Out of you

— Мне нужно что-нибудь мешковатое для анкора, — неожиданно выдал Кё новое требование, врываясь в раздевалку к согруппникам. И когда ответом послужило напряжённое молчание, он конкретизировал: — Тошия? Твоя куртка подойдёт идеально! Да, та, из твоего бренда… в которой ты приехал. — Внезапно, — буркнул Хара. Основная часть лайва планировалась быть изнуряющей. А Каору, предвосхищая очередную «кровавую» провокацию, напрягся. Ведь они только что вздохнули с облегчением, выдворив Кё в отдельную гримёрную. И вот, он снова явился… — У меня есть классная идея, — продолжал менторским тоном солист. — Не беспокойся, твоя вещь не пострадает. — Внезапно, — снова повторил Тошия. — И тебя, конечно, не волнует, что при этом пострадаю я… — продолжил он, припоминая историю с колготками. — Не мог бы ты… мне… её… — Лицо певца изобразило одну из самых впечатляющих гримас, выражающую адские муки его мятежной души. Слово «одолжить» Кё употреблял довольно редко, а потому произнести его сейчас у него никак не выходило. Предотвращая конфликт, изящным движением Каору невзначай опрокинул стул, и лицо певца тут же изменило выражение на гневно-озадаченное. — Что! — Стул, — ткнул пальцем гитарист и немигающим взглядом уставился на Хару. — Отрываться на моём гардеробе ненормально, Кё, — невозмутимо ответил Тошия. — Но я дам тебе куртку, при условии, что ты вернёшь её в целости и сохранности. И без единого пятныш… — Бла, бла, бла! Давай! — прервал его Ниимура. В воздухе повисла тяжёлая пауза, а Хара иронично приподнял бровь, в ожидании того, что же будет дальше. — Ты, конечно, не обязан, — произнёс Тоору, раздумывая, — но… взамен я, так уж и быть, скажу кое-что важное. Дай изобразил удивление: неужели певец пойдёт на компромисс? На самом деле всё оказалось прозаичнее: вокалисту просто стало скучно одному, и он нашёл повод для развлечения. — Ладно, — Хара с ухмылкой швырнул певцу куртку, а Каору от неожиданности сел на свои очки. Он был уверен, что Тошия откажется. — Валяй, я слушаю. — Твоя птичка прилетела. — А моя? — сообразительный гитарист сразу въехал в смысл фразы. — Отлезь, Дай. — Какая ещё птичка? — не понял Тошия. — Певчая, — многозначительно прошептал вокалист. — На «мерсе» прилетела вместе с вороной. Ну? Певец был просто мастером туманных метафор, и Хара мгновенно стал серьёзным. Уж кто-кто, а Кё всегда умело влезал туда, куда его совсем не приглашали. — И это, по-твоему, важно? — осторожно поинтересовался брюнет. — А разве нет? — Ниимура нацепил на себя куртку и крутился в ней перед зеркалом. Создавалось ощущение, будто он натянул на себя мешок с рукавами, которые забыли укоротить. — Идеально! — с улыбкой воскликнул певец. Похоже, внешний вид его полностью устраивал. — Кё? — прозвучало упреждающе. — Знаю, знаю, — ворковал Тоору. — Не лезть не в своё дело, не подходить, не разговаривать… — Именно! — выдохнул Хара. — А, вообще, я давно хотел с ним познакомиться… и вдруг упустить такой шанс… Невежливо как-то, да? — Так, верни куртку! — Конечно. После концерта, Тошия, — ласковым голосом вещал Тоору. Казалось, что певца вообще ничего уже не могло испугать: особенно перспектива быть утопленным в унитазе. — Шоу может пострадать, понимаешь? — Кё! — Ладно! Как скажешь! Вот, серьёзно. Если нельзя — я не буду! — с выражением стопроцентной честности на лице произнёс солист и внезапно добавил: — А просто поздороваться? Что, тоже нет? Тоору Ниимура сегодня пребывал в каком-то благостно-игривом настроении, и согруппники, поглядывая на певца с опаской, нет-нет, да и произносили «аминь». Все, кроме Хары. Тема с курткой уже теряла актуальность, ибо, ни с того ни с сего, Кё переключил своё внимание на Матсумото! И Тошия хорошо осознавал, что даже его самая невинная выходка по отношению к Руки могла обзавестись крайне неприятным финалом. Кё следовал какой-то своей, непонятной нормальному человеку, логике, и крайности в его поведении частенько доставляли окружающим кучу проблем. — Я тебе яйца оторву, — мрачным шёпотом произнёс басист, — и съесть заставлю. — Зачем? К тебе же приехали твои… — изгалялся солист, надув губы в притворном возмущении. — Вот их и… — Всё! Доссался, — Хара поднялся в полный рост, но у него на пути внезапно вырос Андо. Рука с татуировкой жёстко толкнула его в грудь, — мол, остынь, не стоит. — Эй, а чего это Аой вдруг стал вороной? — Дайске всё же решился спросить. И тут Каору засмеялся. Ржал гиеной, то и дело, хлопая себя по колену. Похоже, в антипатии к Аою у него неожиданно появился союзник. Хотя, трудно сказать, что Кё вообще испытывал симпатию к кому-либо, скорее наоборот, — априори ненавидел каждого. Совпало просто. Но лидер веселился от души, зная, что вскоре все заткнутся по причине негласного правила, в котором все вопросы не касаемые лайва, откладывались на потом. — Эй, Ниикура, — озадаченно развернулся к нему Кё, наморщив лоб. — Что с тобой? — Пожалуйста, блять! То есть, ничего. Я в порядке, — невозмутимо ответил лидер, продолжая хихикать. — Дай? Твоя «ворона» уже здесь. — Да вы что, сговорились? — расстроился гитарист. *** Обычно «проходки» за кулисы передавал кто-нибудь из стаффа, но Андо всё же вышел к Аою лично. — Как доехали? — Широяма усмехнулся, услышав ни к чему не обязывающий вопрос. — Привет, Таканори, — Дай протянул Матсумото руку и крепко пожал её. Всего лишь на мгновение пронзительный взгляд Дайске коснулся ритмиста The Gazette, но за этот миг он успел обласкать Широяму с ног до головы. Казалось, на теле гитариста не нашлось ни одного места, не попавшего под внимание Андо. А потом мужчины обменялись сдержанным рукопожатием. Лицо Юу светилось улыбкой Чешира, но глаза были полны напряжённого ожидания. Аой ревновал ко всему миру, и горел нетерпением побыстрее вырвать любовника из лап вездесущей толпы. Остаться, наконец, наедине, чтобы сплетаясь телами, уже не думать о том, как себя вести. Прикосновение пальцев к шее было словно удар тока: Андо вдруг обнял его. Лёгкое касание, призывающее подождать ещё, снова выдавало чувства гитариста, и Широ дёрнулся под этим жестом. Люди же кругом, чего он творит?! — Отлично выглядишь, — шепнул Дайске с вызовом, — Юу. — Идиот! От внимания Таканори не ускользнуло, что ершистость Широямы заводит Андо не хуже феромонов. Несмотря на внешнюю схожесть, характеры музыкантов оказались слишком разными. Настолько разными, что порой между ними «искрило» пространство. Певец невольно представил себе Хару, его вежливое «Руки-кун» и выражение полной невозмутимости на лице… Никаких лишних эмоций. О да, на данный момент, Матсумото завидовал Аою как никому, и поэтому отвернулся, скрывая неловкость. Как бы он хотел, чтобы Тошия хоть раз повёл себя менее сдержанно… — Тебе что-нибудь нужно Руки-сан? — спросил Дайске. Таканори намёк понял, но отрицательно покачал головой. Что он может? Передать привет? Ни к чему вообще… — Не надо. Спасибо. Андо понимающе кивнул: — Хорошо. Тогда, увидимся позже. Гитарист ушёл. И если б вокруг не было столько свидетелей, он бы точно послал Широ воздушный поцелуй. Но, увы. «Что за нелепости приходят в голову?» — подумал Руки, надевая очки. Упёршись взглядом в тощий зад гитариста, Широяма тоскливо вздыхал. — Ты серьёзно? — пихнул его Руки. — Пойдём уже! …Когда ты в туре, но вырван из привычной среды софитов, стаффа и толпы, выкрикивающей твоё имя, ощущения кажутся несколько необычными. Антураж, вроде как, тот же самый, но, упс, — на сцене стоишь не ты! Руки не мог просто смотреть или слушать: издержки профессии вынуждали анализировать буквально всё: от постановки света, до качества саунда. Картинка захватила воображение. Высота исполнительской планки тревожила сознание — не уронить бы завтра… А ещё там был Хара. Красивый, с отросшими волосами и горящим взглядом, сосредоточенный, недосягаемый — такой, что глаз не оторвать… Штаны, как вторая кожа облегали стройные ноги, подчёркивая рельефы накаченной задницы! Под узкие джинсы Тотчи не надевал белья. Светлая ткань футболки не скрывала напряжение тела, и, может, от этого его ракурсы слияния с гитарой казались Матсумото такими волнительными. Мысли защёлкали в голове, как «мемы» из интернета с надписями «hot» и «воу, палехче». Чужая энергетика буквально сбивала с ног, вынуждая аудиторию рефлексировать. Да и сам Таканори почти парил, подхваченный волнами эмоционального потока. Он невольно сглотнул, жалея, что не взял с собой воды. Учащённый пульс дублировал прерывистость дыхания. Из глубины сцены на Руки взирала фигура тёмного Бога с гитарой наперевес, пробуждая в нём инстинкты мазохиста. Хара, конечно, не мог разглядеть Матсумото среди тысячной толпы, но певца не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Чувства всегда искажают реальность, отупляя мозг. А инстинкты рвутся на свободу. Руки возненавидел толпу, вдруг осознав, что ничем не отличается от визжащих фанаток. Он понимал, что они чувствуют, и ему хотелось кричать. Но все эти люди, в «мокром» экстазе вбирающие образ идеального торса, не знали о Тошии ровным счётом ничего. «За исключением цвета его сосков» — пронеслось у певца в голове. Отработанный жест разрываемой майки заставил Руки снисходительно улыбнуться, и в противоречие этому, по телу ударило желание. Когда большая часть твоей жизни связана со сценой, внутри невольно созидается потребность отдавать. Ты даришь залу эмоции, вручаешь душу, позволяешь ласкать своё тело взглядами и мысленно трахать, но… существует и обратная потребность. Забирать. Отыметь зрителя на ментальном уровне. Так, как делает сейчас Хара. Так, как делают все в Dir en Grey. По спине побежали ручейки влаги. Пот стекал даже между ягодицами, но из-за внутреннего дискомфорта Руки не придавал этому значения. Он не отрываясь смотрел на басиста, желая поймать на себе его взгляд. Душно! Слизывая с губ капельки пота, Таканори невольно провёл пальцами по шее и спустился к груди. Обожание сливалось в патологический недотрах. Стыдно, неправильно, отвратительно! Но сейчас хотелось одного: пасть на колени, моля мироздание о том, чтобы ожидание совпало с реальностью. … — Say what you like! — доносилось со сцены. DO. YOU. LOVE. ME. ¹ *** — Кё! Тут всего один толчок, у тебя что, недержание? — пытался пошутить Каору. Он зашёл в туалет первым, но никак не ожидал, что его станут здесь караулить. — Может струйки скрестим, как в старые добрые?.. А вообще, тут раковина есть. Поместимся и вдвоём. — Да блять! Ты в цивилизованной стране живёшь! — возмутился лидер. Он никак не мог привыкнуть к идиотическим метаниям солиста: то всё по «фэн-шую», то через жопу. Сейчас как раз было второе. — Ладно, иди первым, — сказал Каору, пытаясь выйти, но ему не дали. — Знаю, чувство вины не даёт тебе спать, Ниикура, — неожиданно сменил тему Кё, закрывая дверь. — Послушаешь? — А можно я сначала пописаю? — Да, конечно. Одно другому не мешает. — Как я могу ссать, чёрт возьми, когда кто-то пялится мне через плечо?! — Будто я не видел… Не ломайся. — О, пожалуйста, блять! — огрызнулся лидер. — Заткнись или выйди! Но Кё с выражением крайнего безразличия продолжал стоять у гитариста за спиной. — Ладно, оставайся, — Ниикура повернул к нему голову. — Уж так и быть. — Приходилось мириться с присутствием свидетеля. — Знаешь, это удобно — винить тебя во всём. Даже иногда нужно! Чтоб не задавался. Ты настоял на туре, ты хотел славы, ты торопил, ты выжимал… Ты и виноват! И… рожа у тебя такая ме… — Извини… не мог бы ты помолчать секунду? — Каору выдохнул через рот и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Нет, этот разговор, конечно, был необходим, но, чёрт возьми! Кё как всегда нашёл время и место… и сейчас главное — не психануть. Господи! Да и расслабиться невозможно… но… надо. Надо опорожнить чёртов мочевой пузырь. — Знаешь, что я заметил? — В помещении раздался, наконец, характерный звук вытекающей жидкости, но Кё это ничуть не смущало. — Ты выглядишь как сволочь, даже когда ссышь! — Спасибо, — вежливо ответил лидер, не торопясь «вжикая» молнией на штанах. — Что ещё? Продолжай, пожалуйста. — … Так вот… насчёт вины… — погружаясь в свои мысли, говорил певец, — я, знаешь, никогда не боялся не выдержать нагрузки. Боялся другого — тебя подвести… Мы так неслись за славой, что даже подумать было некогда. А я ведь чувствовал, что что-то идёт не так, но… Стоило тебе рассказать, но я же гордый, и поэтому поступил, как болван. Будто сорваться — это подвиг! Мне жаль, Каору. — Подвинься, мне надо руки вымыть. — Ниикура, конечно, умел сопереживать, и был человеком сочувствующим. Но не с Кё. Любое уклонение в лирику сейчас могло заставить вокалиста закрыться, и тогда, они снова окажутся в тупике. — Я не брезгливый, — певец развернулся, схватив Каору за плечи. — Знаешь, каково это? Жить с ощущением, что ты слабое звено? Пытаться издавать те же звуки, когда связки не работают как раньше? А потом ловить снисходительные взгляды, пытающиеся оправдать твоё непопадание в ноты. Или слышать за спиной, что Кё уже не тот… — певец привалился к стене, и, забыв про грим, потёр глаза. — Размажешь! — Лидер поймал его руку. — Я не тяну, Као, и вы все это слышите. Люди вокруг тоже не лохи! Разница между «было» и «стало» колоссальная! Точно, как ситуация с твоей рукой, нэ? — Кё равнодушно усмехнулся. — И всё же, подвинься, — Каору подошёл к раковине. Он не смотрел на певца — нельзя. Пусть говорит. Мельком взглянув в зеркало, лидер включил воду. — За годы я накрутил вокруг себя пафоса и другого абстрактного говна, пытаясь убедить всех, что мне похер. И что у меня есть? Незыблемый статус мудака. Это звание способно перекрыть всё: и недостаток таланта, и лажу… — горестно хмыкнув, Кё выдержал паузу, будто сказанное имело какую-то особую значимость. — Разумеется, я не такой умный и способный, как Шинья или Тошия, но возможности свои объективно оценить могу. Вокалист из меня так себе. — Кё внимательно смотрел в чёрные глаза напротив. — Каждый из нас живёт со своей болью, Као, — тихо произнёс он. — А моя такова, что мы не добились того, чего хотели. По моей вине не добились. Просто, чтоб ты знал. — Ну, почему же не добились? — осторожно среагировал гитарист. — К взаимопониманию, вот, пришли. Лучше уж сейчас, чем никогда. — Он оторвал бумажное полотенце, и, скомкав, бросил в урну. — Херовый из меня получился лидер, Тоору. Ты тоже прости, если сможешь. — Вообще-то, я у тебя прощения не просил, — скептически заметил Ниимура, разглядывая в зеркале своё ухо. — Конечно. Может быть, выйдем из туалета? Сжав ручку двери, Кё щёлкнул замком, но цепкие пальцы заставили его задержаться, ухватив за плечо. Ниимура резко обернулся, и они с Каору оказались друг к другу так близко, что столкнулись лбами. Ладонь лидера крепко обхватила его шею, не позволяя отстраниться. — Для меня ты никогда не будешь «слабым звеном». Потому что ты — голос Dir en Grey, Кё. Не забывай, кто ты есть. И… спасибо. Нечасто же они смотрели друг другу в глаза. Полжизни находясь рядом, порой легче и проще притвориться, что не видишь, но сегодня случился некий переломный момент. Может, звёзды так сошлись, или провидение решило, вынуждая музыкантов, наконец, договориться. И не то чтобы у Каору гора упала с плеч, но он, всё же, испытал моральное облегчение и надеялся, что и Кё тоже со временем успокоится. — Если б вернуть всё назад… — Думаешь, что-то бы изменилось? Ты поступал бы точно так же, Тоору. Кё неожиданно улыбнулся, и лидер невольно вернул улыбку, опуская взгляд. — Хватит меня лапать, Ниикура. Терпеть не могу! — проворчал певец добродушно. — Но если захочешь пожать руку, думаю, что меня не стошнит. *** Таканори так и не рискнул заглянуть в гримёрку, оставив это дело Юу. И пока он пытался слиться со стеной, Широяма ухватил стушевавшегося певца за плечи и потащил к машине, по дороге объясняя, что они сейчас все едут в бар, и, Руки, кстати, тоже. Что это совсем ненадолго — так, пропустить стаканчик-другой и пообщаться. И вообще, будут только свои, так что стоит взять себя в руки и — вперёд, походкой от бедра! Ибо Хара в курсе, что Аой приехал не один. Таканори бросил на друга тревожный взгляд и почувствовал себя ещё более паршиво. — Все свои, да? — передразнил Руки гитариста, когда они приехали на место. И поёжился. Подобные мероприятия вызывали у певца ощущение дискомфорта: чем больше людей собиралось вокруг, тем более ненужным и одиноким чувствовал себя Матсумото. Он не был настроен на активное общение, ну, разве что, с барменом, для начала. Да и Широяма не станет тратить весь вечер на моральную поддержку, так что придётся справляться самому. И найти Хару. — Мне надо осмотреться, — произнёс певец и направился к стойке. — Мы вон за тем столом, — указал направление Аой. — Если что, я на телефоне. *** …Маленькие ладошки вдруг перекрыли Шинье обзор на изобилие полок с алкоголем, и Терачи в замешательстве замер. — Догадайся, кто? Ну же, Терачи-сан? — услышал Шин знакомые интонации. Драммер ухватил тонкие пальцы, отнимая их от своего лица, и, обернувшись, строго посмотрел на их обладательницу. — Томми! — и тут же улыбнулся, смягчая тон: — Как ты меня нашла? — По запаху замученных и убитых тобой чебурашек. — Даже когда она улыбалась, глаза её оставались серьёзными. Взгляд понимающий и зрелый… Терачи помнил её шатенкой, а сейчас точёные плечи покрывали блондинистые локоны. А глаза всё те же… — Когда мы были на вечеринке у Хайда, ты был более энергичным. — Пьяным, ты хотела сказать? — потягивая пиво, изрёк Терачи. — И… я не мучаю чебурашек, Томми. Я их… люблю… — Мучить! — закончила фразу женщина. Шинья рассмеялся, протягивая бармену опустевший стакан. Когда-то она тоже была его «чебурашкой». Томоко Кавасэ оказалась старше Терачи на несколько лет. В противовес посредственным вокальным способностям, девушка обладала стойким характером. Отвоевав у мира свой кусок шоубиза, она неплохо раскрутилась, выступая с концертами по городам и весям родной Японии. Эта маленькая стервоза когда-то привлекла интерес драммера своей тягой к телесным кинкам; никогда не жеманничала, и, несмотря на жёсткую натуру, выглядела трогательно женственной. В общем, на очередной тусовке Шинья по пьяни раскрыл ей прелести БДСМ и… это ей так понравилось, что на какое-то время Терачи потерял голову. Извращённая натура мужчины казалась девушке загадкой, и в надежде сложить этот пазл, Томоко временно перевоплотилась в домашнего «чебурашку». Красавицей её назвать было сложно. Мальчишеская фигура с неразвитой и почти плоской грудью, худые ноги и удивительно узкое влагалище. Единственное, что её украшало — это длинные тёмные волосы, которые Шин предпочитал видеть убранными в высокий пучок. Терачи обожал чужие комплексы, а у Томоко очаровательно торчали ушки. Он запрещал ей пользоваться косметикой, которой не брезговал сам, сажал на поводок, кормил из собачьей миски, наказывая за «провинности». Во время близости она притворялась куклой, и Терачи хотел её именно такой. К слову сказать, Кавасэ являлась единственным исключением женского пола, которое он имел традиционно… В плане секса Шинья мыслил очень нестандартно. Он не считал соитие главным: драммера заводило проявление чувственности через боль и сам процесс физических пыток. Контролировать чужие оргазмы, ему было всегда интереснее, чем испытывать собственные. Роман продлился недолго, ибо Томоко спонтанно решила выйти замуж, и безо всяческих выяснений, связь между ними прервалась. Но в те моменты, когда они встречались, нет-нет, да и хотелось повторить, ибо воспоминания всё ещё саднили сладким послевкусием. — Привет, Томми! Зашла поздороваться? — Хара знал подружку драммера достаточно хорошо, чтобы не церемонясь приобнять её за плечи. — Выпьешь с нами? — басист тряхнул волосами, обольстительно улыбаясь. — Малыш, — холодно произнёс Терачи, — она на тебя не клюнет. — Я чисто по-дружески, Йода. Пять молекул на донышко. — Только пять, Тошия-сан, — согласилась Томоко, взяв басиста под руку. — Кажется, с тех пор, когда я видела тебя в последний раз, ты стал ещё выше! — засмеялась она. — Неужели, — подыграл Тотчи, и потащил даму к общему столу. — Пойдём, Шин нас догонит. *** — Бокал красного! — Из-за стойки, где расположился Таканори, открывался неплохой обзор на нужный стол. Он ещё не успел отпить ни глотка, как снова увидел Хару в обществе дамы. И Руки её знал, ведь все они варились в одном музыкальном котле шоубиза. Да, наверное, он бы даже отнёсся к этому спокойно, если бы Тошия не лапал её за шею. Осушив ёмкость за пару глотков, Матсумото попросил повторить, и снова выпил. Визуальная картинка явно портила вкусовые ощущения. А потом Руки решил повысить градус. — Виски ему не наливать! — Раздался сзади чей-то голос. — А я-то думал, Хара повёлся на то, что ты трезвенник. — Парень выглядел экстравагантно: с бритой головой и куртке, которая явно была ему велика размера на четыре. Глаза он прятал за солнцезащитными очками, но Руки узнал кривые зубы и самодовольную улыбочку вокалиста Dir en Grey. В руках Кё держал банку с непонятным коктейлем. — Банально нажрёшься из-за того, что он обнимает тёлку? Скукота! Матсумото был наслышан насчёт эпатажного поведения Кё, но такого хамства по отношению к себе не ожидал и, уж точно, терпеть не собирался. — Мне виски, — повторил Руки свой заказ и оглянулся на вокалиста. — Поразительный способ завязать разговор, — произнёс певец очень вежливо. — И безграничное чувство такта, — мягко продолжал он, сильнее сжимая пальцами стакан. — Но вкус отсутствует напрочь. На какой помойке одеваешься? — На помойке у Тошии, — не моргнув глазом, ответили ему. — Ты не против, я присяду? — кивнул Тоору на соседний стул, и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на него. — Ты действительно считаешь его бренд помойкой? — Его — нет, а твой — да. И я против, чтобы ты садился. — Что ж, неплохо, — мужчина игнорировал мнение собеседника. — Мне даже польстило, что ты в курсе моих дел. Всегда мечтал поболтать об этом. Что думаешь, Руки-сан? — О чём? — Матсумото с каменным выражением лица смотрел перед собой. Поддерживать этот разговор очень не хотелось, но Руки был хорошо воспитан. А Кё сразу под кожу полез. Может у них с Харой старые счёты, и он просто хочет отыграться? Например, досадить басисту через Таканори. Странный он всё же. — Ладно, забудем о моде. Очень интересно, чем думал Хара, когда связался с тобой? Хотя, ясно чем… Наверное, напился очень, ибо без мейка ты так себе. А теперь Ниимура перешёл на личности. Да что ему нужно? — Думаешь меня этим расстроить? — Нет, что ты? Есть и более действенные факты. Например, что наш малыш-переросток трахает всё, что шевелится. Ну? — Ниимура игриво повёл плечами. — Ты в курсе? — Я ведь и послать могу, и по роже заехать. Кё. — А… понимаю, ты не знал, — качая бритой головой, солист «Диров» потирал подбородок. — Или знал? Мне вот что интересно: почему какая-то баба трогает его сейчас за колено, а ты сидишь в сторонке? — А тебя, видимо, бесит, что на её месте не ты! Может, сам хочешь его... коленки? — Интересная теория! — почему-то обрадовался Кё. — Тотчи не сторонник долгосрочных связей. Увлекается, но всегда держит на расстоянии, приближая лишь тогда, когда захочет этого сам. И сбежать готов в любой момент. Чего молчишь? Провёл аналогию? Молодец! Но я тебя понимаю. Ведь он такой классный! Одной харизмой раздавить может... — настроение Ниимуры вдруг изменилось. — А то, что Хара по жизни депрессивный задрот… всем плевать, — произнёс он трагично. — Иногда так его жаль, что просто обнять и плакать… — И снова улыбка. — К чему я? Чувства, они как магнит. Притя-а-агивают, — изобразил певец наглядно. Пластичности его рук можно было позавидовать. — Что-то я не наблюдаю, чтоб его к тебе тянуло. Может, ты ему надоел? — У тебя с ним что-то было… — У всех нас с Харой что-то было, — прервал его Кё. — Мы несовершенные существа, живущие с порочными намерениями.² А ты сегодня остаёшься без сладкого. Приз забирает чужая подружка! «Или он на допингах, или не в себе! Какой вывод верный?» … То, что Каору Ниикура находился в вынужденной завязке по рекомендации врачей, заставляло его скучать, и поэтому, чтобы хоть как-то развлечься, он пялился по сторонам, выискивая знакомые лица и наблюдая за народом. Рядом на диванах вальяжно напивались его согруппники и некоторые гости. Дайске, прихватив с собой Аоя, сначала деликатно отсел, и минут через пятнадцать они свалили, будто их и не было. … — Нет, Тотчи, в этом я тебе фору дам, — смеясь, сказала Томоко, хватая басиста за шею. — Вот так, например, — не успела она договорить, как Хара ловко вывернул ей руку, удерживая за спиной. — Девочка, тебе до меня как до луны. Плохо Шинья тебя воспитывал! Реакции вялые, да и сил не достаёт, — парировал брюнет. — Не стоит недооценивать эту женщину, малыш. Она усыпит бдительность болтовнёй и споит тебя, — проскрипел Шинья, — а затем, ты проснёшься в очень неудобном положении, ибо обвязку, которую она делает, распутать крайне сложно… Лидер беседу не комментировал и не вмешивался, ибо тематика оказалась ему не по зубам. Он отпил безалкогольного пива, и, окинув тоскливым взглядом барную стойку, увидел там Кё, а рядом с ним вокалиста The Gazette. Выражение крайнего счастья на лице Тоору Ниимуры чаще всего являлось предвестником неприятностей. — Тотчи? — негромко позвал Каору. — Ты это видишь? Но Хара не видел, он был занят, отстаивая свою мужскую честь. — Ты хочешь оспорить мои навыки, Йода? — Хара! — Сильный пинок под столом вынудил басиста посмотреть, наконец, в нужном направлении.— Хьюстон, у нас проблемы! Тотчи немедленно рванул в зону эпицентра. Ни слова не говоря, он сдёрнул Матсумото со стула и потащил его в противоположную от Кё сторону, а точнее, — на выход. Мельком взглянув на любовника, басист понял, что Кё испортил последнему не только вечер... — Заплатишь! — прошипел Хара. Пожав плечами, Кё вздохнул и достал бумажник. *** На улице было прохладно. Ветер раздувал волосы, а дождь, накрапывая, охлаждал голову, но не нервы. Таканори закрылся, сунув руки в карманы. Сказать, что он просто зол было недостаточно. Хара молча стоял рядом и смотрел. Затем, достав сигареты, одну протянул Таке. — Привет. Таканори сигарету не взял. Отказался, отодвинув от себя чужую руку. — Здравствуй. — И снова молчание. — Этот человек способен отравить всё, к чему бы ни прикоснулся. У Кё проблемы с самоконтролем. И я бы не стал верить всему, что он говорит! — У тебя удивительная способность выставлять меня идиотом, Хара! — Почему ты ко мне не подошёл? Почему не пришёл с Аоем в гримёрку? Я не понимаю. — А ты так жаждал меня увидеть, что радостно свалил с первой попавшейся юбкой! — Это знакомая Шиньи… — «Чужая подружка заберёт приз» — сказал мне Кё. И она к тебе прикасалась! Почему же мне запрещено? Я не могу даже пошевелиться, чтобы ты не высказал своё «фи»! — Таканори, вытащил руки из карманов, и возмущённо скрестил их на груди. — Что ещё он тебе сказал? — спокойно спросил Тошия, и Руки бесило его спокойствие. Таким тоном обычно разговаривают с психическими больными. Снова холодность и равнодушие. Да ему действительно плевать! — Ты спишь со всем, что шевелится! Такую ярость Тошия наблюдал впервые. И был совершенно не готов, что Таканори ударит его. На секунду мир потерял очертания. Тряхнув головой, басист медленно подвигал челюстью — вроде, на месте. — Да я просто секс гигант какой-то! И Матсумото ударил снова. Хара скрутил его одним движением, грубо вжимая в угол. Выступ стены больно впивался в тело, и Руки невольно дёрнулся, пытаясь изменить положение. — Ненавижу, когда бьют по лицу. Никогда так не делай, — сказал Тошия, слизывая кровь с разбитой губы. — Я б тебя поцеловал, чтоб успокоить, но ты разбил мне рот. — Да ты издеваешься! — Руки отшатнулся. — А ты ведёшь себя как маленький. — Я устал, Тошия. Устал бегать за тобой, ожидая непонятно чего. — А, может не надо ничего ждать? Либо делай, либо нет. Сбившееся дыхание, спутанные волосы. Глаза, полные гнева, и предвосхищение новой боли. Хара не хотел ранить его, но всё снова пошло не так. — Я... стал полностью уязвимым для тебя. Открылся, как не открывался никому. Ведь доверяя, мы меняемся. Но тебе это совсем не нужно. Отпусти! — Гаечка… — Не смей меня так называть! — с ощущением безнадёжности Матсумото стряхнул с себя руки, на которые был готов молиться. — У нас ничего не выйдет, Хара. ________________________________ ¹ — Цитата Dir en grey — Juuyoku ² — Dir en grey — Ningen wo Kaburu