Сентябрь

(Здесь может быть ваша реклама. Не ваша — так чья-то чужая). Сегодня мне плакалась мама, Родная моя, дорогая, Платком белоснежным стирала Прозрачно-солёные слёзы, Молчала и вновь причитала. За окнами — сильные грозы. Она их немного боялась. Зашторила окна, закрыла. Гроза в сентябре продолжалась, Так странно и страшно так было. Она мне промолвила тихо, И голос её был взволнован: «Скажи мне — а молнии блики Сегодня не явятся снова? Мне, знаешь, взгрустнулось, всплакнулось, Зачем, отчего — непонятно». Витала по воздуху хмурость, Вода бормотала невнятно. «Сегодня Цветаеву было Хотела уже прочитать я. Едва только книгу открыла, Как в дверь кто-то начал стучаться. Пошла я, спросила тихонько - Кто там к нам внезапно явился? В ответ рассмеялись лишь звонко, И гость за секунду же скрылся. К добру ли иль к худу? Кто знает. Я книгу прочесть не успела - Гусей перелётная стая В далёкие страны летела. Приникла к окну, присмотрелась - Лишь серые перья летели. Такая окутала серость, И в голос рыдать мне хотелось. Нет, видно, что та незнакомка Не зря меня видеть желала». Рубашку измятую скомкав, Я маме моей отвечала: «Не плачь — не пристало бояться. Пусть ливень грохочет и стонет. Хранит тебя осени святость, Что ветром гуляет на склоне. Она к тебе в гости ходила, Хотела узнать — ты здорова ль? Ушла светозарная сила, Вернётся, я думаю, скоро». Но мама главою качала, Смотрела с укором мне в очи, Сказала: «Я сильно устала. Пора бы и знать тебе, дочка, Что осень святая смеётся Лишь в дни, когда солнце сияет И светятся ноченькой звёзды». «К добру ли иль к худу? Кто знает». Огромная чёрная надпись В окна заглянула и скрылась, Задев белостенную накипь Домов — и расправила крылья. «Здесь может быть ваша реклама, - Гласили те чёрные буквы. - Звонить вы нам можете рано - Сентябрьским безоблачным утром. Вот номер: сто восемь и десять, Две тысячи сто тридцать девять. Мы можем плакат ваш повесить Иль вашу рекламу расклеить». Сегодня молчали мы с мамой...