В путь

Этот проклятый дождь льет как из ведра вот уже третьи сутки. Ветер свистит, потерявшись в заросшем саду, ветки отбрасывают на стены пронзительные тени, когда вспыхивают молнии. Дом пуст. Три этажа, двадцать девять комнат - и ни одного человека, кроме меня. Всюду задернуты шторы, закрыты ставни, свернуты ковры, на мебели белая ткань. Часы стоят. По дому разносятся стоны, шорохи, словно мой старик заранее оплакивает своего молодого, порывистого хозяина. Когда все это началось? Две недели назад, в то кристально-чистое апрельское утро, когда я осознал, что забыл, кто я. Нет, не потеря памяти: с ней, увы, у меня все в порядке... Спросите у полузнакомого человека: "Кто ты?..". Многие назовут свое имя - Василий, Иван или Анна, и будут путаться в вашем сознании с десятком других Анн и Иванов. Кто-то назовет свою работу - "я главный писарь на селе". А потом его выгонят за пьянство, и что, человек станет никем? Кто я? Какой смысл моего существования? Немногие задавались подобным вопросом, и почти все ленились отвечать на него. Обычно люди говорили мне в такой беседе: "Это возрастное у тебя. Пройдет...", - и, пугаясь, возвращались к своим проблемам и благам. Почему это должно проходить, как незнакомец, лед или болезнь? Человеку Создатель, в отличие от зверей, дал способность мыслить - так почему мы тратимся на исполнение сиюминутных потребностей, не мыслим о глобальном? "Сына, милый, хватит книжку читать, иди на пруд рыбу ловить". Возможно, это и вправду возрастное, но я хочу, повзрослев, найти свою суть, а не прятаться от нее... Но что мне делать? Я не знаю. Я знаю лишь то, что мне тесно, душно в моем поместье, и сейчас я ринусь на просторы, гуляя, как ветер, осмысливая себя и весь мир. Быть может, рвану на юг, где мужчины не бреют бороды и говорят степенно, значимо. Быть может, на Север, где полудикие племена среди лесов и рек поклоняются деревянным идолам... Саквояж собран, ждать конца дождя бессмысленно. Никто не знает, что я уезжаю, но, уверен, никого это и не тронет. Выхожу на дорогу - темно, глаз выколи, холодные струи дождя проникают сквозь одежду. Ежусь. Смотрю назад - побеленное, облупившееся поместье... Вспоминаю, как мы с сестрой играли в одичавшем теперь саду. Становится грустно, грустно до жжения в глазах, но я знаю, что если сейчас сорвусь и побегу обратно, прикроюсь саквояжем от дождя, зажгу везде свечи, сдерну ткань с мебели, усядусь у любимого окна с книгой... то я никогда не смогу быть счастлив. Шум копыт: небольшая телега, покрытая тканью, мужичок, единственная лошадь. Выбегаю на дорогу, машу руками. - Тпру! - лошадь останавливается. - Что, попал под дождь, бедолага? - сочувственно спрашивает мужик. Я пользуюсь жалостью и залезаю к нему. - Куда путь держишь? Он говорит название какой-то незнакомой мне деревушки. - Это где такая? - Да у озера. Сам-то куда едешь? Больно у тебя сумка знатная. - В город, - коротко. Мужик кивает. - Переночуешь на сеновале, с утра уйдешь, как дождь закончится. - Спасибо. Молчим, думаем о своем. Я закрываю глаза и отдаюсь мерному, убаюкивающему ходу лошади. Можно было бы обернуться, в последний раз поймать взглядом белое пятно поместья, но нет. Я не оборачиваюсь, и мой дом детства остается за стеной ливня. Впервые за много дней я ощущаю полное, восхитительное успокоение.