ƒℊ
Непонятно по какой причине, но в этом году администрация школы объявила достаточно странный конкурс. Обычно такие мероприятия проводились между девушками, но что-то в этом году выстрелило в голову директору и на этот раз очередное позёрство именовалось «Мистер Осень». Программа состояла из: 1. Визитка + внешний вид (опрятный парадный вид); 2. Осенний букет (а-ля прояви себя как девушка, эстетические способности), состоящий из подручных материалов; 3. Танец (будет предложена музыка, и будут оцениваться танцевальные способности); 4. Своё творчество, будь то рисование (принести рисунок) или песня. Как видно, интересного тут можно найти… вряд ли есть возможность выделить хоть что-то, если ты не имеешь таланта. Ни Джерард, ни Фрэнк не понимали смысла устраивать это… нечто, потому что никто, ни один человек в школе не хотел участвовать в этих глупых конкурсах и эстафетах, так отчаянно подсовываемых чуть ли не каждый день, будто детям только это и подавай. Так вот, когда классные руководители объявили, что требуется от каждого класса по одному участнику, сразу же стало не до закатываний глаз и поднялся вопрос о конкурсанте, обсуждаемый все перемены напролёт, потому что под прицелом находился любой без исключения. Учитель Фрэнка стал предлагать каждого, кто попадался на глаза, начиная с ряда от стены, но у всех находились отговорки. Конечно, никому не хочется позориться на виду у людей, которых придётся видеть ещё целых, эм, полтора года, если отбросить каникулы. Когда подошла очередь Фрэнка, то у него было пуленепробиваемое алиби. «У меня нет костюма», — он пожал плечами, продолжая делать вид, будто заполняет дневник, хотя на самом деле это девственное, неосквернённое домашней или оценками издание уже умело маскируется под него второй год подряд. Зачем заводить новый, если толку — ноль? У него на самом деле не было чего-то официального, потому что он не видел смысла в этом. Он даже договорился с матерью, что она разрешит одеть на выпускной вечер чёрные джинсы. А предоставить ему что-то своё, как предлагали остальным, ему никто не может из-за роста. И, наконец-то, ему это пригодилось, а не принесло ещё больше насмешек. Джерарду же повезло в меньшей степени. Когда в его классе решался вопрос «счастливчика» и «будущего обладателя гордого титула», он просто-напросто отсутствовал в помещении. На том и порешили, что его, как единственного несопротивляющегося, и отправят. Каждый поголовно понимал, что это дохлый номер, но они уверенно вписали его имя в бланк «Участник от 11» и сдали тот организаторам. Сам же он узнал об только этом через пару часов, когда выслушивал советы и расписание назначенных репетиций в коридоре во время истории, которую он благополучно прогулял, но за чем был пойман завучем. Через сутки появились списки, которые вывесили в главном холле, чтобы все полюбовались на имена участников. А что, собственно, с этим листом ещё делать? Джерард озверел от ярости, став в позу и самоуверенно заявив, что и не подумает прийти в эту пятницу в школу (конечно же, враньё, кто его дома оставит?), если его имя не будет вычеркнуто из того списка. Все только посмеялись, про себя подумав, что выбора у того и не останется, и понадеявшись, что он одумается и попробует подготовиться. Найдя глазами имя Джерарда, Фрэнк перечитал его ещё раз (мог ошибиться в буквах, всяко бывает), после дважды пересмотрел номер класса, помогая себе даже пальцем, от которого он выступает (мало ли, какой ещё может быть в школе Джерард Уэй), и в самом конце перепроверил, тот ли бланк он читает. Не, всё абсолютно точно, это список мучеников и страдальцев на ближайшую пятницу. Он тупо уставился на имя старшего парня, выводя каждую буквочку взглядом — вредная привычка теряться в мыслях. Неужели Джерард решил приобщиться к остальным и стать «нормальным»? Фрэнк чувствовал себя преданным. Не то чтобы он считал, что у них свой культ или типа того, но Айеро хотя бы знал, что не один в своих взглядах на жизнь, а тут… Вот так новость! Джерард наблюдал со стороны за реакцией Фрэнка. Это вышло совершенно случайно, но, когда Уэй напоролся на картину, рисующую задумчиво-удивлённого парня, ему стало интересно отношение того к сложившимся обстоятельствам. Было ли ему важно мнение Фрэнка? Возможно,.. да. Да, ему было очень важно его мнение, потому что он так же ощущал толику поддержки со стороны Айеро. Или потому что тот ему нравился. В смысле, определённо не просто как человек.ƒℊ
В «долгожданную» пятницу Джерарда никто не оставил дома, на что он надеялся всеми силами, как и во все остальные дни учебного года. Весь день ему приходилось терпеливо переносить назойливых одноклассников и остальных официальных лиц, каким-то образом относящихся к этому сумасшествию, интересующихся исключительно действием, в котором он и не задумывался участвовать. Абсурд. Он никогда, никогда не опустится до того, чтобы скакать перед глупыми детишками, буквально зарабатывая своим позором зарплату и премии классной руководительнице, миссис Раббиш. Собственно, от активной позиции класса в жизни школы это всё и зависит, так что… да, всех заставляли. Может, самим учителям эти десять-зданьиц-в-день и сто лет не сдались, но кто их спрашивал? Школа должны быть активной, поэтому и принуждают. После окончания уроков он вежливо отказался от предложения поднести сумку: «Руки убери и пошёл вон», — и направился в гардероб, чтобы… правильно, чтобы просто свалить, потому что участвовать его действительно никто не сможет уговорить. Уже когда он был на крыльце, ему на мобильный — как и откуда?! — поступил звонок учительницы, буквально вызвавшей его в актовый зал, чтобы «просто посидеть, раз участвовать не хочешь, мы нашли другого». Он понимал, чем неповиновение могло грозить, поэтому со стоном отчаяния отправился обратно, прикидывая шансы сбежать на половине. Не сказать, что он был ярым бунтарём, но у него через пару часов репетитор («не как все» ещё не означает, что он должен быть глупым двоечником), а нужно было успеть ещё зайти домой и перекусить чего. Всё было спланировано идеально. Выбив классу последний номер на участника, классная позвонила Джерарду во время выхода второго конкурсанта, потому что ровно этого времени должно хватить, чтобы Уэй снова разделся и, оттянув минуту до своеобразного наказания, пришёл сюда. Всё был засечено на часах тем самым ублюдком, любезно предлагавшим помощь. И вот, когда ведущая писклявым голоском практически прокричала «Участник одиннадцатого класса», через пару секунд ничего не подозревающий Джерард вошёл в актовый зал, который сразу наполнился противным, бьющим по ушам звуком соударения ладоней. «Вот блядь», — частично принимая поражение, подумал он, смотря ровно на портьеры, которыми завешана сцена, и пустующий стул, приготовленный специально для него: самый неудобный, скрипучий и у всех на виду, потому что, блядь, стоит на сцене, а не в зрительном зале. «Ну всё, теперь не выкрутишься», — злостно подметила учитель. «Дерьмо», — подумал Фрэнк, от неожиданности выпучив глаза, почему-то виновато посматривая на Уэя. Наверное, он чувствовал ответственность за то, что не предупредил, не уследил, не смог помочь и прикрыть. Новоявленный гордо прошагал вперёд, прямо с вещами взбираясь по лестнице, бросая их в угол на пол. Лучше так, чем отдавать на сохранность мелким чудовищам или, чего хуже, одноклассникам. А до Фрэнка было просто слишком далеко добираться, да и странно это: они не общаются, и тут такая честь. Но он ни в коем случае не собирался сдаваться просто так. Привычным жестом он присел на своё законное место, закинув ногу на ногу и непринуждённо, даже отчасти довольно улыбаясь. Ему практически ничего не стоило сохранить невозмутимость и самообладание, ведь он видел ухмылку Фрэнка, который всё сразу же понял. Мы же не забываем, что они всё-таки одного куста ягоды? — Итак, теперь, когда все участники на месте, — представшее зрелище выглядело довольно комично, потому что все парни были при параде, а Джерард сидел в обычном растянутом свитере и джинсах тёмных тонов, но смотрелся настолько естественно и натурально, что и упрекать его за несоответствие не хотелось. Наверное, он выглядел здесь наименее постановочным, чем все остальные, — мы объявляем начало первого конкурса. Просим каждого участника обдумать свою речь пару минут. Девушка удалилась со сцены, и все сразу приняли задумчивый вид, будто на самом деле вспоминают слова похорошее. Фрэнк и Джерард одновременно закатили глаза, обратив лица к потолку, потому что было очевидно, что все уже повыучивали стишки, рассказывающие, какие они поддельнохорошие. Миссис Раббиш сосредоточено смотрела в глаза невозмутимому Уэю, который принял позицию зрителя, по ошибке посаженного слишком близко, и как будто старалась передать телепатически хотя бы пару предложений. К сожалению, эту часть плана она не продумала. Фрэнк же достал наушники, протягивая их под свитером, и попытался включить плеер, который через секунду был выхвачен из рук и отправлен к мистеру Волв, его классному руководителю. Как только начался конкурс, Фрэнку на самом деле стало интересно, потому что Уэй резко посерьёзнел, сел прямо и сосредоточено слушал каждого участника. Это было поразительно как для Айеро, так и для учителей, и для одноклассников, и для некоторых других учащихся. На некоторые слова он кивал, будто отмечая что-то для себя, на некоторые чуть заметно кривился, сразу же одумываясь, где, и когда, и перед кем находится. — Джерард Уэй, прошу Вас к микрофону! — эта девушка была либо просто слишком громкой, либо слишком ответственной, потому что у неё получалось даже перекричать саму себя, но в электронном воспроизведении. К удивлению, он поднялся со своего места и гордо ступил к стойте с микрофоном, чтобы добавить немного импровизации в этот чётко отрепетированный фильм. — Наверное, ни для кого не будет секретом моё имя и из какого я класса, да? Ведь меня уже столько раз объявляли, и всё такое… — он проводит рукой по волосам, отмечая, что всё-таки начинает волноваться. Через секунду он принимает решение дать волю своему не особо умелому языку. — Мне нравится рисовать, и я чуточку умею петь, — он пробегается глазами по аудитории, половина которой составляет сонная незаинтересованная пока что публика. Сразу же выделяется пара зелёных глаз, больше походивших на змеиные. И он знает, что противная и настырная женщина уже отшутилась перед коллегами, что они в этом году «решили просто поэкспериментировать». Молчание, видимо, немного затянулось, и поэтому шестые классы стали вяло аплодировать, всё ещё не понимая, стоит ли это делать. — Тише-тише, я ещё не ухожу, — Джерард усмехнулся и расслабленно помахал двумя руками, призывая тех успокоиться. — На самом деле, я даже понятия не имею, что мне стоит ещё про себя сказать. Родился я в этом же городе, любимая пора года — осень, потому что, не хочу врать, обычно осенью выходят самые хорошие альбомы, — Фрэнк мысленно с ним соглашается, отмечая и парочку исключений, — больше люблю кошек, но у меня на них аллергия, умею вышивать крестиком инициалы на платочках, так как меня этому научила в детском саду мама, эм... Теперь можете аплодировать, спасибо, — он низко поклонился, будто на самом деле выступал долго, слаженно и на официальном мероприятии. Детишки, от ничего страстно любившие Джерарда, сразу же захихикали и, не жалея кожи, с усердием начали хлопать, будто они на премьере шикарнейшего фильма или постановке гениальной театральной пьесы. — Объявляем конкурс букетов, — на секунду появилась девушка с более приятным голосом. Но всё равно Джерард откровенно не понимал, почему бы им просто за кулисы не взять микрофон? Разве не проще было бы просто оставить его у себя, чем бегать постоянно туда-сюда на высокой платформе? Все участники по очереди выносили «свои» творения, расхваливая их, описывая составляющие и приукрашивая действительность — как же без этого. Они повествовали, что очень долго ходили по улице, выискивая что-то подходящее, чтобы составить этот шедевр, который после конкурса, несомненно, отправится прямиком в мусорную корзину. И даже сами судья знали об этом, но никого это не волновало. Главным было — выставить себя в наилучшем свете. После объявления конкурсанта от одиннадцатого класса, Джерард намеревался просто сказать жюри, что никакой букет к чёрту не делал, потому что не мужское это занятие, но перед тем, как он успел даже оторвать свой зад от обивки стула, букет внесли две незнакомые ему девчонки. Он смотрелся, стоит отметить, вполне неплохо, особенно на фоне остальных рукодельных роз из кленовых листков, которые были у каждого предыдущего поголовно. В центре было пара ромашек какого-то мутного и непонятного фиолетового оттенка, а по краям мелкие белые цветочки, что смотрелось вместе вполне гармонично. Такому исходу событий Уэй удивился, но не возражал. Но нужно было сказать ещё пару слов, а вот это оставалось висеть на нём. Пока девушки уходили прочь, Джерард обдумывал свою небольшую речь, но, будучи в шоке от такой щедрости одноклассников, он ничего путного не мог придумать. «Что ж, пара слов, так пара слов». — Миленько, правда? — он улыбнулся, как умалишённый, медленно окинув взглядом зал, и удалился обратно на место, потому что не представлял себе, что тут ещё стоить добавить. Он же не учил красиво скомпонованные тексты, как все остальные это сделали. Кто-то из зрителей наигранно восхищённо ахнул, кто-то укоризненно цокнул языком, кто-то захихикал, пара человек даже одиноко зааплодировали, а Фрэнк просто ухмыльнулся. Этот парень на сцене выглядел здесь явно лишним, будто случайно выбранный на улице проходимец. Было очевидно, что он не готов к этому конкурсу и вообще шоу и большая часть его слов — а мы знаем, что даже вся — является простой, но такой умелой импровизацией. И это выглядело в то же время живо, красочно и ярко на фоне всех остальных парней. Как ярко-жёлтая или оранжевая краска на сером полотне, как единственная пёстрая ёлочная игрушка, сиротливо повешенная на тускло-зеленоватом хвойном дереве скупыми хозяевами, как единственная звезда на иссиня-чёрном небе. Он же выглядел и мышонком в окружении хищников под гнётом всех учителей и одноклассников. — Просим участников подняться со своих мест и спуститься ближе к зрителям и жюри, мы объявляем конкурс танцев. А вот это уже интересно. На самом деле, это было непродуманно, потому что как парни могут проявить себя в этих стесняющих пиджаках и рубашках? Единственный, кто мог бы справиться с этой задачей, сейчас с невозмутимым лицом и хитрым прищуром смотрел на свой оживлённый класс, ожидающий шоу в его исполнении, и учителя, по вине которого сейчас произойдёт нечто. Все конкурсанты выстроились в ряд, и нельзя было не заметить, как они побаивались следующих пяти минут, потому что это ужасно, катастрофически и априори провально. Заиграла оживлённая тема, и все попытались выдавить из себя хоть что-то, но не Джерард. Под хохот окружающих он медленно приложил руку к лицу, выражая разочарованность, стыд за других и убогость этого издевательства, и тяжело вздохнул. Многие решили, что от него ожидать больше нечего, кроме простого каменного спокойствия, и глумились над другими. Когда заиграла ламбада, все выстроились в ряд, сообразив, что хотя бы так более-менее прилично смогут станцевать. Змейка из людей медленно поползла по кругу, но Уэй оставался стоять на месте, решив, что сейчас тот самый подходящий момент. Фрэнк в восхищении и изумлении открыл рот, когда Джерард непринуждённо достал из заднего кармана пачку сигарет и быстро прикурил, бросая сожжённую спичку прямо на пол, начиная еле заметно отстукивать ногой ритм и помогать головой, расплескав волнами свои волосы по воздуху и щекам. Все смотрели на него, как на сумасшедшего, и лишь только Фрэнк широко улыбнулся и поднял руку верх с оттопыренным пальцем в одобряющем жесте. Он понятия не имел, почему это сделал, потому что это вышло как-то само собой, но Джерард заметил и улыбнулся ему в ответ, игриво помахав. Естественно, это не могло ему сойти с рук просто так, поэтому через полминуты учителя зашевелились, осознав, какой пример сейчас показывается младшим детям, и Уэй, наигранно испугавшись, поспешил выбросить окурок, затушив его в вазоне с близстоящим цветком. И следующая композиция, как на зло, была более медленная, походившая как раз на мелодию для стриптиза. Нет, Джерард не собирался уж настолько откровенничать с публикой, но стал действительно соблазнительно покачивать бёдрами, закрыв глаза, задрав скрещенные руки вверх и слегка присев, в такт неразборчивым словам певца. Кажется, там пелось что-то про яд, любовь и разлуку. Фи, как банально. К счастью или к сожалению, но на этом всё окончилось. Напоследок вильнув пятой точкой, он бросает резкий взгляд в сторону Айеро, но не попадает, потому что среди этих мельтешащих детишек трудно отыскать человека, который практически стёк, копируя желе, по стулу от такого «танца». Волнующе, будоражаще сознание и горячо. Особенно, очень горячо. Из-за резко поднявшейся температуры Фрэнку кажется, что его точно обдало резким жаром, как от костра. Он даже прикладывает ладони к щекам, чтобы хоть как-то остудить себя. Обжигающе. Следующее состязание — показать талант. Один человек танцевал с девушкой, что ходит в танцевальную школу. Фрэнк как зритель отметил, что от девушки исходило больше желания и рвения победить, чем от участника. Джерард же просто-напросто услышал, как этот самый парень проклинал всё на свете и глупых девчонок, которые смогут везде всунуться со своими способностями, лишь бы отличиться. Ещё два рассказывали стихотворения под едва слышимую классику. И оба взяли знаменитую Fly из «Неприкасаемых», будто у Людовико больше нет достойных композиций. И ни у Фрэнка, ни у Джерарда не возникло сомнений, что эту «песенку» подсунули им одноклассницы. Ну в самом деле, не под r&b про шлюх и деньги им читать стихи о любви, да? Джерард ещё успел подметить, что оба выступали со стихами, проходившимися в обязательном порядке в границах школьной программы как раз осенью. Ещё несколько человек показали рисунки, некоторые из которых были вполне очень даже (просто у кого-то в классе есть ученики художественной школы), и ещё несколько пытались петь, и им помогали по доброте душевной другие люди. Наверное, и не стоит объяснять, на кого по большей части переложили пение. — Просим показать свой талант следующего и последнего участника, — Джерард медленно осмотрелся по сторонам, надеясь, что ему и тут помогут однокласснички, но, как видно, с этим разбираться оставили только ему. «Ничего-ничего, сейчас выкручусь». Он подходит ближе к микрофону, расслабленно повиснув на нём. — Наверное это будет… песня? Да, это будет песня, — он кивнул сам себе. — Подождите пару минут, пока я улажу некоторые вопросы. Он быстро подошёл к оператору, который в это время судорожно искал музыку, которую ему должны были дать для Уэя, но почему-то у него из головы вылетело, куда он мог её закинуть, когда ему передавали, кто и как. Джерард быстро успокоил молодого мужчину, известив о том, что ничего и не было преднамеренно заготовлено. Он лишь попросил добавить немного эха в звучание перед самой песней. Оператор согласился помочь, попутно вспоминая, где лежат его успокаивающие капли, потому что, сорви он всё, ему бы влетело и от классного руководителя одиннадцатого класса, и от педагога-организатора, и от директора. — Скажите, — тем временем продолжил Джерард, — здесь найдётся пара человек, которые умеют щёлкать пальцами, используя обе руки? — он показал пример и бегло осмотрел зал, подсчитывая вызвавшихся. Волнение накатывало всё чаще и чаще, но он успокаивал себя тем, что всё идёт вполне приемлемо. — Сможете повторять одно и то же действие в течение минут двух-трёх? — пара рук опустилось, но человек пять-шесть можно было насчитать. — Отлично, тогда прошу стойких на сцену, если вы мне не откажете в помощи. Через несколько минут возле зачинщика самодеятельности стояло несколько мелких детишек, которым он давал кое-какие указания, предварительно перепроверив способности. Всем стало интересно, что же будет происходить дальше, но было очевидно, что номеру быть. Он снова вернулся к микрофону, кивнул сначала оператору, чтобы тот не забыл выполнить просьбу. После ответного кивка обернулся к тем, кто будет ему аккомпанировать, так же дав им команду начинать. Сначала пара человек сбивалось, и, когда они — в том числе и Джерард — уловили общий ритм, создаваемое звучание больше походило на что-то джазовое. Уэй стал отстукивать ногой себе же ритм, попадая ровно между щелчками, и помогал ребятам позади не сбиться, и позже, когда он уже собирался раскрыть рот, абсолютно все его действия подхватили остальные, что было на самом деле приятным сюрпризом. Всё шло как нельзя лучше. Под такой ненавязчивый музыкальный фон он решил сказать небольшое предисловие: — Это не будет нечто особенное, как вы догадались, но, на самом деле, я хочу посвятить эту песню человеку, который мне очень нравится, — он нервно усмехнулся, потому что говорил искренне и перед большой толпой. — Этот человек сейчас в зале, и мне хотелось бы донести до него хоть что-нибудь, — девчонки сразу же зашептались. Сам Джерард Уэй, буквально отшельник и одиночка, проявляет симпатию к кому-то со школы. Это был нонсенс! Улыбнувшись своей дружной команде и послушав ещё секунд пять импровизированную музыку, он решился запеть. Arctic Monkeys — Do I Wanna Know? Уже по первым словам Фрэнк догадался, что это за песня. И ни черта это был не джаз. Это стопроцентно была песня из недавновышедшего альбома arctic monkeys, такого томного и тягучего. Да и как тут не догадаешься, когда он пару недель назад запостил себе это чудесное творение на профиле в facebook? Но он готов поклясться, что никогда не слышал Мартышек у Джерарда и не видел их в списке его любимой музыки. Айеро и предположить не мог, что Уэй с момента публикации той записи не переставал переслушивать каждую песню, вот, даже выучив одну из них как результат. Одноклассники Уэя негодовали, как и классная, потому что они рассчитывали опозорить его в этом состязании в качестве наказания за неповиновение, но этот прохвост перевернул всё с ног на голову, возможно, сделав даже лучше, будь у него просто фонограмма для этой песни. И действительно! Всё звучало гармонично, будто так и было задумано. Джерард откровенно наслаждался получившимся выступлением, что было видно по прикрытым глазам. Его щелчки были слышны громче, потому что микрофон был у него, но из-за эха это звучало как приятное послевкусие после основного резкого звучания. Периодически из зала стал кто-то подпевать, что только добавляло уверенности выступающему. Когда пальцы конкретно онемели, дыхание безвозвратно сбилось и слова окончились, он поблагодарил своих «музыкантов», выпросив для них аплодисментов, и удалился на своё место, заведомо присудив себе медаль за прохождения этого испытания. Очевидно, за такое «шоу» он понесёт наказание и никакого места не получит. Но он не прогнулся под остальных, он отстоял свою точку зрения и, что для него самое главное, умыл миссис Раббиш.ƒℊ
Почему-то именно в этот одинокий осенний вечер Фрэнку жутко захотелось чего-нибудь сладкого. Вот прямо до зуда захотелось. Промучившись около двух часов, побродив по дому в поисках чего-нибудь подходящего — по закону жанра ничего не оказалось, — он вымученно простонал и отправился в ближайший магазин. Он легко толкнул чуть скрипнувшую дверь, не отрываясь от экрана телефона. Сначала следовало оглядеться по сторонам, чтобы точно знать, куда отправиться. Он стал скользить взглядом по вывескам, свисавшим с потолка, пока не наткнулся на нужный отдел. Ловко пролавировав между полок и людей, он уже, было, завернул, но вдруг… Воу! Его не было на занятиях, кажется, уже вторую неделю, и это не могло не волновать Фрэнка. Он думал, что тот, может, болен, что с ним что-то случилось или он опять прогуливает, и неведение съедало его в час по чайной ложке. Но сейчас Джерад невозмутимо копается среди шоколадок, выглядя при этом вполне недурно. Проскользнув к прилавку, что был не больше полуметра высотой, он мнётся пару минут, и его внутренняя пугливая частичка отчаянно молится, чтобы Уэй просто ушёл сейчас же, не заметив его появления. Джерард, уловив боковым зрением тёмную фигуру впереди, ставшую, очевидно, просто на месте и лицом к нему, думает, что это может быть, например, охранник, но он никак не ожидает увидеть Фрэнка, когда поднимает взгляд. Они смотрят друг на друга какое-то неопределённое время, создаётся впечатление, что им обоим хочется сказать что-то. Но что конкретно и на каком основании? — Тебя не видно что-то в школе, — тихо и смущённо начал Фрэнк, пробегаясь пальчиками по пакетикам с желатиновыми зверьми. Опускает глаза. — Ой, — махнул рукой Джерард, сразу расслабленно оперевшись локтями о стенд с шоколадками, тем самым придвигаясь чуточку ближе. Это выглядело, словно они давнишние приятели и просто решили поболтать, случайно встретившись, — ты же сам видел, что я сделал во время этих ужасных танцев, да? — он посмотрел пытливым взглядом на доверчиво и преданно слушающего Фрэнка. — Так вот они позвонили родителям, и я теперь типа под домашним арестом, а учителя ходят ко мне домой. Представляешь, Марианна остаётся у нас ещё и на чай! — он в порыве хватает плитку молочного шоколада, тут же швыряя её на соседнюю полку, и мило улыбается кассиру, который, конечно же, всё видел. — Какая Марианна? — будто очухался Фрэнк. — У тебя как бы отдельные учителя для одарённых? — это было странно и стрёмно. Он разговаривает с Уэем, он был инициатором разговора с Уэем, а тот даже ему отвечает не на «отъебись». — Нет, это же наш преподаватель биологии, миссис Сбори, — Джерард чувствует себя учителем младших классов, и будто он объясняет очевидные, элементарные вещи. — Серьёзно?! — шея Фрэнка непроизвольно вытягивается, а глаза расширяются, потому что это было для него никак не маленьким открытием, а буквально потрясением. — Я всегда думал, её зовут Кира… Вот гадость! Теперь ясно, почему у меня по её предмету B, — Фрэнк удивлённо поднял брови, а у Джерарда рука непроизвольно потянулась очертить их, но он так же быстро остановил себя. По его мнению, это было всего лишь чёртово произведение искусства. — Слушай, могли бы мы, ну, не знаю, — он натягивает рукава свитера на кисти, будто это его защитит в случае чего, и продолжает невозмутимо делать вид, что ищет горький шоколад, — прогуляться как-нибудь? — свидание? Свидание. В эту секунду Фрэнк жалеет, что за воздух нельзя ухватиться или он не достаточно плотный, чтобы люди могли о него опираться при надобности, потому что ему приходится ухватиться за вертикальную полку с навешанными на неё листовками и объявлениями из-за резкой слабости в ногах, будто его неожиданно снесло бурное течение. Течение эмоций, если быть точнее, ведь Джерард, выходит, пел ему на том дурацком конкурсе. Это не осталось без внимания старшего, но тот не спешил начинать оправдываться или отменять всё впопыхах. Мало ли, у кого какая реакция может быть? Айеро оглядывается по сторонам, как загнанный крольчонок, на всякий случай перепроверяя, не говорит ли Уэй по телефону, например. Он смотрит на улицу через огромное окно слева от них, где начинает завязываться дождь, а атмосфера больше походит на апокалиптическую. — Я бы, может, угостил тебя мороженым, или как обычно принято? — между тем продолжает Уэй, хватая первую попавшуюся сладость и делая вид, будто именно её искал. Он всё с таким же философским видом пробегает глазами по названию, составу и характеристикам, даже не вдумываясь в слова, а после обращает взор на растерянного Фрэнка, который смог рассмотреть внутри, где-то там на дне плескающиеся надежду, неуверенность и страх. Неоправданные неуверенность и страх. Потому что в следующий момент Айеро активно кивает головой, стараясь не выглядеть при это полным придурком или копией игрушечного болванчика с шатающейся головой, которые стоят обычно в машинах водителей школьных автобусов.