Искупление вины

В большом зале с балконом три служанки, тихо всхлипывая, замывали пятно крови на полу. Тело царицы отнесли в купальню для омовения. Всеотец прошёлся по покоям, заглянул в гардеробную, где готовили платье для похорон, и вошёл в опочивальню. Там убиралась ещё одна служанка. Увидев царя, она, тихо вздохнув, поклонилась и бесшумно исчезла за дверью, оставив работу. При виде знакомой обстановки сердце защемило от боли. Один давно не посещал покои царицы: государственные дела отнимали всё его время. Фригг всегда встречала его в чисто прибранных комнатах, наполненных шорохом шелков, блеском золота и ароматом свежих роз из сада. Сейчас покои были такими, какими их видела только царица. На широком столе лежали стопки книг, ворох пергаментов с записями, стояло несколько сложных приборов для вычисления положения звёзд и миров относительно друг друга, зеркало, подсвечник с оплывшей свечой и небольшая золотая тарелка с какими-то травами. На тумбочке у кровати тоже были книги, раскрытая тетрадь и рядом — миниатюрный портрет Локи в золотой оправе. Всеотец, нахмурившись, взял миниатюру в руки, рассматривая такое знакомое лицо приёмного сына. Затем, отставив маленькую рамку, перелистнул записки. Это оказался дневник наблюдений: Фригг изучала Схождение Миров. И не только она: на полях были правки и комментарии, сделанные рукой Локи. Один отложил тетрадь и вышел из комнаты. *** Разумеется, он знал, что cупруга тайно навещает Локи в темнице. Никто и не сомневался, что так и будет. Всеотец даже в глубине души надеялся, что Фригг сумеет вправить мальчишке мозги. Хотя, конечно, это была очень глупая надежда: Локи слишком отличался от них всех, чтобы можно было исправить его увещеваниями или наказаниями. Один думал, взяв в семью ётуна-полукровку младенцем, что сможет воспитать из него аса. И ему даже казалось, что всё получится: пока Локи рос, не зная своей природы, он старался соответствовать своей семье. Но стоило ему узнать правду, и он решил, что причин сдерживать свою натуру у него больше нет, и принялся сеять хаос и разрушения... Сейчас, со смертью Фригг, всё предстало в ином свете. Для неё Локи до конца так и оставался её ребёнком. А Фригг так и осталась для него матерью. Для них не было разницы, связывало их кровное родство или нет. Один не сомневался, что его царственная супруга так же, как и все, осуждала действия Локи в Мидгарде и так же считала, что он заслужил наказания своими действиями. Она знала, что он не станет другим. Но от этого он не перестал быть ей сыном. Всеотец вышел на балкон своих покоев и посмотрел вдаль, собираясь с мыслями. Локи вернулся в Асгард поверженным, избитым и пленённым простыми смертными, не сомневаясь, что его казнят. Один дал ему сменить одежду и смыть грязь перед тем, как его, закованного в цепи, поведут в тронный зал, и Локи воспользовался этой возможностью. На суд Всеотца он шёл, словно это он был героем, а его окружали преступники. Смеялся в лицо. Обречённо. Это Один осознал лишь сейчас. Смеялся его сын не от уверенности, что он всё равно выкрутится из очередной переделки, а потому что больше у него не оставалось чувств для приёмного отца. Даже ненависти. *** Всеотец спустился в темницу. После побега здесь было тихо и пусто. В тюрьме остался всего один заключённый. Подойдя к его камере, Один остановился в замешательстве. Он ведь лично посылал стражника сообщить о смерти царицы. Но Локи прохаживался по камере, как ни в чём не бывало, не выказывая ни малейшего признака скорби. Царь шагнул ближе, рассматривая сплетения нитей разных заклинаний. — Довольно магии, Локи. Покажись, я хочу говорить с тобой. Иллюзорное изображение сына посмотрело на него усталым взглядом и покачало головой. — Убирайся. Я не был нужен тебе целый год, зачем же понадобился сейчас? — Похороны состоятся через день. Ты хочешь попрощаться? Иллюзия замерла, слегка колеблясь, словно магу было сложно её держать. — Что бы ни случилось между нами, Локи, это — общая скорбь. Заклинание растаяло, явив взору царя разгромленную тюремную камеру. Оглядев сына, Один движением руки убрал магическую преграду и перешагнул порог. Локи тут же поднялся и, шатаясь и оставляя кровавые следы израненными ногами, пошёл к отцу, а подойдя — рухнул на колени. — Отомсти за неё, умоляю тебя! Не оставляй её смерть без мщения! — Я отомщу, — Один опустил руки на его плечи, — я клянусь. — Почему же ты всё ещё здесь? — сын поднял на него горящие безумием глаза. — Почему не сражаешься, почему темница не заполнена пленными? — По моему приказу Асгард закрыт от всех миров. На нас напали, и мы проиграли битву. Если я сейчас снова пойду в бой и мы снова проиграем — падут все Девять Миров. Я обесценю её жертву. Локи промолчал в ответ, по-прежнему стоя на коленях. — Ты позволишь мне быть на похоронах? — наконец спросил он шёпотом. — Да, — Один потянул его за плечи вверх, заставляя подняться. — Но ты будешь там в кандалах и под присмотром стражи. — Всё равно, — прошептал Локи, цепляясь за него, чтобы не упасть, — мне теперь всё равно. — Пойдём, — царь повёл сына за руку из камеры. Тот послушно сделал несколько шагов, а потом замер. — Куда? Ты сказал, что похороны только через день. Я останусь в камере. — Посмотри на себя, — Один удивлённо обернулся. — Тебе нужно хотя бы сменить одежду. Хочешь вызвать жалость? Доказать, что скорбишь больше всех? — Мне всё равно, — Локи устало потёр глаза. — Разве не таким меня хотят видеть все? — Тебя хотят видеть несущим заслуженное наказание, не более. А я не позволю тебе оскорбить её память ничем, даже своим неподобающим видом. Локи сделал шаг из камеры, поморщившись от боли, и огляделся. Следы битвы ещё не убрали до конца. — Здесь валяются наручники, — задумчиво сказал он, оборачиваясь и протягивая руки перед собой, — ты можешь надеть их на меня, раз пришёл без стражи. — Нет необходимости, — покачал головой Один. — Ты так растолстел, сидя на троне, что тебе лень наклониться? — улыбнулся Локи беззлобно и как-то устало. — Я просто знаю, что ты не сбежишь и не устроишь никакой пакости до похорон. *** Когда Один вошёл в покои младшего сына, Локи уже привёл себя в порядок, сменил одежду на свежую и наконец стал похож на себя прежнего. Он опустился на кушетку рядом с отцом и, немного помедлив, принял из его рук кубок с мёдом. Сосредоточенно покрутил его в пальцах, пряча глаза. — Она страдала? — Нет. Она сражалась. И умерла, сражаясь до конца, — голос Одина дрогнул. — Почему ей пришлось проливать кровь? — Локи отшвырнул кубок и поднялся на ноги. — Почему вы её не уберегли?! — Мы не знали, зачем пришёл враг, — Один поднялся, чтобы наполнить новый кубок, — лишь она догадалась. Ты опять будешь громить всё вокруг или выслушаешь? — Выслушаю, — вздохнул сын, возвращаясь на кушетку. — Древний враг проснулся. Нас атаковали Тёмные эльфы. Ты помнишь легенды? — Тёмный Эфир? Это было десятки тысяч лет назад... Разве твой отец не уничтожил их всех? — Нет. Как оказалось, он не смог уничтожить ни их, ни Эфир. И этот артефакт оказался здесь, в Асгарде. Малекит пришёл за ним. Локи промолчал, пригубив мёд и глядя куда-то в сторону. — Эфир до сих пор ещё здесь? — Да, — Один грустно улыбнулся, — благодаря жертве Фригг он до сих пор не попал в руки Малекита. Теперь ты понимаешь, почему я все ещё не преследую врага? — Если они смогут заполучить Эфир и использовать его во время Схождения Миров... — Именно. Какими бы ни были жертвы сейчас, они не сравнятся с тем, что Малекит может устроить. Локи закусил губу, размышляя. — Отпусти меня одного. Я не сбегу, клянусь, я даже вряд ли переживу этот поход. Но я отомщу! — Я же сказал тебе: я приказал закрыть Радужный мост. — Есть другие пути. Я найду их. — Нет, Локи. Если ты можешь найти другой путь, значит, его найдёт и Малекит. Ему нужен Эфир до Схождения. Если он придёт снова, нам понадобятся все воины, какие есть. Локи развернулся к Всеотцу, поджав губы. — Что, позволишь мне взять оружие? Серьёзно? Отпусти меня, дай мне отомстить и... — Ты не умнее, чем твой брат. Эта фраза неожиданно заставила Локи заткнуться. Сын посмотрел на Одина со смесью недоумения и ненависти. — Ты кричал, что рождён царствовать. Рвался доказать, что будешь лучшим царем, чем Тор. Так докажи сейчас. Подумай не о своей боли, а о своём царстве. О своих подданных. Всеотец встал и прошёлся по комнате, Локи снова уставился в свой кубок, стараясь вернуть лицу спокойное выражение. — Фригг видела в тебе что-то хорошее. Не просто любимого сына, как считал я, и не отверженного великого правителя, как хотелось бы думать тебе, — царь нервно сжал кулаки, жалея, что он не может сейчас позволить себе швырять в стены посуду и крушить мебель. — Она была мудрее всех нас. Так не предавай её память. Один развернулся к сыну. Тот сидел, прижав к лицу левую руку и закусив указательный палец. Глаза его снова покраснели. — Да, Локи. Если Тёмные эльфы снова нападут, я дам тебе оружие и поведу сражаться рядом с собой. *** Похороны прошли почти спокойно. Несмотря на ропот придворных, Один велел надеть на узника лишь наручники, запретил использовать кандалы и позволил мятежному сыну стоять рядом с собой. В толпе шептались, но открыто возражать не посмели. Локи не проронил ни слова. Но после церемонии, когда младшего принца снова отправили не в темницу, а в его покои, Тор явился, чтобы озвучить общее недовольство. — Если бы я не знал, как мать была привязана к нему, я бы решил, что его присутствие — это осквернение её памяти! — Локи — часть нашей семьи, он имел полное право присутствовать там, — Один поморщился от головной боли. — Что было осквернением памяти Фригг — так это твоя девка. — Она моя невеста! — Замолчи сейчас же, если не хочешь снова быть изгнанным! — не выдержав, царь сорвался в крик. — Ты ведёшь себя, как глупец. Если твоя девка думает, что, ударив закованного в наручники перед толпой зевак, она проявила храбрость, то грош ей цена! Она опозорила себя перед всем Асгардом! Себя, а не Локи. — Она имеет право его ненавидеть. Как и все мидгардцы, — сквозь зубы процедил Тор, глядя на отца исподлобья. — Пойди прочь с моих глаз, — устало махнул рукой Один. Как бы он ни лелеял надежду, что его родной сын изменился, тот по-прежнему видел лишь то, что хотел видеть. Всеотец всё-таки не сдержался и смёл всё со стола движением руки. Рассеянно посмотрев на разлетевшиеся по полу кубки, блюда и бумаги с записями, он подумал, что Локи не так уж сильно отличался от их семьи. Ближе к полуночи, когда царь уже забылся сном, раздался стук, причём такой, будто кто-то решил выломать дубовые двери в царские покои. Растерянный и напуганный Фандрал сообщил, что эйнхерии попытались убить Локи. *** — Нужно было всё же вернуть меня в темницу сегодня же, не тянуть до завтра, — отрывисто прошептал Локи, кривя искусанные губы в напряжённой улыбке. — Сам же сказал: народ хочет видеть меня наказанным. — Постарайтесь не двигаться, принц, — беззлобно заметил старый лекарь, стягивающий края раны на животе швом. — Я не принц, ты отстал от жизни, — снова усмехнулся Локи. — Я не отрекался от тебя, — устало сказал Один. Входя в комнату, царь наступил в лужу крови, и теперь сапоги противно липли к полу. — Неужели? — повернулся в его сторону сын. — Не ты ли назвал меня «Локи Лафейсон», когда отправлял в темницу? Один отбросил плащ, который схватил, выходя из опочивальни, да так и не надел, и гаркнул на присутствующих: — Выйти вон! Комната опустела почти мгновенно. — Лекарь, тебя это тоже касается. — Ещё три шва, Всеотец, — всё тем же равнодушным тоном ответил целитель, продолжая своё дело. — Радгрид ещё мои сбитые коленки залечивал, можешь орать на меня при нём, — искренне рассмеялся Локи и получил осуждающий взгляд от лекаря. — Не шевелитесь, принц. И тем более — не смейтесь. — Истосковался за год по своим шуткам, — махнул рукой Один, усаживаясь в кресло и разворачиваясь к сыну. — Я назвал тебя так потому, что ты сам отрекся от меня. Неоднократно. — Не лги мне, — тихо и абсолютно бессильно отозвался Локи. Радгрид закончил своё дело в тишине, молча сложил инструменты и, наклонившись, положил руку на его плечо. — Я приду завтра утром, принц. Постарайтесь не тревожить раны. Поклонившись царю, лекарь вышел из покоев и прикрыл за собой дверь. — Я хотел бы отказаться от всего, — тихо проговорил Один, когда дверь закрылась, — от всех твоих деяний. Сказать, что ты не мой сын, что не я вложил в тебя всю эту жестокость... Но со смертью Фригг я понял, что это ложь. Что бы я ни говорил, что бы ни думал себе — я никуда не убегу от правды. Ты мой сын, и всё, что есть в тебе, создал я. В комнате наступила тишина. Один молча наблюдал, как сын снова закусил указательный палец, размышляя над его словами. — Я теперь не знаю, кого выставлять тебе в охрану. И кого от кого они должны охранять. — Может, положишь меня в постель к Тору? Между ним и его девкой? — Хотелось бы, — крякнул Один, пряча ухмылку в бороде. — Но, боюсь, тебе нужен покой, а не новая драка. Есть кто-то, кому ты можешь довериться? Локи расхохотался, но тут же умолк, прижав ладонь к животу. Один покачал головой и помог сыну устроиться в постели, укрыв одеялом. — Просто верни меня в камеру, так будет проще для всех. Радгрид не поленится спуститься туда утром. — Нет, — покачал головой Один, поднимаясь на ноги, — нет. Ты нужен мне здесь. *** После утреннего визита целителя сонный и всё ещё растерянный Фандрал, приставленный теперь охранять покои младшего принца, впустил в спальню Тора. Громовержец, закутанный в траурный плащ, был невероятно хмур и молчалив. Он устроился в кресле, которое вчера занимал отец, и некоторое время сидел молча. Локи тоже молчал, собираясь с силами, понимая, что разговор предстоит непростой. — Мне рассказали, что случилось ночью, — наконец начал Тор, — я сожалею о произошедшем. Но ты должен понять, столько воинов погибло во время вторжения, народ скорбит. Тебя видят источником всех бед. — Несомненно, ты считаешь так же. Сидя в тюрьме, я, безусловно, спровоцировал атаку Тёмных эльфов своим поведением. — Отец сказал, — Тор решил пропустить шутки брата мимо ушей, — что ты стоял с нами рядом на похоронах, поскольку всё равно считаешься нашей семьёй. И мне хотелось бы в это верить. Что где-то там, внутри, ещё остался мой брат. — Я бы не надеялся, — сделал скорбное лицо Локи, — на прочность семейных уз. — Как я вижу, объятья твоей смертной оказались куда прочнее: ты до самого утра не мог из них выбраться, чтобы навестить раненого брата. — Мне сообщили лишь утром, — нахмурился Тор. — Но уже почти полдень, — ахнул младший принц. — Неужели она так... — Ещё слово, — процедил сквозь зубы Тор, сжимая кулаки,— и я не посмотрю, что ты ранен. Локи умолк, отвернувшись, и с улыбкой стал наблюдать за солнечными бликами на стене. Он не видел солнечного света почти целый год. — Отец приказал взять Джейн под стражу. Словно преступницу. Она ничего не сделала. — То, что она несет в себе, слишком опасно, Тор, — отозвался Локи, не поворачиваясь. — Так будет лучше для неё. Если что-то случится, эйнхерии её защитят. — Что может случиться? Мы закрыты ото всех миров! — Путешествовать между мирами можно не только по Радужному мосту. — Вот именно, — Тор, оттолкнув кресло, опустился на колени перед постелью, — помоги нам сбежать. — Ты последний ум растратил! — Локи сел в постели и наконец посмотрел на брата. — Эфир убивает её, Локи! Она всё слабее! — Тор ухватил брата за руку, заглядывая в его глаза. — Мы найдём Малекита, и он заберёт Эфир. За те мгновения, пока он не воссоединится с ним, я ударю и уничтожу их обоих. — Так просто, Тор? А ты знаешь, как это будет происходить? А если воссоединение с Эфиром произойдёт мгновенно? А если извлечение Эфира убьёт смертную? А если Малекит решит убить нас прежде неё? А если... — А если Тёмные эльфы снова нас атакуют, то мы потеряем тысячи воинов! — сорвался на крик Тор. — Асгард едва выстоял в прошлой битве, он не переживёт новой! — И я снова буду виновен? — тепло улыбнулся ему Локи. — Да! Потому что не поверил мне! Струсил! Решил, что сможешь отсидеться за нашими спинами! Локи покачал головой. — Один сказал, что я такой же дурак, как и ты. Только сейчас понимаю, как сильно он меня оскорбил. Тор поднялся на ноги и потёр лицо руками. — Я отпущу тебя. Когда всё закончится, я отпущу тебя, не стану возвращать в Асгард. — И что? Ты сам сказал: меня считают виновным. Я нигде не найду пристанища. На что такая свобода? Нет, подожди, — махнул рукой Локи, видя, что Тор собрался ему ответить, — я скажу тебе больше: у меня не будет даже такой свободы. Потому что если Малекит получит Эфир и ты не сможешь — а ты не сможешь! — его уничтожить, не будет ничего! Он уничтожит все Девять Миров. Наш единственный шанс — не дать ему получить Эфир, продержаться до Схождения. *** Локи сидел в кресле, барабаня пальцами по столу, и испытывал что-то, отдалённо напоминающее благодарность к Малекиту и его Проклятому: трон Всеотца всё ещё был разрушен, а потому Один всё больше работал в своём кабинете. Прийти сюда для разговора было куда проще, чем в тронный зал, где год назад он стоял, закованный в цепи. — Ты потеряешь сына, если мидгардская девка умрёт, — задумчиво проговорил Локи, глядя, как отец просматривает бумаги. — Смертным свойственно умирать, — отозвался Один, не отрываясь от своего занятия. — Ты понимаешь, о чём я. Да, она не проживёт и полусотни лет при самом лучшем раскладе, но если она умрёт сейчас, Тор будет хранить обиду тысячелетиями. Всеотец только хмыкнул, даже не поднимая глаз. — О небеса! Ты сам просил меня думать, как правитель, думать о благе народа! — Локи ударил кулаком по столу. — Посмотри, что ты делаешь сейчас: ты добьешься лишь того, что останешься без наследника! Ты же знаешь, каким упрямым бывает Тор! Престол Асгарда останется пустым! Один медленно сложил бумаги в стопку, поднялся и убрал их в бюро. Затем, так же медленно, вернулся на своё место и, наконец, посмотрел на сына. Протянул руку и накрыл ладонью сжатый кулак Локи, который тот так и не убрал со стола. Локи вздрогнул от неожиданности. — Престол не займёт ни Тор, ни ты. Его никто не займёт. Асгард готовится к последней битве. — Ты... Нет, нет, подожди. Локи поднялся из кресла, немного неловко из-за раны, и, обойдя стол, встал перед царём. Один развернулся к нему. — Всеотец, ты собрался... сдаться? Сдать Асгард? — Нет, разумеется. Но я трезво смотрю на положение дел: они почти уничтожили нас первой атакой. Силы неравны. Второй битвы нам не пережить. Мы сможем только тянуть время. *** — Теперь ты видишь, что отец не в себе? Громовержец встряхнул брата за плечи. Локи не помнил, как оказался в коридоре, как далеко ушёл от комнат отца. Он опомнился, только когда встретившийся в коридоре Тор его остановил. — Нет... Его рассудок ясен, как никогда, — Локи осторожно освободился из рук брата и сделал ещё несколько шагов. — Просто вы оба хотите невозможного. — Невозможного? Я хочу спасти Асгард от новой битвы! — И уничтожить все Девять Миров! Локи прокричал это, резко развернувшись, и тут же охнул от боли. Тор подошёл ближе и, закинув его руку себе на плечо, осторожно обхватил за талию. — Пошли, отведу тебя в твои комнаты. *** — Ты полагаешься на силу Мьёльнира. Но он существовал и до твоего рождения. Если бы он мог уничтожить Эфир, Бёр, без сомнения, воспользовался бы этой возможностью. Это не сработает... Тор, я не твоя девка, чтобы ты сидел у моей постели! Громовержец рассмеялся беззлобно, поправляя одеяло брата, тот закатил глаза. — До Парада Миров всего сутки, — тихо проговорил Локи, оттолкнув чужие руки. — Как только откроются небесные врата, Тёмные эльфы смогут проникнуть в Асгард. Мы должны быть готовы. — Знаю, — кивнул Тор, — вечером будет военный совет. И, сдаётся мне, отец не будет против, если ты будешь присутствовать на нём. — Мне казалось, я довольно потешил публику на траурной церемонии. Или твои друзья требуют моего выхода в кандалах на бис? — Ты только что бегал по коридорам без всяких кандалов, и довольно быстро. Но никто не звал стражников. — Я довольно быстро повстречал тебя, а ты надёжней стражи, — Локи закрыл лицо руками. — Я просто не могу поверить, что ничего нельзя сделать. — Можно, — твёрдо сказал Тор. — Я не верю, что всё кончится завтра. Но для того, чтобы победить Малекита, нам нужно искать выход всем вместе. Отдыхай, я зайду за тобой перед советом. *** Личная свита Тора смотрела на его младшего брата со смесью жалости и отвращения. Локи не мог их осуждать: он видел себя в зеркале. Воистину, когда отец вывел его из камеры после истерики, он выглядел куда свежее. Впрочем, чужая жалость была меньшей из бед: Фандрал держал ответ об обороне дворца, и слова его могли обнадёжить лишь Малекита. Установка, обеспечивающая силовое поле, была разрушена чуть более чем полностью, и восстановить её в несколько дней не представлялось возможным. — Как только начнётся Парад миров, у Тёмных эльфов будет возможность начать вторжение в Асгард. Мы уже начали эвакуацию мирных жителей, они укроются в старой крепости. Оборону нам придётся держать прямо на галереях дворца. — Раз это необходимо, царский дворец станет крепостью, — кивнул другу Тор. — Мы уже расставляем эйнхериев по позициям, — закончил доклад Фандрал. — А что, если они найдут путь раньше, чем начнется Схождение? — Вольштагг покосился на Локи. — Есть ведь и другие пути. Только они никому неизвестны. — Известны, — поднял ладонь в примиряющем жесте Один. — Локи рассказал о них ещё вчера, отряды разведчиков уже дежурят у этих путей и немедленно известят нас, если кто-то ими воспользуется. — Наша задача, — заговорил Тор, не поднимая глаз и делая паузы, словно собирался с силами перед каждой новой фразой, — наша задача — не разбить врага, а не допустить его к Эфиру. Мы должны продержаться до конца Парада Миров любой ценой. Любой. Повисло тяжёлое молчание. — Я предлагаю обезопасить Эфир дополнительно, — сказал Локи после затянувшейся паузы. — Вы забываете об ещё одном пути между Мирами: о Тессеракте. Выберите воина, который будет дежурить возле Джейн Фостер с Тессерактом наготове. Если Малекиту, несмотря ни на что, удастся пробиться к ней — можно будет мгновенно переместить её в другой мир. Это не поможет её спрятать, ибо создатель Эфира чувствует его в любом из миров, но даст возможность выиграть время. Снова повисло молчание. Локи буквально почувствовал, как чужая ненависть почти достигла критической отметки. Голос Всеотца показался ему громом. — Это хороший план, Локи. Я рад, что ты, несмотря на раны, нашёл силы прийти на военный совет. *** — И кого ты к ней приставил? — спросил Локи, взвешивая в руке копье. — Сиф. А раньше ты предпочитал сражаться при помощи меча. — Я изменяюсь, открывая для себя новые горизонты. А вот ты деградируешь: оставить двух влюблённых в тебя женщин наедине — это не самая блестящая идея, Тор. — Сиф прежде всего воин! — Утешай себя этой мыслью. Нам пора. Локи развернулся, намереваясь покинуть оружейную, но старший брат внезапно ухватил его за плечо и повернул к себе. Маг вздрогнул, готовясь к удару или пощёчине, но Тор лишь заглянул ему в глаза и тихо спросил: — Мы будем драться плечом к плечу, как прежде? Локи немного повременил с ответом. — Ничто уже не будет, как прежде. И я иду на битву только ради своей жизни. — А знаешь, я ведь зарёкся тебе верить, — Тор широко улыбнулся. — И сейчас не верю. *** Хотел Локи того или нет, но, как прежде, ему пришлось встать рядом с братом и, как прежде, сражаться под его началом. Битва была страшной, и тем она была страшнее, что велась у стен дворца. Вторжение началось вместе со Схождением, как только открылись врата в другие миры. Несмотря на залпы орудий, враг оказался у стен слишком быстро. Лёгкие асгардские корабли не могли противостоять тяжеловооруженному транспорту Тёмных эльфов, и вскоре войска перешли к рукопашной. Локи сражался на подступах к дворцу, используя боевые заклинания. Он старался не подпустить противника к себе: не до конца оправившийся от ран, он был сейчас плохим бойцом и только благодаря магии мог драться наравне с остальными. И всё же азарт битвы полностью захватил его, заставляя кровь бурлить в жилах, опьяняя, словно самый крепкий мёд. Он увлёкся настолько, что не сразу понял, что не так. Они с Тором сражались в авангарде, но линия фронта не изменилась ни на шаг. Враг не пытался прорвать оборону. Малекит, так же, как и асгардское воинство, тянул время. Локи замер на секунду, размышляя, что делать. Если владыка эльфов не прорывается к Эфиру с боем, когда Схождение Миров вот-вот достигнет апогея, значит... — Тор! — Локи рванул вперёд, стараясь достать старшего брата. Это оказалось не такой уж лёгкой задачей: в бою тот превращался в берсерка. — Тор! Локи повис на плечах у брата, рванул на себя, таща Тора из боя за спины солдат. Громовержец развернулся, ухватил Локи за горло, рыча от ярости и занося молот для удара. — Тор! На долю секунды они замерли, глядя друг на друга. Тор разжал руку, отшатнувшись назад. — Они тянут время! — прохрипел Локи. — Малекит просто ждёт, Тор! Он призовёт Эфир издалека или... Громовержец посмотрел куда-то поверх его плеча. Маг обернулся. На галерею, шатаясь и едва не падая, вышла Сиф, лицо её было окровавлено. — Эфир придёт к нему сам, — прорычал Тор. — Ещё не поздно, — ответил Локи. — Ищи её. Я за Тессерактом. *** Стекло колбы, заключавшей Тессеракт, дало трещину. Локи провел ладонью над нею, собираясь срастить, но вовремя вспомнил, что магия может помешать действию устройства. Оставалось надеяться, что конструкция сработает. Прижав колбу к груди, маг обернулся, ища глазами Малекита. Малекит был совсем рядом, в центре площади перед дворцом, смертная стояла прямо перед ним, и к ним стягивались Тёмные эльфы. Тор пытался к ним приблизиться, но Проклятый неизменно отшвыривал его назад. А с противоположной стороны к ним пробивался отец с небольшим отрядом. Окружив себя магией, Локи рванул вперёд. *** Ребра отвратительно хрустнули, когда Проклятый приложил его об обломок каменной колонны. Крик боли застрял где-то в горле, не давая возможности вздохнуть. Чуть дальше, рыча и изрыгая проклятья, пытался подняться с земли Тор. Но это было меньшей из бед: повернув голову, Локи увидел Тессеракт, сияющий среди осколков стекла. «Это конец», — подумал он, с трудом приподнимаясь на локтях и переворачиваясь. До смертной оставалось всего каких-то десять шагов. — Джейн, — прохрипел Локи, вставая на колени. Тварь, что занимала тело возлюбленной Тора, повернула голову. В глазах её клубилась тьма, чернее, чем чертоги Хель. — Джейн, пожалуйста... Тварь оскалилась и снова развернулась к своему хозяину. Малекит протянул руку, и тело смертной воспарило в воздухе, окутанное волнами тёмной силы. Локи почувствовал, как ноги подкашиваются от слабости, и снова рухнул на пол. Небесные врата миров теперь парили прямо над его головой, все Девять Миров были видны как на ладони. Локи рассмеялся. Взывать к возлюбленной Громовержца, ничего умнее он придумать не мог. Как будто смертная девка пошевелит хоть мизинцем ради него. Вот если бы Тор... Но брат затих где-то в стороне, кажется, больше не предпринимая попыток подняться. Локи вдруг понял, что это не доставляет ему счастья. Но что он, обессилевший, мог сделать сейчас? «Кое-что могу, — пронеслось у него в голове. — Я смог дотянуться до Тессеракта, находясь на другом конце Вселенной. Неужели мне не хватит магии призвать его, когда он лежит в трёх шагах?» Локи закрыл глаза и, «позвав» куб, ощутил, как тот опустился ему в руки. «Огромная сила. Древняя. Сравнимая с силой Эфира. Какая разница, что он не создан для военных действий? Даже смертные придумали, как сделать из него оружие». Когда Миры выстроились на одной линии и застыли на пике Схождения, а Малекит, раскинув руки, ударил полной мощью Эфира, Локи отпустил силу Тессеракта, вспоминая, как проходил сквозь пространство в попытке дотянуться до него. Куб раскалился в его руках, обжигая сильнее любого пламени. Локи стиснул пальцы и закричал, проваливаясь в чёрное марево боли. *** Утро было солнечным. Яркие лучи, пробивавшиеся сквозь листву, расцвечивали стену спальни светлыми узорами. Локи рассматривал эту золотую мозаику, пытаясь вспомнить, отчего так важно видеть её. Оттого, что завтра он вернётся в камеру и теперь уже никогда не увидит солнечного света? Или было что-то ещё? Мысли путались. При попытке пошевелиться тело тут же наполнилось тупой, ноющей болью. Сбоку раздались чьи-то шаги. — Вы проснулись, принц? Радгрид, осторожно придерживая ладонью затылок, приподнял его голову и помог напиться горького травяного отвара. — Солнечно, — тихо выдохнул Локи. — Конечно, солнечно, — лекарь отвернулся и зазвенел какими-то склянками. — Солнца взошли во всех Девяти Мирах. Свет остался с нами. Локи застонал, вспомнив предыдущий день и битву. — Мы?.. — Победили. Большая часть Тёмных эльфов сдалась после смерти их предводителя. Остальные были уничтожены. — А мои отец и брат? Я видел, как Тор упал и больше не шевелился, я... — Все живы, принц, — улыбнулся Радгрид, — и ваш брат, и ваш отец. И даже смертная девушка выжила. — Мысли путаются, — нахмурился принц. Он поднял было руку, желая смахнуть прядь волос со лба, и тут же замер. От ужаса Локи кинуло в холодный пот: руки были перебинтованы до локтя, да так, что было неясно, что стало с пальцами. — Всё в порядке! — на плечо тут же опустилась ладонь лекаря. — Вы очень сильно обожгли руки из-за действия Куба, но сейчас всё в порядке. Через пару дней снимем бинты. — Нет особой разницы, останусь я калекой или нет, — сквозь зубы проговорил Локи. — Я всё равно проведу остаток жизни в тюрьме, руки мне не особо будут нужны. — Не думаю, принц, — усмехнулся Радгрид, возвращаясь к своим склянкам. — Весь Асгард видел, что вы были готовы отдать жизнь ради спасения Девяти Миров. У нас в народе, знаете ли, ценят такие деяния. Я хочу сказать, вас считают героем. Локи выругался в ответ. — Народная любовь изменчива, — философски заметил целитель. — А ты, Радгрид? Почему ты не изменил своего мнения, когда меня привели, закованного в кандалы? Почему, когда другие желали вспороть мне брюхо, ты звал меня принцем? — Потому что вы не перестанете им быть, что бы ни случилось. Знаете, принц, когда вы сказали Всеотцу о том, что я лечил вас с раннего детства, думаю, он был немного в замешательстве. Я хорошо помню ваше детство: вы тайно приходили ко мне за помощью, когда не могли справиться сами, но никогда не жаловались ни отцу, ни матери. Только отказывались потом от конных прогулок, от игр или поединков с братом, не объясняя причин. И все считали это странным, ведь о ваших «разбитых коленках» знал только я. Лекарь добавил в воду немного сонного зелья и поднёс кубок к губам Локи. — Как бы вы ни поступили, принц, думаю, у вас были на то причины. И не мне судить о них. А сейчас вам надо поспать. Всеотец просил разбудить его, когда вы очнётесь, но сейчас не лучшее время для разговора. *** Время для разговора наступило лишь спустя несколько дней. Эйнхерий, сопровождавший Локи до кабинета Всеотца, распахнул перед ним дверь и поклонился — без всякого позёрства или шутовства, учтиво и благоговейно. Локи передернуло от этого жеста: он ещё слишком хорошо помнил, как после похорон царицы ублюдки ввалились в его комнаты, крича о том, что он, проклятый колдун, наложил чары на Всеотца. Отослав стражника жестом, Локи переступил порог кабинета. Один посмотрел на него, пряча улыбку в бороде. Тор, оглянувшись, поднялся на ноги и помог брату приставить к столу второе кресло: бинты с рук Локи сняли только этим утром, и пальцы ещё плохо его слушались. — Ну что? — спросил Тор. — Ты наконец откроешь нам тайну, как же тебе удалось превратить Тессеракт в оружие? Да, он обладает огромной силой, но... — Я ничего не превращал, — пожал плечами брат. — Просто подумал, раз Тессеракт может открывать врата между мирами, то почему бы ему не суметь закрыть их во время Схождения? — И в итоге Эфир ударил по своему хозяину, — кивнул отец. — Малекит мёртв. На этот раз — окончательно. — Отец убил Проклятого, — сказал Тор. — Победил в поединке. Наша мать отомщена. Локи кивнул, закрыв глаза на секунду. Один прервал паузу. — Что же, война окончена. И теперь этот... отважный воин, — царь махнул рукой, указывая на старшего сына, — собрался отправиться в Мидгард. Защищать смертных. — Так отпусти его. Тор тут же нахмурился, а Один опустил взгляд и принялся бесцельно переставлять на своём столе письменные принадлежности. — Я серьёзно, — Локи развернулся к брату. — Так или иначе, ты переживёшь и своих смертных друзей, и свою возлюбленную. Я не желаю им никаких бед, вовсе нет, Тор. Но ты должен понимать, что это произойдёт. Проживи жизнь с ними, люби, сражайся. Тогда, возможно, ты поймёшь для себя что-то важное. Например, что ты должен защищать и Мидгард, и все Девять Миров здесь. Это не привилегия, это обязанность и тяжёлый труд. И если ты не готов сейчас трудиться, если хочешь только тешить себя битвой, то ступай и подерись вволю. В Мидгарде постоянно дерутся. — Ступай, — вздохнул Один. — Локи прав. Если ты так и не набрался ума, я тебе его в голову не вложу. По-прежнему хмурый Тор встал, поклонился отцу и вышел из кабинета. — Ну, что думаешь? — вздохнул Один, оглаживая бороду. — Что внуки-полукровки станут славной местью тебе за меня, — пожал плечами Локи, — даром что они не будут ётунами. Один встал и прошёлся по комнате, встал у окна, повернувшись к сыну спиной. — Ты не займешь трон. — Разумеется. Я должен провести остаток дней в тюрьме, я помню. — Ты искупил свою вину на поле боя. Или свобода тебе не нужна без возможности стать правителем? — Я просто не хочу повторения той ночи. Мало ли что ещё привидится пьяной страже. — Та ночь не повторится. Тебя считают героем. Даже Вольштагг желает извиниться перед тобой. — Тогда тем более, спрячь меня в темнице. Моё душевное здоровье мне дороже свободы. — Обойдёшься! — Один резко развернулся к сыну. — Наследник престола уже сделал выбор между долгом и собственными прихотями. Ты останешься помогать мне. Это отныне твоё наказание. Локи поморщился от громкого голоса отца. Один вздохнул и продолжил: — У нас несколько сотен сдавшихся в плен Тёмных эльфов. Их мир в руинах, и нам надо что-то решать. Мне предстоит сон Одина, и в этот раз я не смогу его отложить... Локи. Я не могу посадить тебя на трон, чтобы искупить свою вину перед тобой. Просто потому, что... — Просто потому, что нельзя отдавать трон тому, что устроил истерику, чуть было не разрушившую несколько миров, — Локи поднялся со своего места. — Я же сказал, отец, я всё понимаю. Мне не нужен трон. И никогда не был нужен. Всеотец кивнул ему. Локи подошёл к нему, улыбнувшись, а потом вдруг закрыл глаза и уткнулся лбом в плечо отца. Один положил ладонь на его затылок и прижал Локи к себе на несколько секунд. — Ну, будет, — царь кашлянул, отстранившись. — Мы разберёмся с эльфами, а потом я оставлю Фандрала наместником на время своего сна. При условии во всём советоваться с тобой. — И на том спасибо, — Локи вернулся в кресло, пряча глаза. — А сейчас я могу немного... поразмышлять над сложившейся ситуацией в своих комнатах? — Обойдёшься. — Но я же ранен и... — Обойдёшься. — Ладно. Хотя бы... — Обойдёшься!