Это будет моим ответом

Почему-то в Подземном (или все же Потустороннем, как его там еще называют?) мире небо никогда не меняет цвета, оставаясь мертвенно-серым. А еще здесь всегда дует неистовый ветер. Того и гляди, начнет осыпать это самое небо летучими хлопьями пепла. Прямо на твое посеревшее от боли и, чего уж теперь бравировать впустую, страха лицо. Шатаясь, в несколько этапов, Джонни поднялся на ноги с белой каменистой земли. Каждый новый вдох отдавался до того сильной болью в груди, что Джонни даже всерьез стал подумывать, а не бросить ли это изнуряющее занятие - дыхание. Безобидный перелом ребра?... Да куда уж. Повреждение грудной клетки, открытое и по ощущениям достаточно глубокое. Джонни машинально запахнул куртку поплотнее, как будто это могло ему здорово помочь. Тестамент лежал чуть поодаль. Он уже не хватался руками за рассеченное как раз по линии глаз лицо, несмотря на то, что неестественно яркая алая кровь продолжала заливать его, а слепо водил руками вокруг себя. Силился схватить своего противника, которого, как безошибочно чувствовал, так и не отправил к праотцам. Все-таки и ему, даже по меркам гиров, порядочно досталось от руки Джонни. Судя по необычайно замедлившимся движениям Тестамента. Жизнь себе в этом поединке (или отсрочку от смерти, по крайне мере) Джонни выиграл, как всегда, отчаянно ею рискуя. Бой против гира, в котором он был заранее обречен на поражение, заставил его вспомнить один трюк, которым он баловался еще подростком, в артистическом фехтовании, и который был позже отвергнут им в силу своей ничтожной эффективности; когда стало ясно, что в настоящем живом бою чем больше рисуешься, тем меньше живешь. Не пытайся достать мечом противника, которого тебе все равно не убить. Пусть лучше твой меч...флиртует с его оружием. Никаких бесполезных прямых атак или бесплодных попыток пробить его защиту. Внеси разлад и дисбаланс в само его владение оружием - чередой молниеносных ударов-отбивов, резких и коротких; по середине древка, по конку клинка, по основанию лезвия в расщепленной части. Заставь его косу быть плохой непослушной девочкой и танцевать так, как того хочешь ты. Все как ты умеешь, парень. Беспорядочная пляска косы Тестамента закончилась тем, что по дуге рассекла незащищенную грудь Джонни и практически тут же, отскочив от резкого звонкого удара, удара шанса сто к одному, впилась в лицо своего же хозяина. Теперь вместо глаз на лице Тестамента красовалась зловещая трещина. Ранения, даже серьезные и смертельные для человека, гир мог перенести, от ошеломления он тоже скоро бы отошел... но вот потеря зрения - это уже помеха. Даже ему на регенерацию глаз понадобится несколько дней. - Что за шум? - ветер донес чей-то голос, похожий на шелест сухих листьев, которых в действительности здесь не было ни одного, что на голых кривых ветках деревьев, что в фосфоресцирующей пыли земли. Могильщик. Кажется, так называют эти странных существ. Они иногда бродят здесь. Ну не суть, главное - какая-никакая форма жизни поблизости. Разумная. Невраждебная. - Человек, раненый человек здесь со мной! - крикнул Джонни в сторону голоса, негромко и осторожно, чтобы не захлебнуться кровью. Затем протяжно отхаркнулся и сплюнул на землю вязкий темно-красный сгусток. Успокойся, дружище. "Человек" - конечно, не в том смысле. Тестамент с тихим шипением выдохнул все, что накопилось в груди: ненависть, гнев, досаду... отчаяние. Почему же ты не дал сделать с тобой то, чего ты и заслуживаешь, ничтожный человек? Почему не дал наказать тебя за боль, причиненную ЕЙ? Кто ты теперь после этого? ... кто после этого - Я?... Слова ответа, непривычно простые и искренние, к Джонни пришли сами собой. - Прости. Но умереть сейчас - я не могу, - молодой капитан чуть склонился над гиром, не глядя в его безглазое лицо, - Помнишь, ты говорил, что защищать Диззи - это смысл твоей жизни? Таких, как она, у меня - целый корабль. Прости. (Если уж начистоту, то своей жизни Джонни точно не смыслил без путешествий и приключений. Просто сейчас, в какой-то момент он осознал, что защищать дам из своей команды - это тоже смысл. Да еще какой). - Я верну тебе долг, - Джонни убрал меч в ножны, поднял с земли и отряхнул от белесой пыли свою шляпу; снова закашлялся, покрепче прижал к ужасной ране на груди края куртки, - Слово капитана. И побрел не разбирая дороги. Долго, впрочем, он по Подземному миру не прошатался и ушел сравнительно недалеко: обильная кровопотеря все же не способствует длительным прогулкам. Дыша с трудом и неохотой, Джонни медленно опустился возле чьего-то надгробного камня и прислонился спиной к его выступающему ребру. Он непременно вернет ему долг, он дал слово. Если, конечно, не помрет сейчас, прямо возле чужого надгробия, как возле своего собственного. Тестамент дождется его. Он гир, гиры умеют ждать. И умеют жить очень долго. Когда Клэр таки осуществит свою кукольную мечту, "с семьей, домиком и садиком", которую она упорно вспоминает всякий раз как они прилетают в новый город и которая в результате живет не дольше тех же бабочек-однодневок... Когда она выйдет замуж за надежного человека... Когда Мэй исполнится восемнадцать, и она найдет себе достойного кавалера, и уже выкинет из головы эту дурацкую сказку про благородного принца разбойников Джонни... Когда ни ей, ни ей и ни ей не нужны будут его помощь на корабле, его поддержка, его защита... Тогда - он даст о себе знать. Он сам явится к Тестаменту. И будет держать перед ним ответ. И будет гибнуть под ударами его косы столько раз, сколько, как посчитает Тестамент, будет должен. В конце концов, он дал слово капитана. *** "Джонни!" Капитан "Медузы" поднял голову на голоса, идущие из какого-то тумана. Те, из-за которых он так и не смог сегодня умереть, они ищут, они уже ищут его.