Return of the past

***

Перед глазами раскинулась водная гладь. Я стараюсь приходить сюда почти каждый день — чаще всего одна, без Пита и детей. Пара часов одиночества позволяет развеяться, прийти в себя. Хоть на некоторое время выбросить из головы разные ненужные мысли, перестать вспоминать и думать о прошлом. Об играх. О войне. О всех, кто погиб. Смотрю на чуть зеленоватую, покрытую листьями кувшинок, озёрную воду. От порывов ветра по ней пробегает рябь. Вдруг тишину нарушает гогот. Оборачиваюсь на звук, готовая выхватить стрелу из сумки за спиной и выстрелить... И успокаиваюсь, когда вижу, что это просто стая уток — мать с выводком, выходящая из кустов на берег. Вот они подходят к кромке воды, отталкиваются от мокрой земли и плывут. Птенцы спешат вслед за матерью, устремляясь к дальней части озера, стараясь держаться берега. Провожаю их взглядом до тех пор, пока маленькие силуэты не превращаются в расплывающиеся крохотные точки. Становится холодно. Глубже натягиваю воротник и быстрым шагом иду к старой хижине, нашему с отцом «убежищу», которое он когда-то построил здесь на озере. Она чудом сохранилась, не была разрушена во время налётов миротворцев и военных операций со стороны Капитолия. Даже удивительно — наш 12-й дистрикт в паре километров отсюда оказался стёрт с лица земли, камня на камне не осталось, а ветхая деревянная постройка в лесу до сих пор стоит. Конечно, за эти годы нам с Питом несколько раз пришлось её подлатать: половина досок и крыша прогнили, были готовы обвалиться. Я храню здесь охотничьи снасти, а ещё свой лук и стрелы. Пит попросил не держать их в доме. Зайдя внутрь, сразу направляюсь к печке, чтобы затопить огонь. Но что-то белое на столе привлекает моё внимание. А ещё в воздухе витает знакомый запах. На столешнице лежит цветок — белая роза. Листья и лепестки свежи, а значит срезана она совсем недавно. По спине пробежал мороз. Дыхание перехватило, словно передо мной откуда ни возьмись появился переродок. Всё совсем как в тот раз. Будто бы снова стою в своей спальне, в доме в Деревне Победителей. И смотрю на одну единственную розу в вазе, на своеобразное «послание». Тогда это было сообщением от президента, его предупреждением. А сейчас, в чём был смысл белого цветка на столе?. Рассматриваю лепестки, кое-где на них сверкают капельки росы. Я не в силах отвести глаз. Со стороны кому-нибудь, наверное, могло показаться, будто я окаменела, застыв на месте. Что же это значит, и значит ли вообще? Первая мысль, пришедшая в голову — это шутка. Глупая шутка Пита. Ужасная, ведь он знал историю. Я не раз говорила и о полёте в наш дистрикт, когда рассказывала о своей жизни в тринадцатом, сразу после спасения с арены. Просто не верилось, что он мог оставить розу здесь, не важно с какой целью. А если дети? Нет, они хорошо знают, им не разрешается в одиночку заходить так далеко в лес. И потом, во всём дистрикте только у нашего с Питом дома растёт большой куст. Этот цветок не мог быть срезан с него — цветение давно закончилось. Размышления настолько захватили, что совсем позабылся холод. Я только сейчас почувствовала, как сильно замёрзла. Подойдя к печке, подкинула в неё несколько поленьев поменьше, чиркнула спичкой и дождалась, пока сухое дерево не занялось пламенем. После решаю вернуться к столу. Одна деталь ускользнула от меня, когда в первый раз на глаза попался цветок. Я протянула руку. Преодолевая одновременно чувство тревоги и страха, взяла тонкий стебель. Тут-то и понимаю, в чём было дело. Под розой я не заметила конверт. Небольшой, он попросту не был виден за крупным бутоном и широкими листьями. Отложив в сторону цветок, беру конверт. Он запечатан, никаких надписей и отметок. Повертев его ещё немного, надрываю с одного конца и вытаскиваю аккуратно сложенный листок. В нос ударяет ещё более ярко выраженный, тяжёлый запах роз, чем от самой розы. На мгновение даже кажется, что начинает подступать тошнота. Делаю пару глубоких вдохов, кладу конверт на столешницу и вместе с листком подхожу к окну. Солнце начало садиться, но ещё светло. Разворачиваю лист. Вечерние лучи, чуть оранжевые, освещают ровно выведенные строки. «Мисс К. Эвердин» значится вверху. Не знаю почему, но возникло сильное желание скомкать, разорвать письмо, а лучше — сжечь. Но я продолжаю читать... «Мисс Эвердин, вполне возможно, вы позабыли обо мне. Столько лет прошло. или же нет? Лично я вспоминаю вас очень часто. В особенности наш последний разговор.» Кто это пишет?. «Насколько известно, ваша жизнь сложилась вполне удачно. Рад за вас обоих! Однако мне всегда казалось, что вы не равнодушны к тому мальчику-шахтеру. ''Кузену'' мистеру Хоторну, кажется? Но вижу, решили выстроить жизнь иначе. Что ж, дело, конечно, ваше...» Откуда... «Как там Пит? Искренне надеюсь, что он сумел оправиться после некоторого 'медицинского вмешательства' со стороны наших специалистов. Догадываюсь, какие чувства вскипели в вас после этих строк. Возможно, не следовало этого писать. Однако, будьте благоразумны и поймите, что так было необходимо. Могу также с полной уверенностью заметить - ваша лидер, поступила отнюдь не более гуманными способами, если бы таковые представились.» Он упоминает Пита, как только смеет! Тем не менее предугадал мою реакцию, и... Кто мог написать мне это письмо? Учитывая то, что о Пите и о выстреле в Койн знают очень многие. Отмечаю вот эти слова - «со стороны наших специалистов». Значит, кто-то из сил Капитолия, но кто... Следующие строки вызывают во мне целую бурю разных чувств. «Вполне вероятно, нужно было связаться с вами намного раньше. Но увы... для этого не нашлось ни способов, ни времени. Однако сейчас как раз тот момент, когда я обязан сообщить вам несколько важных деталей касательно нашего нового государства, в котором мы счастливо живём. Нет, я вовсе не иронизирую. Но подумайте сами, каким течением и к чему нас всех понесло?! Также, для меня крайне важно сообщить о возможных “колебаниях”. Помните, вы высказывались о нашей системе, как о шаткой и не способной выстоять. Подумайте над этим ещё раз. Оглянитесь вокруг и ответьте всего на один вопрос — в безопасности ли вы теперь? А ваши дети?. Кстати, очень чудные ребятишки, берегите их.» Не вдумываясь в большую часть написанного, я остановилась на последних словах Угроза? Неужели кто-то пытается угрожать моей семье, возможно даже следить за нами.. «Постараюсь связаться с вами в ближайшее время, ответив на все возникшие после этого письма вопросы. Они ведь появились, не так ли? А до тех пор, прошу лишь об одном одолжении — повремените и не ставьте в известность о нашей скромной переписке вашего мужа, а также старых знакомых. Договорились?» Кажется, голова начала кружиться и вернулась тошнота. Спешу вытащить из-под стола табурет и, теперь уже сидя, дочитываю. «Вот и славно. Следующее письмо ищете на том же месте. Ps. Вижу, вы полюбили розы! Очень мило, ухаживайте за ними тщательнее (помните мой сад?), и они не раз скрасят ваше одиночество.» На меня словно вылили ведро ледяной воды. Этим письмо заканчивалось. Я пробежала глазами строчки ещё раз, и ещё. После чего, в самом низу, обнаружила подпись. Нет, этого не может быть! «Кориолан Сноу» Устоявшийся мир перевернулся в секунду. Унимая дрожь в ставших непослушными руках, кручу лист бумаги, но на обратной стороне нет больше ничего. Тянусь к конверту и проверяю его — пуст. Не замечаю, что нервно тереблю пуговицу на куртке, а она готова в любой момент оторваться. Это просто не возможно. Гляжу на письмо в дрожащих пальцах, адресованное мне президентом, написанное его же рукой. Но Сноу умер. Должен быть мёртв. В тот день на площади, сразу после того, как я выстрелила в Койн, и началась неразбериха, кто-то из разъярённой толпы или из самих повстанцев убил его. Я ведь сама мельком видела тело, видела кровь. Как же так?.. Солнце скрылось, нужно возвращаться домой. Там будет время всё хорошенько обдумать. Заливаю догорающие в печи щепки, складываю письмо и прячу в карман отцовской куртки. Уже на пороге вспоминаю про розу, забираю её и выскакиваю за дверь. От цветка я потом избавилась — выбросив в канаву под старым дубом и забросав сверху опавшей сухой листвой. Когда, наконец, почти без сил добираюсь до дома, на улице становится совсем темно, зажигаются фонари. У крыльца стоит Пит, ждёт меня несмотря на холод.. Волнуясь, это видно по его лицу, высматривает в темноте. Машу ему рукой, он машет в ответ. Накатывает непреодолимое желание ему рассказать, показать письмо, Поделиться своими мыслями и догадками. А может он скажет, что всё это ерунда? Но в последний момент что-то сдерживает меня. Я одариваю его улыбкой и целую в тёплую щеку. Затем мы вместе идём в дом. Пит сразу же спешит на кухню налить нам по чашке горячего чаю. Я же, остановившись в прихожей, медлю расстёгивать куртку. Там, во внутреннем кармане, лежит сложенный пополам конверт. От него как-будто исходит жар. И это сообщение далеко не последнее, будут ещё. Я чувствую. Всем своим существом начинаю понимаю, что очень скоро наша тихая семейная жизнь будет нарушена. Судьба совершит очередной лихой поворот.