Вне зоны

Ночное небо расстилается по лобовому стеклу перед глазами, создавая некую иллюзию тепла, хотя неправда это – за пределами машины холодно, и если бы не работала печка, Кёнсу бы точно не согласился ехать куда-нибудь с Сехуном на целый день, тем более, если возвращаться пришлось бы поздно ночью. А все вышло именно так. Нет, Кёнсу нисколько не жалеет: они провели день отлично, отдыхая от городской суеты, развели костер, и даже умудрились поймать мышь. Маленькую такую, шуструю. Только взамен Кёнсу ободрал ногу, но это совсем не страшно было. Ехать по пустой дороге даже забавно в какой-то степени, потому что нет никаких лишних машин, раздражающих своими встречными фарами глаза. Нет никого, кроме их двоих и сехуновой развалюшки, катящейся по дороге под хрипящее радио с вечно пропадающими волнами. И угораздило их закатить так далеко... Кёнсу иронично подмечает, что если они сейчас вдруг остановятся, заглохнут или еще что-нибудь внезапное произойдет, то все будет очень-очень печально. – Знаешь, если мы сейчас не остановимся, то будет печально в моих штанах, – не выдержав ментальной нагрузки, говорит Сехун, бросая педаль газа. – Но ты же обещал, что мы не будем останавливаться ночью, – Кёнсу делает самый испуганный и непонимающим взгляд, хотя понимает его: кажется, две кружки кофе из термоса перед посадкой в эту консервную банку были лишними. Очень лишними. – Не просто печально, а очень печально, – Сехун не рассчитывает и съезжает на обочину как-то слишком резко. Мелкие камешки начинают барабанить по машине, из-за чего Кёнсу заметно напрягается. Радиоволна исчезает окончательно, оставляя только угнетающее шипение помех. Сехун выпрыгивает из машины так быстро, будто на параллельной стороне бесплатные деньги дают. И это почему-то настораживает Кёнсу еще сильнее, тем более дверь Сехун не собирается за собой прикрывать. А холодом веет, между прочим. – Только давай быстрее, – Кёнсу все же тянется через водительское сидение и прикрывает дверь. Оглядывается назад, убеждаясь, что за эти несколько секунд Сехун никуда не пропал. Стоит себе за машиной с запрокинутой головой и подсвеченной красным спиной. Ну что с ним случиться может. Только чувство в собственном животе усиливается, и Кёнсу, недолго подумав, выскакивает следом, захлопывая дверь. Встает рядом, вытаскивая свое достоинство, и ежась от холода. – Ты не слышишь этот странный звук? – сухо говорит Кёнсу, переставая писать. Сехун тоже перестает, вслушиваясь. – Нет, – бросает Сехун, продолжая то, что начал. – Это я, хён. – Ты – это ты. А этот звук... он странный. – Да нет никакого звука. – Знаешь, будто перфоратор у соседей четырьмя этажами ниже, – продолжает гнуть Кёнсу, с интересом вглядываясь в звездное небо. – Боже, хён! Дай поссать нормально, – не выдерживает Сехун. Кёнсу замолкает, а через пару секунд слышится шорох и звук застегивающейся молнии. Следом и сам с облегчением застегивает свои штаны, подтягиваясь и разминая шею. Кёнсу так и стоит на месте, замерев, даже не убрав руки от паха, будто в небе нашел прозрение. – Хён? Ну что, поехали? Кёнсу вздрагивает особо сильно, от чего и самому становится холодновато малость. Сехун предпочитает не думать о холоде, ведь так действительно не холодно. Хоть погода и оставляет желать лучшего. Когда они забираются обратно в машину, а та не заводится даже с третьей попытки, Кёнсу переводит полный обвинения и еще какой-то непонятной хрени взгляд на Сехуна, приоткрывая рот. – Все нормально, – спешит успокоить его Сехун. – Ну давай, зараза! Кёнсу открывает рот еще сильнее, когда Сехун со всей дури ударяет по рулю ладонями, а потом поворачивает ключ зажигания еще раз и машина заводится. Облегченно вздыхает, успокаивая участившееся сердцебиение. Водитель из Сехуна так себе, сказал бы Кёнсу, даже если бы его разбудили посреди ночи. Потому что уже по внешнему виду машины это можно было сказать: вся помятая, краска даже в некоторых местах соскрябана, не говоря уже о манере езды, особенно по городу. Кёнсу искренне не понимает, как он все еще находит причины заставить себя сесть в этот кусок металлолома. Это не первый раз за весь долгий день и те полгода хорошего общения и чисто приятельского «тебя подбросить до дома?», когда она вот так глохнет. И вообще, находясь здесь, стоит быть готовым абсолютно к любому стечению обстоятельств. Даже к тому, что машину ни с того ни с сего начинает штормить и шатать из стороны в сторону. Стоп, что? – Сехун-а, тебе не кажется, что... – Кажется, – кивает Сехун, когда понимает, что разгонись он до тридцати км в час, можно будет въехать в какой-нибудь внезапно появившийся столб. Он снова давит по тормозам, съезжая на обочину. Снова глушит машину, хотя Кёнсу ну просто задницей чует, что не следовало бы этого делать, хотя просто тактично промолчал. Когда выскакивает следом за Сехуном, понимает, что все намного хуже, потому что Сехун тут же возвращается в машину, бубня что-то про фонарик. – Что случилось? – не может успокоиться Кёнсу, когда тот с суровой рожей обходит машину вокруг, останавливаясь возле заднего правого колеса, и едва ли не запрыгивает на багажник, подпрыгивая на нем. – Ну? Сехун делает еще более суровое выражение лица, присаживаясь на корточки возле колеса, и тыкая в него пальцем. – Так что? – не может угомониться Кёнсу, нервно оглядываясь по сторонам. – Дрянь, – сплевывает Сехун, поднимаясь на ноги. Светит своим дурацким фонариком прямо в глаза Кёнсу, но быстро исправляется, вырубая его (вдруг батарейка сядет, еще новую покупать придется). – Что случилось? – Шину пробило, – вздыхает он, обессиленно опуская руки по швам. – Как? – до Кёнсу не сразу доходит смысл его слов. Да и поверить в инопланетян будет сейчас проще, чем в пробитую шину. – Силой какой-то острой хренотени, – саркастично подмечает Сехун, отправляясь назад в машину. – Я же говорил, что этот странный звук был, – Кёнсу залезает в машину следом, не сводя с Сехуна глаз. – А запасная есть? – Это она и была. Сехун снова пытается завести машину. Снова и снова. И снова и снова. Только на этот раз не помогают избиения руля и салона, на что Кёнсу лишь кладет руку ему на колено, печально рассматривая его профиль. – И что нам делать? – Можно позвонить в службу какую-то там экстренную, – сдается Сехун. – Но мой телефон разрядился днем, когда я пытался освободить немного памяти... Давай с твоего. Сехун вытаскивает из кармана свою потрепанную со всех сторон раскладушку, которая скрипит при открытии так, будто ее пытаются доломать. Смотрит в экран еще более хмуро, чем на шину ранее, в результате тыкая на одну единственную кнопку. – Тут чот не ловит, – говорит он, выскакивая из машины. Кёнсу наблюдает за его ломаным танцем поиска сети изнутри, потому что лишний раз морозить зад не особо хочется. Правда, когда Сехун порывается залезть на капот, Кёнсу все же приходится вылезти наружу, хватая его за руку. – Вообще вне зоны, хён, – обреченно говорит он. Сейчас Кёнсу видит в нем лишь обиженного ребенка, хотя до этого всегда был убежден, что Сехуну много на что плевать. – И что нам делать теперь? – Можно подождать, когда кто-нибудь проедет мимо и поможет нам... Сехун и Кёнсу синхронно поворачиваются сначала в одну сторону дороги, затем в другую. Темно так, будто черт глаз наколол на свой трезубец. – Класс. – Действительно, – соглашается Сехун. – Когда там мы последний раз видели машину на дороге? – Кажется, часа два назад. – Зашибись. Стоять на улице становится практически невыносимо. Если днем было нормально, то теперь без куртки дрожь до самых костей пробирала. Кёнсу спешит вернуться в машину, все еще немного теплую, но уже проветренную бесконечными вылазками наружу. Сехун запрыгивает следом, еще пару раз пытаясь завести двигатель – все тщетно. – Кажется, аккумулятор сдох, – приходит он к логическому умозаключению, из-за чего Кёнсу жалобно вздыхает. Ночное небо расстилается по лобовому стеклу перед глазами, создавая некую иллюзию тепла, хотя неправда это – за пределами машины холодно, а внутри уже не так тепло, и кажется, что пар вот-вот изо рта повалит. Кёнсу даже в какой-то момент кажется, что так оно и есть. Сехун рядом прижимает к себе руки, всматриваясь в небо, будто с него должен свалиться новый аккумулятор и шина. Уже даже не раздражают аварийки, мигающие ежесекундно. – Так забавно, – начинает Кёнсу, прочищая горло, – мы сидим посреди поля в машине с пробитой шиной и умершим аккумулятором уже около часа, когда вокруг ни живой души, ни сети, ни радиоволны… как думаешь, хотя бы инопланетяне нас заметят? – Наверное, – задумчиво отвечает Сехун, только сейчас замечая, что стало действительно холодно. – О. – Что? – без интереса спрашивает Кёнсу, сильнее поджимая ноги к себе. – У меня одеяло в багажнике было, – Сехун распрямляется, разминая шею – Кёнсу даже слышит, как хрустят его кости, будто бы за это время успели покрыться коркой льда. Кёнсу предпочитает промолчать. Нет, серьезно, у него было все это время одеяло, а он молчал? Когда Сехун открывает дверь, создается впечатление, что внутрь сразу хлынет поток ледяного воздуха, снега, дождя и града. Из всего этого получается только легкий поток прохладного воздуха, потому что температура что внутри, что снаружи, становится практически одинаковой. Сехун возвращается быстро. Настолько быстро, что Кёнсу и глазом моргнуть не успевает под покачивания захлопывающегося багажника. Одеяло оказывается не то, что маленьким – коротким. Его едва хватает, чтобы накрыть одного Кёнсу и половину Сехуна, из-за чего Кёнсу становится даже стыдно. Еще играет место между сидениями и слишком длинный рычаг. – Знаешь, у меня есть идея. Мы можем перебраться назад и накрыться вместе, – говорит Сехун, из-за чего у Кёнсу едва ли кровь к щекам приливает, хотя Сехун просто предложил рядом сесть. – Да, думаю, это хорошая идея, – отвечает он. Сехун поворачивается на добрые сто восемьдесят градусов, чтобы оценить масштабы хаоса позади, после чего предпочитает быстренько смахнуть все вниз. Кёнсу перелезает первым, и сейчас, именно сейчас, когда он весь так близко\рядом, Сехун не может не заострить внимание на его попе. Кёнсу перетягивает одеяло к себе и ждет, пока Сехун перелезет следом, усаживаясь рядом. В салоне повисает немного неловкое молчание, когда Сехун накрывает их одеялом чуть ли не с головой, а еще понимает, что рядом с Кёнсу сидеть теплее, чем без него. Конечно же, потому что дико холодно. – Как думаешь, мы не замерзнем до утра? – снова хрипло спрашивает Кёнсу, немного подбирая под себя одеяло. – Надеюсь, что не замерзнем, – Сехун нерешительно дергается, замирая на месте, а затем все же вытаскивает руку, обнимая своего хёна за плечо, и немного прижимая к себе. Кёнсу даже не думает возмутиться, потому что так (оказывается) даже удобней (и теплей, Кёнсу даже признает это). А еще расслабляется, кладя голову ему на плечо, от чего Сехун малость напрягается. Усталость берет вверх и, кажется, весь кофе выветрился за ту внеплановую активность в виде выскакивания из машины, из-за чего сон наваливается на плечи.

｡｡｡zzZ

Кёнсу резко открывает глаза, когда слышит методичный стук по стеклу слева. Сехун даже носом не ведет, громко всхрапывая, когда Кёнсу аккуратно поднимает его голову, а затем и вовсе наваливается еще сильнее, прижимая к себе мертвой хваткой. – Сехун, там это… кто-то… Сехун! – Кёнсу все же добивается своего, тормоша его за плечи. Сехун приоткрывает сначала один глаз, затем второй, а потом и сам весь в сторону отскакивает, прикладываясь головой об запотевшее стекло. – Айщ… – Есть кто живой? – слышится приглушенно снаружи. Кёнсу пододвигается ближе к Сехуну, из-за чего тот смотрит на него еще более удивленно, словно не он еще несколько секунд назад обнимал своего хёна как мягкую игрушку. – Я всего лишь открою окно, – Кёнсу едва ли глаза не закатывает, пододвигаясь еще немного ближе, и хватаясь за ручку… только не успевает и пару раз ее крутануть, как она оказывается в его руке. – Она сломана, – констатирует Сехун, хватаясь за другую ручку, которой дверь открывают, и едва ли не летит вниз. В глаза еще сильнее бьет непривычным светом, и Сехун окончательно понимает, что они проспали всю ночь. Сверху вниз на него смотрит странный парень, но его странность заканчивается там же, потому что нисколько не странный он. Он – спаситель. – Есть, – только и отвечает Сехун, хватаясь за руку Кёнсу, и нормально усаживаясь. Пока Сехун и Кёнсу натягивают кроссовки, Кёнсу успевает описать этому доброму человеку, которого зовут Чанёль, что они тут делают, одни, посреди поля с все еще мигающими аварийками. – Обалдеть, – смеется тот, – а я еду себе, смотрю – машина. Сначала стремно было останавливаться, ну, знаете, говорят, что здесь какие-то убийцы приманивают ночных водителей. Но все же что-то дернуло затормозить, – делится своей историей Чанёль, вытаскивая из багажника запасную шину. Кёнсу хватает Сехуна за локоть, немного привставая на носочки, чтобы тихо сказать на ухо: – Он что-то сказал про убийц… тебя это не настораживает? – Хён, он нам помогает, – отмахивается Сехун, подходя к своему багажнику, и доставая домкрат. Шина заменена, старая шина летит на обочину. Потом Чанёль помогает подкурить зажигание, и можно отправляться в город, до которого около двух часов езды остается. Ну а Кёнсу обещает себе, что больше не рискнет ехать с Сехуном куда-то настолько далеко – во всяком случае, можно и в парк сходить сосиски пожарить. Главное, случайно не спалить местную флору…