Вы верите в вещие сны?

Взгляд Артура мрачен, грозен и немного печален. Его глаза неотрывно смотрят прямо в глаза слуги, который не пытается их спрятать. В глазах Мерлина читается страх, но не за свою шкуру, а за прежние дружеские и теплые отношения с Артуром. Он боится потерять его с годами заслуженное доверие. Потерять его – страшнее всего для него на свете. — Вы обвиняетесь в нарушении законов королевства Камелот, — сквозь зубы цедит король. Голос его холоден, и чародею кажется, что он отчетливо видит, как изо рта Пендрагона вырывается ледяное дыхание, пронизывающее насквозь. Волшебник молчит. Он не может выдавить из себя ни слова, потому что больше нет на это сил. Голова ужасно болит, тело ломит, и его знобит, будто бы он простужен. Сейчас ему просто необходима помощь Гаюса, но того, вырывающегося и стремящегося нему, держат под руки стражники. Лекарь вытирает скупые слезы манжетами просторной длинной рубахи и рвет на себе редкие волосы. — Вы обвиняетесь в использовании колдовства на территории короле… Обрывки фраз ускользают от усталого сознания чародея, смысл куда-то улетучивается, и Мерлин закрывает глаза… — Смотреть мне в глаза, когда я говорю! — раздраженный вопль Артура заставляет Эмриса вздрогнуть и распахнуть в глаза. Мерлин быстро-быстро моргает и щурится от настырного и надоедливого лучика солнца, заглядывающего в окно. Раньше он бы улыбнулся и обрадовался чудесной погоде. Вместе с Артуром они, как обычно, отправились бы в лес на пикник, которые они частенько устраивали, когда королю не хотелось заниматься нудными, скучными государственными делами. Тогда Артур ссылался советникам на мигрень, а потом тайком выбирался из замка. Но это было тогда… — Ты – колдун и будешь казнен… Слова режут слух и наносят раны глубже и больнее тупого клинка. Его голос еще гремит в голове Мерлина грубым, но звонким басом долгое время. Мерлин чувствует себя так, словно по его голове ударили огромной и тяжелой булавой. Все звенит, все гремит, все… И, Боже, как же страшно умирать от руки лучшего друга, самого близкого человека... Вот он стоит у костра, на котором через мгновение его сожгут. Гаюс рыдает в голос и пытается воззвать к королю, который лишь отмахивается рукой и поворачивает голову в сторону. Робкая Гвен осторожно касается руки правителя, но тот не хочет слушать и ее. Мерлин в последний раз окидывает взглядом город, ставший ему родным. Сколько он успел сделать? Сколько не успел? Странно, но Мерлин не думает об этом, хотя по обыкновению, только эти мысли занимают человеческие умы в их последние минуты жизни. В его голове только Артур. Кто защитит короля и будет оберегать, когда его не станет? Кому Пендрагон сможет довериться и открыться, когда он отойдет в небеса? Кто будет его смешить, когда ему грустно, опекать, ведь он такой беззащитный, такой одинокий? Кто? Кто? — Ты – колдун, Мерлин… А языки пламени безжалостно обжигают живое, молодое и теплое тело…

***

— Мерлин!!! МЕРЛИН, черт возьми! Ты что, спишь что ли? МЕРЛИН!!! Мерлин резко поднимается и видит перед собой грозное лицо Артура, нависшее над ним. Еще минуту король злится, а потом его лицо озаряет улыбка, и он заливается смехом. Он стоит посреди оружейной; в его руках большой поднос, ломящийся изобилием вкусных кушаний. — Ты что, заснул, что ли? Нет, я, конечно, все понимаю, но это уже за гранью, Мерлин. Как помнится, ты должен был принести мне ужин уже давненько. Чародей ощупывает себя и моргает. — Эй, что с тобой? — Я… — шепчет маг, — я-я заснул, наверное… Артур приподнимает бровь и усмехается. — Ну, я, кажется, и правда немного переборщил с твоим наказанием… Ладно, поднимайся давай, и пойдем ко мне, поужинаем, наконец. Волшебник, еще до конца не придя в себя, медленно встает и, качнувшись, чуть не падает прямо в руки изумленного Пендрагона. И знаете, что? Он больше не верит в вещие сны.