Нежные объятья смерти

      Солнце беспощадно прорывается сквозь небольшое решётчатое окно, освещая мою темницу, и вырывает поток моего сознания из глубокого сна, где я каждый раз прячусь от, кажется, вечной боли во всём теле. Я уже не понимаю, что болит сильнее... Возможно, это уже болит душа, которая устала от ежедневных пыток. «Когда же это всё закончится?»- эта мысль всё реже приходит в мою голову и всё чаще всплывает другая, пульсирующая. - «Когда же Ты отдашь приказ казнить меня?». Странно, но я начала привыкать ко всему, что со мной происходит... Я хочу просто умереть... Но старушка с косой всё ещё стоит где-то в стороне, не решаясь подойти ближе. Может она служит тебе и боится ослушаться твоего приказа? Тяжёлая металлическая дверь моей камеры открывается, и на пороге возникает твой слуга, тот, кто выполняет за тебя всю грязную работу. Теперь я бы узнала этого громилу из миллиона таких, как он. Его железную хватку мои кости не смогут забыть никогда. Вот и сегодня, он хватает меня за руку с такой силой, что я слышу, хруст в моём запястье, и невольно вскрикиваю. Нет, не от боли... Скорее от понятия того, что у меня появился очередной перелом. Палач вытаскивает меня в мрачный коридор, который освещает слабый тусклый свет ламп, делающий его страшнее. Он заставляет подняться на ноги, и я начинаю неуверенно делать шаги в сторону моей пыточной, где Ты уже ждёшь меня. Направо, вверх по лестнице и ровно тридцать один шаг до очередного кошмара – я уже рядом с тобой. Я считала каждый шаг, каждый день, каждую секунду, что дышала и шла к тебе. Твой цепной пёс распахивает двери, безжалостно швыряя меня в них. И я попадаю в просторный, светлый и очень уютный кабинет, который как обычно сияет чистотой. «Сколько же нужно сил и времени, чтобы отмыть это место от моей крови?»- невольно думаю я, стараясь удержать равновесие. Я не упала. Чувство баланса дало о себе знать, за долгое время моих занятий балетом я выдрессировала его в себе. Балет... Кажется, я занималась им в прошлой жизни. В танцклассе было всегда так же светло, как и в твоём кабинете, только пытки были не такими смертельными... «И как только моё хрупкое тело выдерживает это всё?»- снова мелькает эта мысль, совсем как в тот момент, когда меня привели к тебе в третий раз. Тогда боль была намного сильнее, чем сейчас, хотя, возможно, мне это кажется... Я бросаю на тебя небрежный, отстраненный взгляд и мысленно морщусь от боли, садясь на новый стул, ведь предыдущий вчера сломал о мою спину твой подчинённый. Ты вновь начинаешь допрос с одних и тех же вопросов, которые я уже помнила наизусть: - Имя?- твой бархатный голос с небольшим акцентом переполнен холодом. - Станислава,- шепчу я и отворачиваюсь к окну, чтобы, возможно, в последний раз насладиться летним солнцем. - Фамилия?- спрашиваешь ты, будто не замечая меня, и записываешь что-то в своих документах. - Абрамович,- не знаю почему, но мне захотелось впервые солгать тебе. Ты отрываешься от записей и, приподняв одну бровь, удивлённо смотришь на меня. А я сижу всё с таким же отстранённым видом и наблюдаю за облаками, которые медленно плывут куда-то в неизвестность. Может быть, они долетят до Москвы, где меня уже никто не ждёт. Отец погиб ещё на войне с Финляндией, а мать – в начале весны сорок первого года. «Мы сделали всё, что могли, но у неё не выдержало сердце...» - сказал мне врач, выходя из операционной. Мне оставалось лишь переехать к родственникам в Брест. А потом пришли вы... Наверное, я родилась в рубашке, потому что только с помощью каких-то неведомых сил свыше, смогла выбраться из того ада, что вы устроили в городе. Дядю и его семью я потеряла... Скорее всего, они все мертвы, ведь дядя был комиссаром. Потом я, каким-то невообразимым чудом, попала в один из первых партизанских отрядов, где стала помогать тамошнему доктору. Затем была облава, которая привела меня в этот кабинет... - Это ваша настоящая фамилия?- спокойно спрашиваешь ты. Я просто киваю в ответ и продолжаю блефовать. - Кто командовал вашим отрядом?- ты глотаешь мою ложь. - Я...- тихо шепчу. - Не верите?- непринуждённо и с вызовом спрашиваю я, заметив твоё удивление, и добавляю, - а зря... Ведь именно я отдала приказ прорываться дальше в лес, а сама осталась прикрывать отступление, - на моём лице появилась усмешка, и, кажется, ты опять мне поверил. - Мне всё равно уже нечего терять, - с горечью смеюсь, скрывая свою боль. Ты задумался. По твоему лицу было очень сложно определить, что ты решаешь делать. Надеюсь, что мой обман удался, и сегодня же меня расстреляют. «Прекрасный день для того, чтобы отправиться в небытие...» - думаю я, провожая взглядом облако, проплывающее в окне. За своим наблюдением я не замечаю, как ты подаёшь сигнал своему псу, тот с нескрываемым удовольствием бьёт меня по лицу, и я вместе со стулом, создавая жуткий грохот, падаю на пока ещё чистый пол. - Как же так, Станислава? Разве вас не учили, что лгать не хорошо?- издеваешься ты. Твой помощник поднимает меня одной рукой за горло так, что я еле достаю ногами до пола. - Почему же? Меня учили не лгать людям, а вас, сволочей, я за людей не считаю! - задыхаюсь, и поэтому мои слова прозвучали не так презрительно, как хотелось бы, но в голосе слышится ненависть. Сегодня я впервые за всё время моих пыток ответила тебе так смело. Вижу, как твоё лицо моментально принимает бордовый оттенок от гнева. В глазах угрожающе сверкают молнии, но ты лишь что-то говоришь моему мучителю на своём родном языке, тот разжимает руку, и я падаю на пол, заваливаясь на левый бок, не в силах пошевелиться. Делаю глубокий вдох и тут же жалею об этом, потому что палач с размаху бьёт меня ногой в живот. Его сапог с железным носком делает из моих внутренностей кашу, ломая нижние рёбра, из груди вырывается хриплый стон похожий на то, как скулит щенок, а во рту появляется медный привкус крови. Мне больно, но я не показываю этого, позволяя себе улыбнуться и перевернуться на спину. Сегодня я выиграю в нашей маленькой дуэли, но ты ещё об этом не догадываешься... - Это вы, славяне, животные!- не выдерживая, презрительно говоришь ты. - Русские свиньи! - Лучше быть животным, чем фашистом!- парирую я и морщусь от того, что пёс наступает мне на опухшую от перелома ногу. - Вы, собаки, ещё поплатитесь за все те злодеяния, что сейчас творите! - после этих слов у меня складывается ощущение, что говорю не я, а кто-то совершенно мне не знакомый. Даже в школе, когда меня дразнили мальчишки, я не могла постоять за себя. Что может сделать скромная девочка с двумя косичками, и в огромных очках, вечно прячущаяся за горой учебников? Мне некогда было учиться защищать себя. А нападки прекратились после моего первого выступления в школе. Все те, кто раньше издевался надо мной, начали смотреть на меня, как на нечто совершенное, которое наоборот хотелось защищать. На сцене я, из гадкого утёнка, превращалась в грациозного лебедя. Лебедя, умирающего сейчас от лап двух злых бродячих псов, совсем одичавших на воле. - Кто командовал вашим отрядом? - вновь спрашиваешь ты. - Я, - повторяю и делаю тяжёлый болезненный вдох. - Это ложь! - срываешься ты, и твой подчинённый с силой наступает на мою сломанную ногу, но сегодня я уже не могу кричать, поэтому просто морщусь от боли. - Кто ваш командир? - повторяешь свой вопрос. - Я уже призналась, - хриплю и пытаюсь приподняться, чтобы заглянуть в твои льдисто-голубые глаза. - Что вам ещё нужно от меня? - мне трудно дышать, и я начинаю задыхаться. Сейчас я похожа на рыбу, которую выбросили на лёд - так же хватаю ртом воздух. «Неужели я умираю?» - проносится мысль в моей голове. Я уже готова распахнуть смерти свои объятия и отдать ей свою душу. Но ты замечаешь, что я умираю, быстро встаёшь из-за стола и подходишь ко мне. Производишь какие-то болезненные манипуляции с моими ребрами, и я вновь могу нормально дышать. Ты возвращаешься на место и по-немецки ругаешь своего помощника. Тот берёт стул, ставит его на своё место, поднимает меня, и я опять принимаю сидячее положение, но в этот раз я смотрю на тебя. Мои глаза заволакивает белая пелена, и я понимаю, что вот-вот потеряю сознание. Однако ты не даёшь мне этого сделать. Ты отдаёшь приказ, и на меня выливается отрезвляюще ледяная вода. Я моментально приходу в себя. Моя окровавленная рубашка становиться полупрозрачной, и я замечаю в твоих глазах странные искры. Собака! Ты смотришь прямо на мою грудь, даже не скрывая свой похотливый взгляд. Я пытаюсь прикрыть ненамеренную наготу руками, но твой верный пёс не даёт мне этого сделать. Он, стоя за моей спиной, больно сжимает плечи, и я невольно опускаю руки вниз. - Кто командовал вашим отрядом? - как ни в чём не бывало, ты вновь задаёшь один и тот же вопрос. Но я не отвечаю. Воцарилась тишина. Сегодня я уже не произнесу ни слова. Не могу... Да даже если бы могла, не стала бы говорить. Я просто молчу. Ты смотришь прямо в мои глаза, и, кажется, заглядываешь в саму душу. От такого взгляда мне становится не по себе. Хочется просто испариться, будто меня и не было вовсе. «Чего ты медлишь? Почему не отдаёшь приказ? Что ещё хочешь?» - эти вопросы медленно крутятся в моей голове, как на колесе обозрения, что стоит на ВДНХ, а может быть, стояло. Ты всё же нарушаешь тишину, обращаясь на своём родном языке к помощнику. Тот поднимает меня за плечи, и я уже стою на здоровой ноге перед тобой. Он встаёт передо мной и, криво ухмыляясь, тянет руки к моей рубашке. Мне хватает доли секунды, чтобы понять, что ты ему приказал. Я из последних сил пытаюсь его оттолкнуть и, превозмогая боль, кидаюсь на это чудовище, впиваюсь своими зубами ему прямо в сонную артерию. Он кричит и пытается меня сбросить, но я слишком сильно сжала свои зубы. Кровь стремительно начинает вытекать из раны, наполняя мой рот, и мне ничего не остается, как утолить ею свою жажду. Странно, но ты даже не шелохнулся, чтобы помочь тому, кто преданно подчиняется тебе. Может, ты просто шокирован всей этой картиной? Постепенно твой помощник замолкает и падает на пол, увлекая меня за собой. Лёжа на нём, я понимаю, что он не дышит. Я осознаю, что убила человека... Я никогда раньше никого не убивала! Разжимаю зубы, с трудом откидываюсь на спину и лежу рядом с моей жертвой. У меня уже нет сил, даже вытереть кровь со своих губ. Я понимаю, что это ВСЁ... Моё сердце вот-вот замрёт навсегда. Краем глаза замечаю, как ты, отходя от шока, встаёшь из-за стола и приближаешься ко мне. Садишься рядом на колени и приподнимаешь меня. Твои губы находят мои, и я получаю свой первый в жизни поцелуй...

***

      «Ты божественна!» - думаю я, касаясь твоих губ. Кровь Ганса попадает в рот, и этот сладкий поцелуй получает оттенок меди. Странно, но от этого он становится ещё прекраснее и в чём-то жестче. Любовь – одна сплошная жестокость, в этом её ужасная красота. Я не могу оторваться от тебя, моя партизанка. Ты сводишь меня с ума! Если бы не моя проклятая работа и чин, я бы сбежал вместе с тобой куда-нибудь, где нет войны, и есть только безмятежность. Я не понимаю, как до сих пор мог спокойно смотреть на твои мучения. Ты такая хрупкая, будто фарфоровая кукла, а я злой мальчишка, пытающийся тебя разбить. Я нехотя отстраняюсь от тебя и понимаю, что ты больше никогда не откроешь глаза. Твоё сердце замерло навечно, и смерть забрала тебя в свои объятия... Я сильнее прижимаю твоё бездыханное тело к себе и тихо шепчу по-русски: - Прости...