Голод

Проливной дождь с нудным постоянством бил в лицо, превратил одежду в мокрое тряпьё и совершенно размыл границу между поздним вечером и ночью. Темноту можно было сравнить только с мраком глубокой шахты. Но там было по крайней мере не так мокро и штормливо. Кили торопился. Летел, не чуя ног. Не заботясь о нахальном ветре, загоняющем дождь во все складки и швы одежды, забыв об усталости и голоде. О том голоде, сутью которого был пустой желудок. Но тот являлся не таким мучительным и, собственно, даже привычным делом. Желание другой природы гнало его без остановки, заставляя пренебрегать изнурением и потребностью во сне. Жгучая тоска толкала его вперёд, вынуждала отказываться от привала и передышек — тоска по брату. Никогда еще Kили не чувствовал себя таким одиноким. Уже больше двух недель он не видел его. А ведь Кили не привык к разлуке и она казалась ему вечностью. Как жестоко больно было услышать от Торина приказ, уйти в разведку одному. В тот день он грубо оторвался на Подгорном, и в наказание заработал увесистый подзатыльник и наказ, пошевеливаться, пока дальность похода не удвоили. С дядюшкой споры бесполезны. Но то было уже давно, задание гном выполнил и теперь только бы добраться до дома и оставить позади все трудности похода и гложущее одиночество, забывшись в защитной силе крепких рук брата. Тоска и предвкушение скорой встречи подхлестнули Кили с новой силой, и лучник прибавил ходу, почти переходя в бег. Вот уже и Главные Врата – скороговоркой доложив о себе стражнику и совершив прочие положенные формальности, молодой гном устремился дальше в глубь подземного города, стремительно передвигаясь по уже тёмным в такое позднее время переходам и коридорам. Безлюдные улицы встретили принца тишиной и привычным спокойствием – здесь он знал каждый поворот и каждый камень – Кили был дома и радость встречи захлестнула усталого парня, невольная улыбка преобразила уставшее лицо, придав глазам мягкий бархатный свет. Последние метры он помнил лишь смутно – бесшумно заперев за собой дверь, гном скинул мокрую одежду и раскидал её на решётке перед ещё тлеющим камином. На скорую руку окатив себя тёплой водой, предусмотрительно оставленной матерью перед огнём, гном вытерся и задумчиво замер, наблюдая за крохотными язычками, то тут, то там выглядывающих из золы и лижущих догорающие поленья. От тихо потрескивающих углей веяло уютным теплом и Кили провёл так несколько минут, вытянув руки к ласкающему пеклу, млея от томного жара, окутывающего усталые конечности и заставляющего словно невидимые пузырьки щекотать кончики пальцев и грудь, горячить щёки. – Чего доброго, я так и усну тут стоя, – улыбнулся гном про себя, – а ведь осталось самое главное… И, стараясь быть как можно тише, он направился к спальне, еле слышно шлёпая голыми ступнями по каменному полу. В спальне было темно и прохладно, только скудный свет показавшейся наконец-то луны скупо вырисовывал очертания окружающих предметов. Кили подобрался к постели брата. Тепло, что распалило тело у камина, уже растаяло и холодок в комнате заставил кожу огрубеть и покрыться мурашками – или был виною в том совсем не холод… В тусклом белёсом свете гном с немалым удивлением и разочарованием узрел, что постель пуста. Меховое покрывало было небрежно накинуто на нетронутое пространство, где по всем расчётам в это время должен был находиться спящий Фили. Сердце Кили подпрыгнуло, перебив дыхание, и оборвалось куда-то вниз, ледяная волна окатила гнома с головы до пят и заставила похолодеть губы. Он, как будто отчаянно пытаясь развеять обман и полностью убедиться в пропаже, провёл рукой по мягкому меху, со злостью сжимая длинный ворс пальцами. Нет, ему не показалось. В эту глубокую ночь, ту, когда Кили вернулся после долгого отсутствия, показавшегося ему вечностью, одичавший и до боли в рёбрах тоскующий, брат был не дома. Не ждал его, как было всегда. Как обязано было быть! Как он мог забыть о нём. Не подумать о его возвращении, не подумать о том, как ему будет больно вернуться в пустую комнату, в холодную постель. Это было сродни предательству. О, Махал, дай этому разъясниться, дай всему простое объяснение и избавь готовое разлететься в клочья сердце от боли. Всё ещё не веря и не в состоянии прийти в себя, гном отчуждённо пятился назад, не сводя глаз с пустоты на ложе брата. Пятился, пока не упёрся в свою кровать, находящуюся напротив Филиной. Дальше ходу не было и лучник застыл в нерешительности, продумывая дальнейшие действия и борясь с желанием сломя голову бросится за дверь, покинуть дом, уйти, уйти так далеко, чтоб никто его не нашёл и не знал о месте его пребывания. И чтоб его исчезновение показало неверному брату, каково же это – быть одному, ненужным и брошенным. Беспорядочные мысли роились в гудящей голове и Кили стоял, глотая подступившие слёзы обиды. Стоял до тех пор, пока тёплые пальцы не вплелись в его холодные. Гном вздрогнул и как зачарованный медленно обернулся – Фили выглядывал из под меха на постели брата и его глаза блестели в стылой темноте. – Долго ты будешь тут еще истуканом торчать? – сонный густой голос прозвучал привычно басисто и насмешливо, а в груди у темноволосого гнома словно заработала кузня – исступленно застучали наковальни, грузно запыхал горн и счастье обжигающим жидким золотом разлилось по венам. – … ты здесь? – непослушным голосом только и смог прошептать Кили. – А где же еще, мелкий? – неподдельное удивление ответило из подушек, – ты просто не представляешь, как спокойно спится в этой постели. Твой запах обманывает меня и привирает твоё присутствие… Но этому теперь пришёл конец… – и рука мягко и настойчиво потянула счастливого гнома в укромную теплоту, согретую братом.