То, что не должно повториться

Ночной Сеул. Блестящий лабиринт улиц, машин, несущихся навстречу ветру, множество светящихся вывесок, фонарей и огней, миллионы фанатов по всему городу… Зико не спеша идет по знакомой улице, заходит в свой подъезд, нажимает на кнопку лифта, но тот никак не реагирует. Настроение препаршивое. Он беспрестанно тычет в несчастную кнопку пальцем, вдавливая ее внутрь. Только через полчаса чертыханий и мата, за которые он бы давно мог подняться на свой этаж по лестнице, но просто из своего собственного упрямства не стал этого делать, он опустил взгляд на пол, на котором валялась оторванная от дверей лифта бумажка, на которой черным по белому было напечатано, что лифт, так сказать, не работает. Зико бьет себя ладонью по лбу, так, что по всему подъезду разносится звук, смачного такого, шлепка. После этого, когда он уже дошел до своей квартиры, он сам себе удивлялся, как у него мозги не выскочили от такого нехилого удара. Только после того, как он открывает первый замок ключом, он тянется ко второму и замирает на месте. -Какого черта, я ведь точно помню, что закрывал на оба замка! Но потом в его голове мелькает догадка о том, кто может найти убежище в его квартире, и, уже спокойно открыв дверь, заходит внутрь. В квартире темно. Полный мрак царит во всех комнатах, в которых не было не единого признака живой души, но Зико точно знает, что ОН здесь. Наспех скинув кроссовки и куртку, он проходит в зал, и его окатывает холодным, свежим воздухом с улицы. По полу буквально гуляет сквозняк, точно такой же, как и у Зико в душе, который заранее прикусил губу, чтобы не разораться по полной программе, и, нащупав на стене выключатель, быстро зажигает свет в комнате, на что полуночный гость, который находится в ней, никак не реагирует, даже не поворачивает голову в сторону хозяина квартиры. До боли знакомую, чуть сгорбленную фигуру Зико разглядел еще в темноте. -Чоноп…-Тихо шепчет он, облокотившись о дверной косяк плечом. Именно из-за этого глупого ребенка он каждый раз старается вернуться домой намного раньше, и каждый раз сердце его болезненно сжимается в груди, когда он видит своего Ангела, сидящего на подоконнике с распахнутым настежь окном, опустившим одну ногу за дозволенные границы оконной рамы, туда, вниз, в черноту горящего разноцветными огнями Сеула, такого манящего и щекочущего прохладным ветром его обнаженную ступню, и как ни в чем не бывало, пьющего горячий чай без сахара или крепкий кофе. Каждый раз Зико, словно маленький мальчик восхищается каким-нибудь супергероем, он точно так же восхищается своим Чонопом, его безграничной смелостью и…глупостью? Каждый раз от таких моментов ярость накрывает его с головой, словно ледяная волна, заставляющая проснуться, и предпринять какие-либо меры. Он, злой до чертиков, немедленно подбегает к Чонопу, грубо сдергивая его с подоконника, из-за чего тот чуть не роняет кружку с ее горячим содержимым на себя, и громко, с силой, захлопывает окно, стекло которого трещит, и грозиться рассыпаться на мириады блестящих осколков. Они, словно звезды на ночном небе, будут блистать на полу, в свете яркой лампы, но не долго, потому, что дурак Чоноп будет непременно собирать их руками, сжимая в ладони и весело наблюдая за тем, как из его сжатой ладони, по руке, медленно скатываются багровые дорожки, из-за чего Зико свирепеет еще больше. Он злиться от того, что это странный ребенок улыбается, причиняя себе боль или рискуя своей жизнью, буквально балансируя на лезвии ножа. Он злиться, потому, что боится. Боится, что когда-нибудь этот беспечный, глупый Ангел ради забавы не побрезгует опустить за подоконник обе ноги, а затем и вовсе, прыгнуть вниз, явно полагая на то, что его невидимые крылья смогут раскрыться, а потом он улетит, исчезнет из тяжелой, дающейся с трудом, жизни рэпера, который живет только одним Чонопом. Только Чоноп способен не дать ему забыться, впасть в своеобразную кому головной боли, ночных кошмаров, бессонницы, пустоты… Каждый раз он пытается поговорить с вырывающимся из его рук, Чонопом, который просто игнорирует его слова и злобно сверлит своим колючим, ледяным взглядом из-за которого у Зико ком встает поперек горла, а потом… Снова крики, снова слезы, очередной ежедневный скандал, которые соседи за стеной терпят уже чуть больше года, ровно с того самого дня, когда они начали встречаться друг с другом. Чоноп громко хлопает дверью, а затем комнату заполняет оглушающая тишина. И каждый раз кажется, как последний, говоря о том, что всё - кто-то сломался. Зико беспомощно сидит в кресле, а жгучие слезы предательски стекают по щекам. Очередная ваза вновь летит в стену, комната вздрагивает от его крика. Крика о помощи, просьбе вернуться, и вот… Снова звонок в дверь, он быстро подрывается с места, не смотря в глазок, открывает ее, и на пороге видит его – озябший и заплаканный Ангел стоит прямо перед ним, будто только что посланный Богом обратно, с Небес на грешную Землю, только потому, что Бог вновь услышал мольбу Зико. Чоноп робко пробивается в его квартиру, будто и не был здесь никогда раньше, будто не ночевал здесь, пропадая неделями…тихо шепчет оправдания, что забыл взять крутку – ведь он и вправду убежал на улицу без нее, не глядя Зико в глаза, потому, что страшно. Страшно от того, что тот пошлет его ко всем чертям со своими странностями и выкрутасами, но происходит совсем другое. Зико лишь сцепляет у него на талии свои руки в железной хватке, прижимая сопротивляющегося и кричащего Опа к стене, а затем глубоко и страстно целует, не надеясь на то, что ему ответят, но ему отвечают…не менее страстно, чем он сам, кусают его губы, будто в отместку за то, что пытался снова научить глупого малыша уму-разуму. Уже давно за полночь, а в комнате, где опять нет света, пара занимается любовью. Чоноп громко вскрикивает, цепляясь своими тонкими изящными пальцами в лопатки Зико, который нещадно вдавливает столь желанное тело в матрац своей кровати, а его Ангел вновь и вновь клянется в том, что подобного больше никогда не повториться. И все равно, сколько бы он не клялся «на мизинцах», каждый раз будет повторяться то, что по идее не должно больше повториться никогда…