Колокол

Она бежала, по едва видневшемуся в темноте мосту из старого камня и тащила за собой младшего. Темнота пугала, темнота сбивала с толку, темнота чего-то ждала. Вокруг реяли светлячки, их становилось всё больше. Красные мутные огоньки висели в воздухе. Висели! И тут она начала замечать. Это не огоньки – это глаза! Красные, злые, огромные треугольные глаза! Возле некоторых из них проявлялись уже полупрозрачные очертания их владельцев, омерзительные, звероподобные, отталкивающие туши… Они прорвались! Она прибавила шагу, малой хныкал и запинался, ему был страшно. А как же было страшно ей. Но мост всё не кончался. Теперь это уже не было похоже на светлячков. Вдруг сзади раздался рев, дикий, закладывающий уши. Она оглянулась на бегу, хватая младшего на руки. И увидела его. Он стоял в центре горбатого моста, среди прозрачных еще теней, красные глаза его светились яростью, черные мощные задние лапы с огромными когтями раздирали кладку, в двух передних он держал большую шипастую дубину, отливавшую металлом. Запрокинув голову так, что витые рога почти касались горбатой, бугрящейся спины он, со всей дури, ревел на луну. Ужас, сковавший сначала ее тело, придал ей прыти. В три шага она добежала до края моста. Там где он смыкался с мостовой ни одного из чудовищ не осталось, они все толпились на нем, а до церкви осталось всего ничего. К реву за спиной прибавился еще один и еще… … В церковь, скорее! Она не питала иллюзий, что эти чудища испугаются церкви. Но… из ближайших, это самое крепкое здание, из толстенного камня и с окнами, затянутыми ажурной металлической решеткой. А внутри, в молельне, в темном углу, есть мало кому известный люк. И если и можно где-то спрятаться, то только там. Когда до церкви осталась пара шагов, рев затих, и тут же с новой силой начал свербить мозг. Что-то в нем изменилось, и она оглянулась на бегу, жуткие твари, их было уже четверо, сверкая углями глаз, разгоняясь, неслись в ее сторону. Она ввалилась в двери, не затормозив. Отец Яко уставился на нее, как на призрака и даже перекрестился. - Закрывайте!.. Двери!!!.. Засов!!! Скорее!!!... Задыхаясь, кричала она. И тут дикий рев заглушил ее слова. Священник, неистово крестясь, дернул тяжеленный засов, и тот, медленно-медленно стал двигаться. Отдышавшись едва, она поднялась и стала помогать. Малой сопел и тихо ныл рядом на полу. И в тот момент, когда засов встал на место, дверь содрогнулась от свирепого удара, и ее и священника откинуло назад. Но дверь устояла. Рев, полный злобы и ярости, раздирал уши - лишал сил. В люк, скорее! Тяжеленную крышку еле удалось поднять вдвоем. Она спустила малого, с масляной лампой в руках, вниз по шаткой глубокой лестнице. Он хныкал, но шел. Она уже собиралась помочь священнику, но он вдруг отказался, отстранился. Печально посмотрел на нее и подтолкнул к проему. Не говоря ни слова, опустил -скорее уронил- люк, она едва смогла увернуться от тяжелой крышки. Сверху что-то еле слышно зашуршало. Они сидели, она и малой, зажавшись, в дальнем углу подземелья. Два звука раздались одновременно, приглушенные расстоянием и толстыми стенами: звук тревожного колокола, разносящий свое резкое дребезжащее предупреждение всем, кто мог его слышать и дикий треск ломающейся полутонной двери. А колокол продолжал звонить. Громко и размеренно. Буум, бубум, буум, бубум. Знайте люди, прячьтесь, скрывайтесь, тревога, прорыв! Раздался рев, злобный и торжествующий и колокол затих...