Слезы матери

Вам знакомо чувство «дежа вю»? Были ли вы в таком месте, которое вам казалось до боли знакомым? Пожалуй, именно это состояние переживал Греция, стоя на месте тлеющего города. Он не понимал, как попал сюда, но знал, что ему надо что-то найти, кого-то родного, кто-то тут остался, но кто? Город разрушен, тут нет ни души. Может тут был пожар? Почему все вокруг черное? Даже грозовые тучи над городом… Жуткое зрелище, не говоря уже о запахе вокруг. Греция сделал пару шагов, чтобы осмотреться. Абсолютно все тут было ему знакомо, словно он тут бывал ежедневно. Он даже знал, что будет, если повернуть за угол, но совершенно не понимал, где он. Неожиданно, не так далеко от него раздался детский плач. Очень жалобный надрывистый плач. Судя по всему, это был мальчик, который потерялся, поскольку он, заикаясь, звал маму. Греция, не теряясь, стремительно пошел на плач. Через пару секунд он нашел его. Ребенок стоял к нему спиной, захлебываясь собственным плачем. Стоял он перед разрушенным домом, видимо, погибла вся его семья. Не зная, чем помочь малышу, Греция подошел к ребенку сзади и протянул ему руку. Малыш резко повернулся к нему с глазами, полными слез. «ЧТО?!», - Греция был ошарашен, - «КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО?!» - Вы… н-не видели… м-мою… м-маму…??, - заикаясь, спросил ребенок, но Греция так и стоял, ошарашенный увиденным. С Грецией разговаривал… сам Греция! Он, но только маленький… …Давным-давно, Греция был похищен силами Англии и Франции. Точнее не то, что похищен… выкраден из родного дома ещё в возрасте 2-3 лет. С тех пор он жил сиротой в постоянной зависимости от тех, кто его похитил, пока он не стал частью Османского дома. Он не знал, что произошло с его мамой. Злым языкам, кто говорил, что она умерла, он не верил, считал, что просто скрылась и ждет дня, чтобы снова вернуться и взять под контроль свой дом. Ничто не могло переубедить Грецию – наличие турков в Константинополе, то, что он, живя в этом городе, живет с Турцией и прочими странами в СВОЕМ ЖЕ доме… он считал, что мама оставила Турцию за главного, поэтому он часто ходил за ним и слушался его. Но чем старше начинал становиться Греция, тем больше возникало вопросов. Турция никогда не отвечал, где именно его мама, старался всегда уйти от ответа. Сестры и братья тоже ничего не знали, ибо тоже были похищены или брошены на произвол судьбы. Лишь недавно, когда Греция был в гостях у России, в Москве, он обнаружил записку… в которой был еле разбираемый почерк, полный разводов от слез «Дорогой Московия, сын Киевской Руси. Пишу тебе и не могу скрыть горя. Мои дни скоро будут сочтены. Все мои попытки вылечиться остаются безуспешными. Ты знаешь, что это за болезнь, твой отец также… заболел…. На смертном одре его я обещала, что буду тебе словно мать, буду опекать и воспитывать, но… прости меня... Я ужасная мать. Я не смогла даже вернуть детей в свой дом. Меня раздирают на части, унижают, ненавидят и хотят только денег. Я даже не смогла уделить времени тебе, моему дорогому крестнику, позволив Золотой Орде потревожить твой покой. Прости меня… Мне очень больно осознавать свою беспомощность, но так хочет Господь. Возможно, это мое последнее письмо тебе… Если со мной что-то случится, то я хочу оставить тебе в наследство самое ценное, что у меня есть – веру. Это и все, что у меня осталось. Я верю, что ты станешь сильным мальчиком, хоть сейчас кажется, что все ужасно. Поверь, ты справишься с иноземцами… верь в себя, Московия, и верь в Бога. Не отступай от веры и пройдешь все преграды. Отныне ты становишься наследником Византии, мой дорогой Московия. Ты будешь словно третий Рим, да прибудет с тобой сила его. Лишь об одном тебя молю – убереги моих детей… и передай им однажды, что я очень их люблю» - Вы… н-не видели… м-мою… м-маму…?? - Нет… , - ответил Греция поникшим голосом. Малыш вдруг отвернулся и убежал. И бежал он быстро, да так, что Греция его догнать не смог, через минуту он совсем пропал из виду. Греция стал нервничать. Он понял, что он находится в Константинополе, городе – его доме, только совершенно разрушенном. Развернувшись, он побежал в сторону Собора Святой Софии. Он знал, что его миссия – найти этот собор. Благо подсознание не подвело – собор оказался за углом, но увы, его постигла та же участь, что и всех зданий в городе. Кроме пристройки, которая, на удивление, оказалась вообще не тронутой. Она напоминала небольшую церквушку. Отворив двери, Греция уверенно вошел и направился прямо к алтарю. Он понимал, что у него глаза уже просто мокрые от слез. И одежда почему-то стала велика… Внезапно он остановился и осмотрелся. Не смотря на то, что здесь было очень ярко и светло, здесь не было ни икон, ни фресок, и лампадок, ничего, кроме скамеек для прихожан и… огромного витража, на котором была изображена девушка. Точнее не просто девушка, а ангел с крыльями, спускавшийся с небес. Ангел был одет в хитон, а на талии, на уровне живота, была повязана алло-кровавая красная ткань, такого насыщенного цвета, что можно было подумать, что это настоящая кровь. На фоне белого хитона она очень красиво выделялась, опускаясь концами своими до ног ангела-девушки. Она так раскрыла руки, будто бы была готова принять в свои объятия любого, кто посмотрит ей в глаза. Её волосы были изображены таким образом, словно их раздувал довольно сильный ветер, от чего создавалось ощущение полета. Греция прошел вперед и встал на место, где должен был бы находиться алтарь. Под его ногами находилась плита со странным обозначением. Отодвинув её, он нашел свой маленький детский хитончик. Сняв свою огромную одежду, он, со слезами на глазах, одел то, что давно потерял. Как только оделся, он словно оказался вне времени и пространства. Стены церкви начали исчезать, а витраж оживал. Греция был полон счастья. Он поднялся в воздухе на уровень ангела, который принял очертания его матери, Византии. Когда она полностью сошла с витража, Греция бросился в её объятия, не сдерживая слезы. Ему так хотелось быть вечно в её объятиях, никогда больше не расставаться, но это было невозможно. Византия взяла его на руки, поцеловала в лобик и вытерла слезки. - Какой ты у меня хороший, - сказала надрывно Византия, и начала постепенно растворяться в воздухе. Греция перепугался и начал активно хвататься за тающий образ матери. Дрожащим голосом она успела лишь произнести: - Я очень люблю тебя, Греция… прощай, мой хороший. Греция зарыдал и очень пронзительно закричал… но ничего не изменишь. Византия исчезла в воздухе, а через секунду он с криком проснулся. На кровати, недалеко от него, лежал тот самый детский хитончик, который во сне ему привиделся. Греция сел на кровать, и, подобрав колени, тихо заплакал… вспоминая то, что он увидел во сне. Образ Византии в форме ангела он не сможет забыть, но больше всего он не забудет… её слезы на исчезающем образе. «Прощай… Греция… прощай…»