Самый проклятый сын в мироздании

*** О, Мэг — дьявольская сучка, никто не ставит это под сомнение, но на этот раз демоница никак не может перестать фонтанировать самодовольством. Благодаря Винчестерам и, без сомнения, Касу, ныне безумному, она смогла наконец-то подкрасться достаточно близко к мерзавцу Кроули. Как же сладка будет месть! Пока Дин и Сэм занимаются спасением Кевина, она успеет нагадить вкрадчивому козлу! Открытая бутылка Бурбона обнаруживается без проблем. Так кстати припасенная смесь, способная вызывать реалистичные наркотические галлюцинации даже у демонов, лошадиной дозой отправляется в путешествие по горлышку бутылки. Что ж, Кроули ждет крайне тяжелая ночка. Улыбаясь своей находчивости, Мэг критически осматривает виски и с удовольствием отмечает, что ничего подозрительного точно не может быть обнаружено. — Интересно, чего эта тварь действительно боится? Жаль, что нет никакой возможности подсмотреть его кошмар — проносится в голове демоницы, когда та уже выскакивает в облезлый коридор. Дело сделано, и следует вернуться до того, как Сэм и Дин смогут заподозрить её в измене. Хотя стоит ли переживать по этому поводу? Наивный ангелочек Кас теперь в любом случае заступится за нее. *** Кроули не был бы Кроули, если бы не ожидал внезапного появления настырных братцев. Увы, но предотвратить спасение пророка не удается, и Король Ада с горя решает хлебнуть своего любимого напитка. Обычно алкоголь не дает ему никакого опьянения, но дарит хоть какое-то успокоение. Да и, пожалуй, нельзя сбрасывать со счетов старушку ностальгию. Только сегодня что-то идет не так — глаза начинают слипаться после первого же глотка. Заподозрив неладное, Кроули тщательно обнюхивает горлышко, но не замечает ничего необычного. Но что-то должно быть, ведь так? Мысль о возможной причастности к этому стервы Мэг не успевает оформиться в голове, Морфей раскрывает для него свои объятья, намереваясь захватить в стальные тиски. *** Он стоит посреди каменной залы, освещенной черными витыми свечами, на потолке огромная пентаграмма, в углах валяются человеческие кости, а в центре располагается окровавленный алтарь. Кроули в ловушке. Интуиция подсказывает ему, что даже если удастся разрушить целостность пентаграммы, то его убьет сожжение костей, ведь это, определенно, части его собственного скелета. А еще хуже осознание того, что тому, кто сейчас непременно возникнет в этой зале, не требуются такие мелочи как дряхлые останки и рисунок на потолке, чтобы расправиться с Королем Ада. Кроули замирает в ожидании. Он ждет… Ждет появления Дьявола. Время идет, а может быть, наоборот, совсем останавливается в этой мрачной зале. Кроули тонет в безнадежности, а сон обретает грани реальности. Невыносимо, хуже, чем ад, хотя бы потому, что теперь Кроули жертва, а не палач. Вечность, совершенно точно не меньше целой вечности он уже находится в этой чёртовой комнате. Хотя может быть и две, и три вечности. И бесконечно долго не тают черные свечи, кровавый огонь которых в любою секунду может превратить Кроули в ничто. Или он уже стал ничем, просто не заметил. Наконец, это происходит. Томительное ожидание сменяется животным страхом перед жестокой неизбежностью. Расплавленный томлением разум не способен различить, откуда именно появляется Он. Здесь Он всё ещё в этом истлевающем человеческом теле. На лице насмешливая ирония и коварное благодушие. Хитрая безмятежная улыбка становится еще более жуткой, ласкаемая пламенем свечей, а кожа, словно облитая кислотой, выглядит жухлой и почти прозрачной. «Люцифер» — внутри Кроули что-то сжимается, скручивается и решительно рвется наружу. Видимо то, что теперь явно застряло в глотке, люди называют отчаянием. Медленной, разболтанной походкой Сатана приближается к Кроули. Король Ада пытается зажмуриться, но ничего не выходит. Совсем близко беспощадное мучение. Воздух накаливается, и совершенно точно потрескивает, как дровишки в костре, кажется, вокруг витают искры, способные сотворить неостановимое отчаянное пламя. На мгновение ожидание сковывает легкие и застывает. Но вот мертвецкие губы Люцифера, на которые Кроули смотрит лишь бы избежать встречи с опаляющим опасным дьявольским взглядом, раскрываются и Кроули слышит наигранно ласковый голос: - Вот мы и встретились. Неужели ты думал, что сможешь избежать наказания за то, что ты сделал? Я не верю в преданность, но не прощаю предателей. Кроули не успевает даже моргнуть. Он лишь замечает, как Люцифер делает быстрое движение рукой, словно зачерпывая густой воздух. В следующее мгновение Король Ада оказывается прикован к деревянной, неизвестно откуда взявшейся доске. Эта доска, судя по запаху крови и мочи, раньше была составляющей полового покрытия в каком-то подвале, где мучили заключенных. Что ж, теперь он сам заключенный, и его будет мучить самый безжалостный палач в мироздании. Деловой костюм исчезает сам собой, а кандалы, сковывающие запястья начинают сужаться, и уменьшаются до тех пор, пока не раздается характерный круст и кости не оказываются раздроблены в крошку. Боль это нечто, к чему можно привыкнуть, с болью Кроули давно хорошо знаком. Новым для него становится унижение, когда ты распят, обнажен, и даже представить не можешь, что ждет тебя дальше. А даже если и представишь, то это не сможет даже на одну десятую приблизиться к тому, что в действительности придется испытать. — Ты не замерзнешь без одежды? — учтиво и заботливо спрашивает дьявол, хотя кожа сворачивается и лопается от жара раскаленного воздуха залы. Кроули хочет что-нибудь ответить, но вдруг обнаруживает, что от языка остался лишь скромный, ни на что не годный обрубок, прижженный кочергой, судя по металлическому привкусу и запаху горелой плоти. Теперь он может лишь неразборчиво мычать. Кроули закрывает глаза, в которых застыли слёзы, не появлявшиеся там много сотен лет. Но это только начало… Король Ада ненавидит себя за невозможность потерять сознание. Как лед холодное лезвие ножа распарывает его кожу, а она срастается вновь, и тогда нож снова впивается, только еще глубже. Через какое-то время Люциферу надоедает это развлечение, щелчок пальцев, и Кроули впечатан лицом в мерзкую доску, на его затылок давит невыносимая тяжесть, будто кувалда пытается промять ему череп. Его задница раскрыта, выставлена на показ, а член уже в занозах всё от той же отвратной доски. — Не против, если мы немного развлечемся? — нескрываемая издёвка в тоне Сатаны. Звуки втекают в уши Кроули расплавленным воском и глухо ударяются об черепную коробку. Можно подумать у него есть выбор? Show must go on. Хорошо, что нет зрителей. Как только эта мысль проскальзывает в его затуманенном разуме, тут же зала расширяется, и возникают небольшие трибуны со всех сторон. Там сидят не только все самые его преданные могущественные демоны, но и мелкие сошки, стукачи и подлизы, ищущие большей наживы. Сидят и смотрят во все глаза, щупают обнаженное и придавленное тело Короля своими липкими омерзительными взглядами. Упиваются, наблюдают с непередаваемым наслаждением. Кроули жмурится, крепко-крепко закрывает глаза и жалобно, замучено всхлипывает. Король Ада готов молить о пощаде, валятся в ногах, утопая в собственных слезах, но разве это может его как-то спасти? Прохладная грубая рука опускается ему на талию и ласковый вкрадчивый голос шепчет на ухо: — Ну что ты, детка, не плачь, мы с тобой еще зажжем. Кроули чувствует, как вязкая слюна изо рта Люцифера попадает ему на ушную раковину и шипит. Кислота, конечно, что еще это может быть? Кислота, которая несколько долгих секунд лишает его слоя кожи, затем разъедает хрящ, а после оставляет всю правую половину лица обугленной и жутко ноющей, но эта боль лишь надоедливая муха в сравнении с тем, что ему еще предстоит испытать. Кроули прекрасно это понимает, поэтому лишь крепко стискивает зубы, стараясь подавить отчаянные вопли, рвущиеся из груди. — Ну что, сделаем из тебя настоящую красотку? — интересуется Дьявол и громко, утробно смеется. Этот хохот взрывной волной проходится по зале, как удар мощных барабанов, и, отразившись от стен, разрывается в голове Кроули. Неважно, каких частей тела он лишится, чувствовать, слышать и видеть он будет абсолютно всё, можно не сомневаться. В следующее мгновение Король Ада воет. От неожиданности и нескончаемой, затапливающей всё его существо, боли. Люцифер решает изучить спину распятого пленника своим кислотным языком. Он облизывает слезающую кожу снова и снова, добираясь до костей. В нос сначала ударяет абсурдный аромат аппетитного шашлыка, который просто сбивает столку, а после он превращается в вонь от паленого мяса, горящей заживо плоти. Голову Кроули разрывает от сочетания запахов и от собственного, отражающегося от стен, глухого мычания. Внезапно его ягодиц касаются слегка прохладные руки, они гладят и сминают нежную кожу несколько секунд, а после Кроули чувствует, как острые когти впиваются в деликатную плоть и раздирают ее на кусочки. Визжать и рыдать — единственное желание, пульсирующее внутри в предчувствии крайне однозначного продолжения. Люцифер, не прекращая терзать ягодицы, направляет бритвы своих больших пальцев прямо в сопротивляющееся отверстие. — Расслабься, малыш, папочка обо всем позаботится — клокочущий смех Дьявола вызывает одобрительный отклик у зрителей на трибуне и повисает в воздухе густым сметанообразным туманом, забивающим ноздри. Кроули жалобно подвывает и отчаянно пытается подавить непроизвольную дрожь — незачем усугублять поистине адские мучения дополнительными вибрациями боли. А пальцы Дьявола тем временем проникают глубоко в самое нутро, безжалостно выворачивая стенки. Что-то обжигающее течет прямо в нервно содрогающуюся дырку. Чёрт, снова разрушительная слюна, кажется, для Сатаны это единственная приемлемая смазка. Не успевает Король Ада опомниться, как следом в него резко начинают пропихивать что-то кривое и очень горячее. Излом на окончании успевает добраться до желудка и распарывает селезенку. Та самая, покрытая копотью кочерга, что сожгла его язык, теперь полноправно распоряжается в его заднице. Металлическая дрянь движется обратно, уничтожая попутно прочие внутренности, и выходит, окончательно разодрав анус. Дьяволу не нужен слишком изощренный арсенал, чтобы доставить поистине королевские мучения. Кровь омывает бедра и её так много, что она уже успела пропитать не только доску, на которой истязают пленника, но и залить каменный пол залы. Кажется, полученный результат Дьявол считает безмерно занятным зрелищем, так как после садистки-кочерги в раскуроченный зад Кроули упирается когтистая, сложенная лодочкой ладонь, и явно не собирается задерживаться у входа. Гулкие рыдания сотрясают спину Короля Ада, заставляя того изгибаться так, словно чудовищная пытка приносит ему неминуемое удовольствие. — Да, детка, такая жадная кровавая шлюха — в довершение тупой мутной волной по спине проходятся когти другой руки, оставляя истерзанные ягодицы осиротевшими. Какое-то время жестокая ладонь прокладывает свой путь внутри измученного тела и возвращается назад лишь затем, чтобы вновь предпринять вторжение. Вскоре Люциферу становится скучно трахать сочащуюся кровью задницу пальцами. Обтерев ладонь об кощунственно обыденные джинсы своего сосуда, Дьявол, наконец, расстегивает ширинку. Казалось бы, проникновение члена после того, что уже побывало внутри Кроули, не сможет быть неприятнее комариного укуса, но не стоит забывать, что речь идет о Сатане, а значит — никаких полумер, только нарастающее чистое страдание. Смачная головка подрагивающего члена начинает распухать, как только дьявол направляет свой сочащийся похотью агрегат в раскуроченную задницу. Как только тот входит до конца, из ствола в натерпевшееся нутро Кроули продвигаются тонкие длинные иглы, тысячи и миллионы колючих ежиков расправляют свое оперение. Слезы и кровь мешаются на полу в сумасшедший коктейль. Толпа вопит от восторга. Куда хуже? Куда мучительнее? Внезапно, колючее нечто начинает вращаться подобно дрели, измалывая в фарш кровоточащее мясо. Запредельная боль. Хватит, хватит! — молит всё внутри Короля Ада. Сверло не успокаивается и не собирается отступать. Люцифер хохочет, брызги кислотной слюны летят во все стороны. И демоны вокруг ревут от возбуждения. Приглушенный шум толпы, утекающее сознание и только в виски долбится хрипящий голос скотины Брэди: Вообще-то, Кроули, в этом всё дело. Никто не узнает больших мук, чем ты. Люцифер никогда не даст тебе умереть… Никогда… Никогда… Когда… Даааа… Аааааа… *** Пробирающий до костей отчаянный ор, шипящая боль словно замирает на мгновение в испуге и утекает, оставив лихорадочный жар, потное скользкое, но вполне целое тело и обомлевшее от шока сознание. По кусочкам Кроули собирает себя, боясь шевельнуться и снова провалиться туда, в невыносимый кошмар, вызванный подлой отравой. Дрожь проходит, тело обмякает от облегчения и мысли возвращаются к реальности. — Сон, это сон, дурной мерзкий сон — новая мысль старается перекричать всё тот же гипнотизирующий голос: Никогда… не даст... тебе… умереть… Люцифер… Люци... фер…