Stunning in every way

      «Я больше не твоя мама вообще, малыш».       Эта фраза всплыла в голове, когда она сидела за ужином с Прекрасными – ее неубедительным подобием семьи. Ее время воспитания, наблюдения за его поведением, время пребывания матерью, все это исчезло в плотной пелене выхлопных газов желтого «жука».       И с постепенно вымещающейся из золотого кирпича тропы войны с Зеленой, Реджина была уверена, что она не будет матерью Генри снова. Весь ее материнский надзор был утрачен, а в центре Главной улицы лежал разрушенный почтовый ящик, доказывая это. Мысль о ее маленьком мальчике за рулем, заставила ее желудок сделать сальто.       – Мисс Миллс? – Генри оторвался от своей тарелки. Мисс Миллс. Она лучше будет засунута в одну из гномовских тележек. Борясь с болью, она сделала доброжелательное выражение лица.       – Я просила вас называть меня Реджиной, мистер Свон, – Генри улыбнулся, и Реджина опешила (и не в первый раз за этот вечер) от того, как прошедший год «вылепил» из ее сына кого-то столь красивого и столь взрослого.       – Я извиняюсь. За обращение. И, – он вздохнул,– за вождение машины Дэвида и частичное уничтожение города.       – Просто пообещай мне больше этого не делать. Но Дэвид тоже должен понимать, что он взрослый человек,– Королева процедила последние слова сквозь сомкнутые зубы. Дэвид распрямил плечи.       – Реджина, ты не притронулась к своему жаркому! – неусыпный надзор Мэри Маргарет привлек внимание к еде, отвлекая Мэра и Принца от войны взглядами.       – У меня нет аппетита. Вот, возьми; для ребенка. Я уверена, что ты голодна, – Реджина просто не была в состоянии съесть что-либо еще, особенно когда Генри был рядом, совсем забывший о любви к ней, которая теперь была разделена между его семьей…. В особенности к женщине, которая вырастила его.       – Ты уверена? – Эмма вмешалась, – Ужин на мне.       – Нет, все отлично, мисс Свон. Я не голодна. Мэри Маргарет усмехнулась и придвинула тарелку к себе, наскоро накладывая в свою тарелку жаркое.       – Вы правы, мадам Мэр, я все время голодна. Это невероятно.       Дэвид ухмыльнулся.       – Я могу подтвердить это. Я ни разу в жизни не покупал столько апельсинового сока и соленых закусок.       Мэри Маргарет приподняла брови.       – Это и твой ребенок тоже, Прекрасный Принц.       – Прекрасный Принц? – Генри хихикнул. Снежка и Принц сглотнули.       – А, это, – Снежка выдохнула, – это просто прозвище.       Она отмахнулась от вопроса и улыбнулась, стараясь сменить тему. Как только разговор начал перемещаться от школы Генри, его друзей и до его хобби, Реджина вынуждала кровь, стучащую в ее ушах заглушать разговор, подавляя неизбежное желание и зависть, что беспокоили ее. Она завидовала не только Эмме. Да, Спасительница проводила с Генри время, она готовила ему завтрак и помогала ему с научными проектами и была чудесной матерью, но и Снежка становилась матерью. Она получала кого-то, кого нужно любить, о ком нужно заботиться; кого-то, кто доверяет ей и зависит от нее. Реджина вспомнила день, когда она получила подобный подарок, держа своего маленького принца у сердца, успокаивая. Это было эфемерно, но это было бесконечно стоящим. Ностальгия подползла и распространилась среди е мыслей как виноградная лоза.       У нее может быть, и не было сердца на данный момент, но она все еще могла чувствовать отголоски печали, что заставляли ее страдать.       – Я думаю, мне стоит поехать домой, – Реджина резко встала, – Темнеет, а мне нужно рано вставать.       – Ты уверена? – спросила Мэри Маргарет заботливо, сощуривая свои глаза. Она указала на Дэвида, – Он тебя отвезет, если хочешь.       – Это необязательно. Мерседес всего в двух кварталах отсюда. Пока, Генри, Эмма. Увидимся завтра, – Генри помахал рукой, и Реджина выбежала через двери кафе.       Как только прохладный ночной воздух коснулся ее лица, она позволила себе разрыдаться.       Короткий путь до машины казался длиной в три мили. Реджина не могла больше выдерживать нахождение рядом с ним. Пустые взгляды, официальные обращения и рукопожатия – все это было слишком сложным. Как только она подъехала, воспоминания о приготовлении печенья, подготовке костюмов на Хэллоуин, пения колыбельных ощущались невозможно тяжелыми. Как только она выехала с проезжей части и откинулась на спинку кожаного кресла, женщина застыла как камень на несколько секунд.       Дверь особняка мэра, скрипя отворилась, этот звук отдавался эхом по стенам, но Реджина привыкла к неприятным звукам одиночества за эти пару месяцев.Ключи, положенные на столик в коридоре, издали лязгающий какофонический звук, раздавшийся по всему дому. Скрипы и звон пустого дома казались оглушительнее, чем когда-либо. Она обхватила лицо своими слабыми ладонями.       Лестница к ее спальне была будто бобовым стеблем. Реджина была умственно, физически и эмоционально истощена, когда она достигла спальни; слишком истощена, чтобы переодеться без магии. С легким жестом руки и облаком фиолетового тумана, ее кожа куртка трансформировалась в удобную зеленую шелковую ночную рубашку. Реджина упала на мягкую кровать, позволяя себе утонуть в перьях, находящихся внутри. Она направила взгляд своих заплаканных глаз к зеркалу в полный рост, находящемуся в углу ее комнаты. От ее макияжа остались чернильные следы, которые обрамляли ее лицо, как боевая раскраска труса, а ее глаза были припухшими и красными. Реджина открыла глаза шире, оглядывая свое лицо более тщательно, быстро замечая себя за рассматриванием каждой незначительной детали. Она заметила легкую округлость, которая появилась за последние годы. Ее подбородок был мягче, и она нахмурилась из-за того, что увидела. Почему у меня такие щеки?       Сердито глядя на свое отражение, Регина приподнялась с кровати и побрела к зеркалу. Склонив голову набок, она пробежала руками по ее туловищу, щипая любую выпуклость или недостаток. Ее живот был мягкий и выпуклый, хотя его никогда не было там раньше, и ее бедра, несомненно, были больше, чем она когда-либо видела. В этом мире, не было корсетов или сложного нижнего белья, которые могли бы быть использованы, чтобы скрыть свою полноту.       Увеличение веса могло быть последствием первого проклятия: время начало двигаться, Реджина стала стареть, а ее метаболизм пошел на убыль.       Она попыталась перестать бессмысленно себя критиковать. Она пыталась убедить каждую клеточку ее мозга сосредоточиться на радости этой ночи; на том, каким она увидела сына и каким человеком он становится. Но зеленая пелена застелила глаза, сметая весь позитив.       Таинственные голоса начали отдаваться эхом внутри нее.       «Это мое платье».       «Мне пришлось ушить его в немного в бедрах, но оно выглядит лучше на мне, не правда ли?»       Спонтанно, ее размышления перешли на Зелену. А потом обратно на свое отражение. Она не была в боевой форме. И если бы она хочет когда-либо победить ее сестру и в конечном итоге вернуть воспоминания своего сына обратно, она должна была не только иметь магическую силу, но и быть в физической форме тоже. Она едва могла двигаться после инцидента в башне с часами, и, глядя на ее тело в этом новом свете ... ей было легко понять, почему.       Сдержанность должна была быть усилена. Реджина должна быть той, что заслуживает быть матерью Генри. Она должна была превратить свою сестру в лужу, и получить ее материнский титул.       На следующее утро, она съела два яичных белка и черный кофе.