тот момент я уже закрыл свои сонные глаза. *Как долго ты будешь терпеть боль? Как долго ты будешь прятать своё лицо? Как долго ты еще будешь бояться? Боишься ли ты? Как долго ты будешь играть в эту игру? Будешь ли ты бороться или просто уйдешь? Как долго ты еще будешь позволять всему гореть? Гореть! Гореть...