kiss or dare?

Стайлз не смог бы точно сказать, в какой момент обычная пьянка в кругу стаи пошла по пизде. Наверное, в тот момент, когда он предложил идиотскую игру в бутылочку на поцелуи или желания. А может тогда, когда Джексон, скорчив снисходительную физиономию, подтолкнул к нему пустую бутылку из-под дорогущего - пиздец, Уиттмор, ты продал машину за него или ограбил труп олигарха? - виски, на которую Стайлз десяток секунд тупо смотрит, но все же сползает на пол. Да без разницы. Факт в том, что все полетело к херам. Потому что после того, как Эрика нацеловалась с раскрасневшейся Эллисон, а Айзек вырядился в самую короткую юбку Эрики, выполняя заказ Лидии, Джексон согласился на желание. - Стриптиз, Джекс, - насмешливо тянет Стилински под одобрительный свист и смех друзей. О мой бог. Господи. Потому что Джексон скалится в ответ, встает с пола одним плавным движением, несмотря на состояние обдолбавшегося джанки и, блядь, действительно делает это. Действительно - Стайлзу хочется ущипнуть себя, - переключает музыку и проводит ладонями вдоль своего охрененного торса, берясь за низ футболки, чтобы неторопливо стянуть ее через голову. Стайлз откидывается назад, спиной на диван, и среди стремного, похожего на кисель, месива из мыслей, четко выражено одно: "Стилински, какого хуя ты натворил". А Джексон улыбается кривовато, отбрасывая футболку, накрывая ладонями пояс джинс и проскальзывая пальцами к ширинке, все еще двигаясь в такт музыке. - Господа, тайна мажорства нашей ящерицы раскрыта: он по ночам подрабатывает в стрип-клубах, расходимся, - хрипло выдает Стайлз, чтобы не молчать, где-то сбоку пьяно смеется Эрика и хлопает Скотт. Не то чтобы Стилински не видел полуголого Джексона раньше. Не то чтобы он не пялился на него в раздевалке команды по лакроссу, а потом не дрочил в душе, отчаянно себя проклиная. Но. Джексон подходит ближе и расстегивает джинсы, глядя в глаза сверху вниз, и это перестает быть смешным. Забавным или оригинальным - тоже. Сейчас весь выпитый алкоголь в крови превратился в расплавленный металл и обжигающей рекой стек в низ тела. Вот черт. Из плюсов только то, что он сидит, скрестив ноги. - Как жаль, что у меня с собой нет бумажной налички, - Лидия деланно разочарованно морщит нос, Стайлз задерживает дыхание, думая, что надираться в компании оборотней - хуевая идея. От него несет возбуждением за километр. Музыка кончается, а Джексон остается в одном белье, усаживаясь на свое место и щурясь, раскручивает бутылку. Стайлз мысленно закрывает лицо руками и выходит в окно. Какая ирония. - Поцелуй или желание, Стилински? Стайлз, этот гребанный не-совсем-девственник, хочет сказать "выеби меня прямо здесь", но вместо этого незаметно вытирает о джинсы вспотевшие ладони и говорит: - Поцелуй. - Предсказуемо. Да иди ты нахуй, думает Стайлз, и, кажется, вслух. Джексон цепляет его за ворот, вынуждая покинуть свою комфортную для конспирации позу, подтаскивает к себе и целует - небрежно, влажно, прихватывая зубами нижнюю губу; Стилински закрывает глаза, кусается и лижет в ответ, задевая язык. - Вау, кто-то увлекся, - голос Айзека звучит приглушенно, но Стайлз готов затолкать ему в глотку самый колючий шарф, если Джексон из-за него уберет ладонь с поясницы Стилински. Лидия понимающе хмыкает с дивана. Скотт утаскивает хихикающих девушек на кухню, Айзек борется с желанием остаться и заснять все на благо ютуба, но под взглядом альфы все-таки сваливает за ними, когда Стайлз уже прижат лопатками к полу и звуки, которые он издает, напоминают бабский скулеж: - Твою мать, Джекс. Уиттмор мельком косится в сторону закрывшейся в кухню двери, коротко хмыкает и, не обращая внимания на бормотание Стайлза, отрывистыми поцелуями-укусами проходится по его шее, и тот моментально затыкается, словно его выключили, тянет Джексона ниже. У Стилински и без алкоголя хреновая выдержка, СДВГ и все такое, а сейчас сознание буквально плывет и смазывается от ощущения горячего рта на собственной коже, зубов, прикусывающих ее, и языка, лениво обводящего кадык. Стилински готов спустить не притрагиваясь к себе от того, что главный красавчик школы обжимается с ним на полу среди разбросанных шмоток и пустых бутылок. Боже, я выиграл в лотерею? В висках гулко стучит сердце, а член неприятно трется о жесткую ткань, и Стайлз шумно облегченно выдыхает, когда его избавляют от джинсов и прохладные длинные пальцы оглаживают стояк по всей длине. Джексон ухмыляется, подтягивает ближе, подхватив под острые коленки, и наклоняется снова, находя губы Стайлза влажным ртом. Когда в заднице Стилински оказываются сначала пальцы, наспех растягивающие его, а потом член, Стайлз зажмуривается, инстинктивно порываясь дернуться, но чужие руки крепко удерживают на месте, не давая уйти от прикосновений. Он даже не замечает, что в какой-то момент то, что он мысленно материт и одновременно боготворит Уиттмора, произносится за пределами его черепной коробки. У Джексона почти хищная улыбка, прищуренные глаза и ладони с температурой градусов под двести, потому что другого объяснения, почему он плавится под ним, прогибаясь и вжимаясь затылком в пол, у Стайлза нет. - Ты когда-нибудь затыкаешься? - хрипло спрашивает Джексон и царапает чужое бедро ногтями, когда тот хочет ответить. - Вопрос риторический. Заткнись. Взгляд выхватывает кусками задранную футболку Стайлза, красные искусанные губы, - Стилински, из тебя вышла бы отличная проститутка, не думал об этом? - и раздвинутые ноги, и у Джексона отказывают остатки контроля себя и внутренней нечеловеческой сущности, его ведет, и изо рта вместе с приглушенным стоном вырывается свистящее шипение, от которого у Стайлза сводит где-то между лопатками. Самое время поразмышлять о своих сексуальных предпочтениях, раз Стайлз не шарахается в ужасе в сторону, а негромко стонет на выдохе в ответ, глядя снизу вверх в остекленевшие глаза с желтоватой радужкой и вертикальным зрачком. Запоздало доходит, что Джексон же ебаный неуравновешенный ящер; правая половина лица покрывается сначала неровными пятнами, а после - чешуей, и это выглядит жутко, но Стилински безбожно пьян и способен выдать только глухое и торопливое: - Эй, Джекс, когти. Убери когти, меня же парализует нахрен. Дверь кухни приоткрывается, и раздается ошарашенное протяжное "ого" шепотом Эрики и "пиздец, Стайлз" - севшим от удивления голосом Скотта. Уиттмор щурится, двигает головой вместо ответа и упирается ладонями по обе стороны от полуобнаженного тела, удерживаясь на вытянутых руках и позволяя держаться за свои плечи, чтобы Стайлз не проезжался по полу от резких толчков. Тот понятливо вскидывает бедра выше, сгибая ноги в коленях. Чешуя захватывает предплечья и часть спины, спускается к ключицам, но лицо все еще принадлежит Джексону, которому хочется вогнать длинные прозрачные когти под остовы чужих ребер, но он сдерживается и скребет ими ковер, а Стайлз вынуждает его опуститься на локти, с каждым разом вгоняя член глубже. Стилински жмурится до разноцветных вспышек под веками, жадно глотает воздух и как заведенный бормочет "джексджексджекс", обхватывает его руками, дотрагиваясь пальцами до сухих чешуйчатых пластин вдоль позвоночника и срывается на сдавленный полустон, просовывает одну ладонь между их телами и дрочит себе, стараясь подстроиться под ритм Джексона. Его не хватает надолго, и он вздрагивает, до боли закусив губу, кончая, пока Уиттмор стонет-шипит, уткнувшись лбом в его плечо. Расфокусированно глядя в потолок прежде, чем свалить в душ до того, как стая заебется деликатно отсиживаться на кухне, Стайлз думает, что если у него когда-нибудь будут внуки или дети, он ни за что не станет им рассказывать, что в молодости трахался с наполовину обратившимся канимой. Ни за какие, мать их, деньги не станет.