В гостях хорошо, а дома скучно

Все началось так. Гилберт, в нетрезвом состоянии, видимо, после пьянки со своими дружками, ворвался в дом Австрии и, словно невоспитанный неандерталец, начал разрушать все на своем пути. Родерих, конечно же, сразу погнался спасать свое имущество от грязных лап варвара, и еле-как уложив разбойника на диван, попытался узнать причину столь внезапного и дикого появления. Однако, попытка что-либо узнать с треском провалилась, поскольку разъяснения Пруссии невозможно было разобрать из-за нехилого количества алкоголя в его организме. Бедному Эндельштайну ничего не оставалось, как оставить Гилберта у себя на ночь. Нет, он, конечно, мог бы выгнать того на улицу, но посчитав, что сей поступок будет равен поведению Пруссии, остановился на варианте с ночлегом. И вот, Родерих уже третий день терпит неугомонного Гилберта у себя дома. Мало того, что уже само присутствие Пруссии нервируют Австрию, так еще и все его колкие шуточки выводят Родериха из себя. На предложения отправится домой, Гилберт лишь отмахивается со словами, что Россия будет его вновь доставать, а Германия вечно занят Италией. А на вопрос,- почему жертвой стал именно Австрия, разумного ответа не нашлось, ограничилось лишь: "Потому что, так надо", или: "Великий я, в порыве вдохновения пришел к тебе, значит, такова судьба". Как можно было назвать алкогольную зависимость порывом вдохновения Австрия не понял и не хотел понимать. - И сколько еще дней ты будешь разрушать гармонию моего дома?- скрестив руки, как можно более грозным тоном допрашивал Родерих. Они сидели за обеденным столом друг напротив друга. Австрия пил чай, а Гилберт жевал картошку. Пруссия всем своим поведением выражал наглость и бескультурье: творил беспорядки, употреблял продукты без спроса и без задних мыслей носил чужую одежду, поскольку свою безнадежно изорвал непонятно где. - Пока не наскучит,- даже не взглянув на собеседника, безразлично отвечает Пруссия. Австрия готов взорваться. Еле-еле сдерживая эмоции, сейчас он как никогда понимает Венгрию со своей неизменной сковородкой, Родерих продолжил: - В таком случае, я позвоню твоему брату или России, пускай забирают тебя, ты не моя проблема! Гилберт оторвался от картошки и удивленно, даже немного с испугом, взглянул на собеседника. - Эй! Эти двое разорвут меня после такого! Прояви хоть каплю сочувствия! - Поэтому собирай вещи и убирайся. Неизвестно, что повлияло на Гилберта в тот момент, но тот, действительно, поднялся со стула, и ушел на второй этаж. Австрия победно отглотнул чая и поблагодарил Всевышнего за конец его страданий. Однако, слишком наивен был Родерих. Великого так просто не выгнать. И в следующую минуту ухмыляющийся Пруссия вновь стоял на кухне, размахивая листами бумаги у носа Родериха. Австрия сначала и не понял, что это за листы, а потом приметил, что выглядят они больно знакомо. - Отдай. Мои. Стихи.- процедил сквозь зубы раскрасневшийся от гнева Родерих. - Отдам, но тогда ты должен... Сочинить одно про меня, они ведь все про Венгрию, да? Злость Эндельштайна смешалась с удивлением. Возможно, Австрия и мог бы сочинить коротенький стих про Пруссию, однако не при таких обстоятельствах. - Ты меня не вдохновляешь,- и протянув руку в сторону Гилберта, добавил,- Отдай. Как выяснилось, слова Австрии, задели Пруссию, поскольку тот сразу помрачнел, потоптался на месте секунды три и сделал то, что никак не ожидал Родерих. Гилберт осторожно подошел к Эндельштайну, наклонился и нежно поцеловал его в губы. Поцелуй вышел коротким и детским, однако после него, Австрия на некоторое время погрузился в шок, затем покраснел и отвернулся. Пруссия выглядел не лучше. - Знаешь.. Возможно, я смогу что-то сочинить,- все еще глядя в противоположную сторону, смущенно сказал Родерих. Пруссия торжествовал.