Ведьмина работа

Часть первая. Зачинно-причинная Тоська зашла в корчму решительно, поправила подол юбки, зацепившийся за мокрый сапог (вот беда, такая ж была юбка! Столько денег плачено, а на тебе – и обметка уже махрой пошла, и цвет «малиновый закат», за который было отдельно жадным виргом вытребована половина серебряка, уже пошел какими-то лишайными пятнами), подбоченилась в дверях, всем видом показывая – даром, что мала ростом, соплей не перешибешь. Здесь, в Тарколе, иначе никак, тем более – в корчме «Свинья и бубен», где велись все дела, имеющие отношение к тому, о чем говорят утробным шепотом, многозначительно содрогаясь бровями. То есть, к ее, Тоськиной, работе (Ворожба, сведение бородавок, устранение конкурентов, розыск имущества. Гарантия). Здесь только зазевайся – и все. Всякие уже грудями прут и заклинания дурные так и насылают, так и насылают! Тоська независимо уселась за липкий от множества слоев пролитого и не распитого стол в уголке, помахала рукой подвальщице, которая без разговоров брякнула на стол кружку. Чего с Тоськой-то возиться? Клиент, прямо сказать, не денежный. С воды на квас перебивается. Вон и одета как. Несмотря на обилие браслетов, колец, бус, ожерелий, серег и прочих подвесок, частью носимых в качестве охранных и прочих важных амулетов, частью – в качестве золотого запаса, а частью – просто так, от склонности сорочьей к блестящему и звенящему, выглядела Тоська и правда не важнецки. Рыжие патлы, местами выгоревшие добела, местами – почти черные, торчали из-под небрежно повязанного узлом на затылке платка, тощие плечи прятались под болотного цвета кофтой с обтрепанными рукавами, упомянутая юбка по подолу изображала то ли стог сена, то ли жертву нападения хищного зверя. Это хорошо еще, что Тоське удалось сразу спрятать ноги в мокрых, ветхих сапогах под лавку. Однако, не слишком авантажный костюм не мешал Тоське оставаться бодрой, злой и готовой вцепиться к клиента зубами (во всех смыслах), а также чувствовать себя вполне сносно. Вокруг ведьмы, занявшей последний свободный стол в «Свинье и бубне», гомонили, орали, угрожали вышибить все, что вышибается и вколотить все, что вколачивается, радовались, вели деловые переговоры представители всех пяти рас Тарколы. Крепкие гномы, запакованные в кожу, пили пиво – самое дорогое и из чистых кружек, чинно обсуждая цены на руду, объемы выплавок и последние новшества в украшениях холодного оружия. Орки ржали, перебрасываясь с парочкой высоких плечистых мужчин-людей, такими же сальными, как волосы представителей человечества, шуточками. Трое эльфов с надутыми лицами протирали вилки, принесенные подавальщицей, белыми платками, четвертый с живым интересом рассматривал содержимое своей миски, вооружившись увеличительным стеклом на длинной ручке и ножом. Возле камина грелась компания оборотней, судя по мягким голосам и длинным, выпуклым даже в человечьей ипостаси, золотистым глазам – фелисы. Трое статных парней в шерстяных рубашках и кожаных штанах и две девицы – настоящие кошечки, только на двух ногах, в мягких платьях, пили из кувшина теплое молоко и по очереди запускали деревянные ложки в миску со сметаной. Одеты оборотни были не по погоде тепло – рубахи были застегнуты до последней пуговки, а платья девушек начинались под подбородком и заканчивались где-то в районе пальцев ног. Все знают, что оборотни в общем, а уж фелисы в особенности, очень щепетильно относятся к своей репутации и внешнему виду. А уж позориться, обнаруживая внезапно пробившуюся на нежных ключицах или покатых плечиках шерсть, они точно не желали. Тоське всегда не давал покоя вопрос – почему оборотни не стесняются изменения головы и рук. Неужели считают, что внезапное появление козьей (кошачьей, собачьей, змеиной, волчьей) морды смутит собеседника меньше, чем повышенная волосатость всех прочих частей тела? Тоська озиралась со скучающим видом. Заказчик опаздывал. Ведьму это злило, но демонстративно уйти, не дожидаясь появления непунктуального поганцы, она сейчас не могла. Денег было не так, чтобы много. Верней сказать – их не было вообще. Как и всегда. Как рядом со столом появилась закутанная в темный плащ невысокая фигура, Тоська не поняла. И когда увидела перед носом этакое страховидло, поперхнулась своим питьем. Незнакомец чинно поклонился и присел на соседний стул, дожидаясь, пока ведьма откашляется и вытрет слезы, выступившие на глазах. -Добрый вечер, Антониа, - произнесла фигура несколько манерно, приглушенным голосом из-под капюшона. Удивительно, что никто не обращал внимания на маскарадный костюм нового посетителя. -И вам не хворать, - Тоська отдышалась. – Полагаю, вы – Дэмар? -Вы на редкость проницательны для столь юной особы, - капюшон одобрительно качнулся несколько раз. Тоську начинал раздражать неприятный типчик. Капюшон этот дурной, голосок противный, да еще и говорит так, будто он ее родной прадедушка. -И? Что за дело у вас? Сразу говорю – смертных дел не веду. Могу бородавки свести. Лишаи хорошо лечу. И золотуху, - добавила, подумав. Почему-то Тоська решила, что под плащом прячется уродец, не рискующий обнаруживать кривой нос или разбегающиеся глаза. А может – гигантские лопухи ушей. Или плешь. Точно – плешь. И лишай на полморды. Капюшон качнулся еще несколько раз, теперь уже отрицательно. -Буду иметь в виду. А как же устранение конкурентов? -Ну, если человек с горшка не слезает три дня к ряду или чешется как куршивый котенок, это уж он точно не конкурент, - фыркнула Тоська, складывая руки кренделем на груди. – Вот что, солнце мое незакатное. Снимай-ка свою хламиду, - потребовала ведьма внезапно, зло сузив глаза и наклоняясь к собеседнику. -Мне бы не хотелось, - Дэмар отпрянул от Тоськи. – Будет лучше, если я сохраню инкогнито. -Да уж инкогнитее некуда. Имя я твое знаю, откуда ты пришел, тоже найду. Я не работаю с теми, кто прячет лицо без причин. Вдруг ты убивец или еще какой подлец? Я с теми, кто глаза прячет – дел не веду, - припечатала рыжая. Капюшон повернулся в одну сторону, в другую. Очевидно, прятавшийся под ним рассматривал окружающих, оценивая, как много внимания привлечет его персона. Осознал,видать, что даже если сплясать голышом на столе, вооружившись веником, галдящая толпа орков, гномов и людей не обратит на выходку никакого внимания. Эльфы вообще дальше своих перворожденных носов ничего видеть не желают, а фелисы все равно далеки от происходящего вне их сообщества. Из-под плотной ткани послышался усталый вздох. Бледная холеная рука взялась за край ткани, и капюшон мягкой складкой упал с головы. Дэмар смотрел в пол. Тоська досадливо сплюнула. -Упырь! Как я раньше-то не догадалась! – Ведьма подтянула сумку и собралась уйти. Иметь дело с бледным красавчиком, обнаруженным под плащом, ей не хотелось совсем. -Прошу вас, Антониа. Я пришел сюда не по доброй воле и уж точно не для того, чтобы… - вампир умоляюще посмотрел на нее золотыми глазами. -И что тебе, кровохлебка на ножках, надо от меня? Полпинты крови? Мировое господство? -Прошу, выслушайте меня… Тоська нехотя плюхнулась на стул и внимательно рассматривала упыря, пока он рассказывал. Темно-рыжие взлохмаченные волосы, широкие прямые брови, сейчас сведенные трагическим домиком, тонкий нос и высокие скулы, подвижный рот, в котором угадывались блестящие клыки. Вампир был невысокого роста, высшего сорта бледности, довольно изящный, как и все бессмертные любители крови. Едва заметный след румянца на щеках говорил о том, что кровосос еще не стар. Точнее, что с жизнью он расстался не более 20 лет назад. Несмотря на то, что Тоська таких тоненьких изнеженных мужчин не любила, отвести взгляд от говорившего ей было трудно. Она пыталась смотреть на его сапоги, на руки, на свою кружку, однако неизменно возвращалась к лицу, которое уже не казалось таким отталкивающим, а даже наоборот…в нем вдруг появилось нечто такое…загадочное. Волевое. В общем, называть Дэмара бледной поганкой и кровопивцем Тоське уже не хотелось. Хотелось, чтобы орки перестали орать, харчевня превратилась в берег реки, серебрящийся под луной… -Мне надо снять приворот, - в который раз терпеливо повторил Дэмар, обволакивая собеседницу нежным, почти любящим взглядом. Тоська встряхнулась – перед ней сидел все тот же бледный задохлик. «Да что такое! Он же меня…как скотину…завлекает, поганец!», - она достала из сумки маленькую стеклянную бутылочку и налила немного вонючей жидкости в свою кружку. Потом подумала – и налила еще. Сделала несколько глотков, не переставая слушать и кивать. В голове прояснилось. -Ну так и зачем ты его наводил, если сам снять не можешь? – равнодушно поинтересовалась Тоська. Теперь она сконцентрировалась и собрала воедино обломки не пережёванного гранита науки о расах. Умение вампиров уговаривать, становясь для будущей жертвы самым желанным на свете существом, обволакивать и утягивать за собой, в темную бездну бессознания, было фактом общеизвестным. Но ведьма не так часто имела дело с представителями кладбищенских ловеласов, чтобы вспомнить об этом до того, как вампир – желая того или нет, напустил свои чары. Хорошо, что в сумке у тщедушной, совершенно не умеющей лихо опрокидывать кружки пива одну за одной Тоськи лежала бутылка универсального отрезвителя, справляющегося, как явствовало из этикетки «с любыми видами опьянения – от вина крепкого, пива кислого, дурман-травы забористой, а также – от любовной лихорадки и затмений яростных». Попахивало, да что там, смердело снадобье знатно, зато любой хмель вышибало сразу. Из особо нестойких иногда – вместе с духом. -Видите ли…щекотливость ситуации состоит как раз в том, что чары были направлены не мной. Я – жертва, - Дэмар кисло улыбнулся половинкой рта. Тоська уставилась на кровопийцу с изумлением – приворожить вампира? Большей глупости не придумать. Если это племя не хочет, чтобы за ним ходили толпами, то становится совершенно незаметным для окружающих. Как сейчас. -И? Есть подозрения? В какой форме было произведено вмешательство в разум? – Тоська перешла на сухой рабочий тон. Найти сумасшедшую, возжелавшую любви до гроба с неживым обоже, было очень интересно. Конечно, Тоська слышала о томных девицах, которые вычисляли вампиров и бродили за ними, предлагая непристойное и упрашивая о нанесении телесных повреждений, демонстрируя означенные телеса. Правда, таких любительниц было немного, или из совсем неграмотных и дремучих, которые не знали о том, что вампиром можно только родиться (ну и умереть), или веривших в могучую силу жабьей лапки и плевков через оба плеча и левое колено. Это можно еще исследовать действие приворотного зелья на представителя вампирской расы, написать целый труд научный. С таким открытием ее возьмут в академию волшбы вместе с драной юбкой и пустым кошельком, и не поморщатся! -Подозрений нет. Есть точные сведения. Верней сказать, я уже нашел виновницу сам, - вампир сжал челюсти и на мгновение закрыл глаза, после чего продолжил спокойно и почти ласково, не ведая, что на ведьму его сиропные взгляды и нежный голосочек уже не действуют. Отрезвитель мерзким комом застрял в горле. - Убил и сожрал? – с надеждой посмотрела на Дэмара Тоська. -Как можно! Бедная девочка испытывает не меньшие мучения, чем я. Кроме того, ее терзает чувство вины, хотя, ручаюсь, затеяла эти опасные игры не она. Ко всему прочему, Гелла очень боится. Вы как профессионал, понимаете. Хотя я и знаю, что нахожусь под чарами, справиться с ними мне не всегда бывает легко. -Ну, я б на ее месте тоже боялась, - философски заметила Тоська, представив себе ночные серенады в исполнении нежити, поползновения на балкон с розой в клыках и прочие романтические шалости вроде встречи с убийственно спокойными родственниками влюбленного и прогулок по излюбленным кладбищенским закоулкам. Бррр. -Хотя так ей, дуре, и надо. Это ж додуматься – приворожить ходячую кровохлебку. -Антониа, я бы просил вас… Гелла здесь, неподалеку. Может быть, вы сочтете возможным встретиться с ней? Она расскажет все ясней, чем я. -Э нет, друг сердешный! – Тоська выставила руки вперед и помотала головой. – Работа работой, но идти на ночь глядя куда-то с тобой, даже в церковь, я не рискну. Извини, репутация у вашего брата…прямо скажем. Кстати, о работе. Они поторговались и сошлись на 10 золотых и возможности писать научный труд, после чего Дэмар чинно откланялся, натянул свою дурацкую хламиду снова и растворился в гомоне и запахах харчевни. А Тоська отправилась домой – дел, несмотря на поздний час, было - конь не валялся. Часть вторая. О думушке и о кумушке Распихав грязные кружки и хлебные корки по углам стола, ведьма переоделась из одной драной юбки в другую и, расчесав пятерней вихры, полюбовалась на себя в маленькое мутное зеркальце. В дрожащем свете грошовой свечки, стрелявшей и временами начинавшей чадить, лицо Тоськи, Антонии Полыни, ведьмы 23-х лет от роду, стало еще более резким. Если днем казалось, что ее лицо вырубали долотом из дерева, то в полумраке, контрастом отделившим свет от теней, складывалось впечатление, что темные брови, упрямый узкий подбородок и широкие скулы над впалыми щеками, рот с опущенными вниз уголками губ, наскоро высекли топором из булыжника. Тоська скорчила отражению рожу и сняла с полки кипу старых бумаг, еще школьных. Разместив свои сокровищницы памяти на столе, налила в щербатую кружку чаю из котелка, стоящего на печке, набросила на плечи пеструю шаль и начала искать все, что имело отношение к вампирам, упырям и вурдалакам. Все, что относилось к приворотам, Тоська и без того знала – как-никак, часть работы. Выводы были не слишком утешительными. Навести на кроволюбца приворот было делом не простым. И обычные-то чары требовали от наводившего немалых усилий, а уж в упырином случае требовалось не только собрать все необходимые малоаппетитные ингредиенты для зелья, но и проявить невероятную концентрацию и стойкость духа как в момент приготовления снадобья, так и в момент насыщения его необходимой силой. А главное – пытаться заставить вампира полюбить смертного - дело глупое и неблагодарное. Тот, кто уже умер, не способен испытывать какие-либо традиционно ожидаемые чувства. Никто ведь не признается в любви к куску вырезки. Нет, есть, конечно, определенные категории любителей, но – это же не то. Упыри, несмотря на обширную сеть весьма популярных кровопускален, где можно было за неплохие деньги стать дойной коровой, относились к людям сугубо прагматически и оценивали только с одной точки зрения – питательности. Нет, безусловно, с ними можно было торговать, сотрудничать и даже жить по соседству. Но только по соседству. Никак не вместе. Увлечься вампир, как всем известно, может только представителем своей расы ( и слава Богам). Поэтому история получалась какая-то глупая и несуразная – какая-то полоумная приворожила к себе вампира, а теперь всеми силами отпирается от содеянного. Хотя Тоське было нетрудно понять жертву самодеятельности – уж кто-кто, а она сама видела, какими убийственно дотошными и смертельно въедливыми бывают вампиры. А уж о мстительности и вовсе не стоит говорить. Дэмар ждал Тоську в назначенном месте. Вчерашний таинственный балахон вампир сменил на вполне обыденный наряд, и если бы не копна рыжеватых волос, вспыхивавших в лучах утреннего солнца, ведьма своего клиента могла и не узнать. Дэмар заметно нервничал, на белесом лице отражалось нетерпение, а светлые глаза покраснели и слезились – обычная реакция на солнечный свет. «Днем плакать будет…слезами крокодильими», - удовлетворенно отметила Тоська. -Ну что, кровохлеб, веди что ли, - ведьма поправила на плече лямку пухлой сумки, в которую было сложено все необходимое. -Да…да, это здесь, недалеко, - вампир достал из кармана белый платочек и вытер слезящиеся глаза. -Идемте. Вся надежда только на вас, - в голосе Дэмара послышались вчерашние чарующе-воркующие нотки, но Тоська радостно отметила, что отрезвитель, которого она на всякий случай тяпнула с утра, действует отлично. Дэмар не преувеличил, говоря о том, что он и незнакомая девушка могли уповать только на Тоську. Несмотря на всю свою несолидность и желчность, ведьма, сегодня облачившаяся по случаю теплой погоды в нелепые шаровары и белую рубашку, была в своем деле одной из лучших в Астее, если не во всем Тувасе. Конечно, до великих таркольских ворожей рыжей выскочке было как до Окияна вприсядку, но ведь зато есть куда расти! Возможно, ей не слишком хорошо удавалось призывать демонов (да и слава Богам! Один раз Тоська, еще на школьных практикумах, вытащила из ничто такое страховидло, что выдворяли его всем педагогическим составом), ее способности к предсказаниям стремились к нулю, да и в боевой волшбе она была слаба, чаще вызывая на головы противника селедочный дождь вместо огненного (однажды, когда с ее направлением еще не определились, Тоську отправили помогать на магическом турнире. Так вот сиру Эдрису тогда с ее помощью пришлось сражаться с сиром Отисом угрожающих размеров морковью. Хотя выглядел он и устрашающе, потрясающий корнеплодом, над незадачливой Тоськой потешались еще долго, присвоив ей звание служителя святой Морквы). Но зато в том, что касалось любовных чар, а также - мелких расчетливых пакостей и лечения некоторых болезней вроде лишаев, чирьев и прочих красот, ей не было равных на всем школьном курсе. А это без малого сотня волшебников и ведьм. Тоську ценили, ей хорошо платили и искали ее расположения те, кто не мог во всеуслышание объявить, что чирей на заднице или обширная внезапная лысина – последствие невыполненного обещания женитьбы или вынесения справедливого приговора, или сокращения податей. Правда, полученные кошельки и кошели с серебришком-золотишком пустели так быстро, что Тоська не успевала даже запомнить, куда трахолила плату за свои услуги. Рыжей ведьме не раз приходилось справляться и с волшбой в свою сторону. Желающих переманить клиентуру безобидной на первый – но только на первый – взгляд девицы, было много. Поэтому Тоська научилась орудовать не только ложкой в своем котле, но и ножом. А еще – быстро думать, внимательно слушать и ничего не забывать. И не прощать. Дэмар провел свою спутницу по главной улице Астеи– Большому Гулу, где всегда было шумно, что днем, что ночью, мимо высоких – в три этажа, красивых и опрятных домов, мимо фонтана со статуей Эжберты Мудрой, составившей систему летоисчисления, по которой жила Таркола, мимо торжища – прямиком к темным задворкам, которые в городе отделял от приличной части города всего один ряд домов. Светски содрогаясь, вампир указывал Тоське на грязные лужи под ногами, порывался придержать ее за локоток, чтобы она не попала под струю помоев, вылитых из окна, а также бормотал о том, как сильно ждет их Гелла. Вышеозначенная девица и правда ждала. Когда Тоська вошла в темную комнатушку одной из лачуг, Гелла стояла у маленького окна, выглядывая под прикрытием ветхой занавески кого-то, очевидно Дэмара, обещавшего помощь. При виде виновницы своего несчастья, вампир переменился как по щелчку. Его лицо стало мягче, из голоса пропала всякая манерность. Он бросился к девушке, несколько театрально схватил маленькую вялую ладошку и прижался к ней губами. Бледная Гелла, что поразило Тоську, попыток отстраниться от кровососа не сделала. Ее лицо с совершенно рыбьим, пустым выражением осталось спокойным, сонные темные глаза не расширились в ужасе. В целом Тоська оценила жертву вампирьей страсти на троечку – нелепое платье тоскливо серого цвета, схваченное под не слишком выдающейся грудью атласной лентой бордового цвета, угловатые плечики. Правда, Гелла была обладательницей роскошной темной косы, спускавшейся до того места, где под убийственно скучным, как тарелка холодной овсянки, нарядом должна была быть попа. Кроме того, ведьма цепким взглядом ухватила и крошечные ножки в бледно-голубых чулках, перевитые лентами потрясающих туфелек, украшенных цветами. «Да. Этакой селедке не то что вампира, кузнеца-то пьяного не охмурить», - не слишком деликатно резюмировала ведьма, вежливо кивая, пока Дэмар представлял ее своей подруге по несчастью. Подруга вяло кивала, не делая попыток отстраниться от вампира, который не выпускал ее руки из цепких лап. -Ну-с, посмотрим, - Тоська потерла руки и, расцепив пальцы вампира, взяла Геллу за влажную мягкую ладонь. Она пыталась найти веление девушки, пожелавшей повернуть к себе мысли и сердце юноши. Несмотря на то, что вампир не был живым, его можно было привлечь. Надо было только очень, очень этого захотеть. Но Гелла не хотела Дэмара. Она, судя по тому, что почувствовала Тоська, не хотела вообще ничего. Если бы ей сейчас сказали, что надо отрезать у нее палец, девица бы только вяло кивнула. Ведьма недовольно фыркнула. Может, это в присутствии Дэмара Гелла так себя ведет, боясь раскрыть свои намерения? Вампир был, несмотря на пылкие умоляющие взгляды и протесты, выдворен за дверь. Тоська опять подступила к девушке, и опять ничего не услышала в ее мыслях. Мыслей не было! Голова Геллы была пуста, если не считать легкого тумана сонливости. -Ну, и зачем тебе это? – подбоченилась Тоська. -Что – это? – голос у Геллы был такой же бледный, как она вся, и какой-то усталый. -Зачем тебе этот красавец сдался? Живых тебе мало или грезишь о вечной жизни под луной в обнимку с кровососом? - Ведьма была уверена, что резкий тон и откровенная грубость разозлят девушку или хотя бы смутят, и это разгонит сонливость, позволив увидеть ее мысли. Это не сложно. Потянуть за оборванный край намерения, размотать его, вырвать из души. Это всегда срабатывает – злость, отчаяние, ярость – или напротив, жалость, сострадание, стыд. Но Гелла только пожала плечами безразлично. И опустилась на продавленную кушетку. -Наверное, это моя судьба. Я не знаю. Я хочу спать. Можно мне лечь спать, пожалуйста? Пока его нет. Он придет и не даст мне спать. Все в тумане, – Монотонно забубнила девица. В голове Тоськи огненным вихрем пронеслась неприятная догадка. А вдруг Дэмар, пользуясь глупостью охотницы за бессмертными, превратил ее в жертву и потихоньку высасывает из нее кровь вместе с жизнью? Кто их разберет, этих извращенцев. Однако ни на шее, ни на руках, ни даже на ногах – Тоська не встретила ни малейшего сопротивления, задирая подол платья Геллы, чтобы убедиться в том, что под коленями нет следов, - не было ни одной метки. Даже самой крошечной царапинки, даже малюсенького прокола, следа от клыков. Тоська растерялась. Обычно отважившиеся на приворот женщины выглядели иначе изнутри. Даже получив желаемое, они не могли избавиться от следов – угрызений совести, подозрений. Ведь приворотные чары – это насилие. Женщина, решившаяся на такое, несет в себе след, сомнение. В своих чувствах, в чувствах привязанного на крепкий повод мужчины. Гелла же была то ли от рождения беспросветной дурой, то ли… «Стой-ка! – Озарило Тоську. – А если она сама под действием чар?». Часть третья. Очарованная чаровница -Дэмар, скажи-ка мне, дружок ты мой ненаглядный, давно ты с ней возишься? – Ведьма пропустила в комнату вампира, подпиравшего стену у двери. -Полторы недели, - Дэмар с восхищением посмотрел на Геллу, почти заснувшую на кушетке. -Десять дней я возле нее. Для меня это место стало почти родным. Я стараюсь не оставлять ее. Люди такие хрупкие и изменчивые. И каждый миг уносит частичку бытия, - вампир сел у ног завалившейся на бок девушки и нежно поправил волосы, выбившиеся из косы. – Я боюсь и думать о том, что с ней может произойти что-нибудь…нехорошее. А еще больше я опасаюсь того, что сам стану причиной ее смерти. Удержаться очень трудно, поверьте. Я держусь из последних сил, на понимании того, что с ее уходом погаснет свет, и я снова погружусь во мрак одиночества. Дэмар смотрел на Тоську с отчаянием, на лице его появилось горестное выражение, светлые глаза потускнели, словно покрылись пылью. -Ну-ну. Плакала Маша, как лес вырубали, - оборвала ведьма. -И что, она постоянно такая? -Какая, - не понял Дэмар, с собачьим обожанием глядя на спящую. -Как снулая рыба! – не выдержав, гаркнула Тоська. – Приди в себя, олух! -Антониа, при всем уважении…не надо так о ней. Она идеальна настолько, насколько может быть идеальна человеческая девушка. Мягкая и нежная, она похожа на нежный цветок… Тоська прервала вампира, ухватив его за руку, и без церемоний выволокла за дверь. Слушать Дэмара, который всего час назад был вполне адекватным, ну, для того, чья голова умерла продолжительное время назад, кровососом, было невозможно. Хотелось очистить уши от липкого сиропа. Едва Дэмар отошел на несколько метров от порога домика, с ним снова произошла разительная перемена. Он со стоном схватился за голову, вцепившись себе в волосы, согнулся и его вырвало на мостовую. Чем, Тоська предпочла не уточнять. Вампир прижался к грязной стене, закрыл глаза и сморщился. Тоське стало не по себе. Одно дело, когда, пусть даже манерный, вампир становится жертвой чужих, понятных и явных чар. И совсем другое – когда наведшая чары девица ведет себя так, словно из нее ушла жизнь, а очарованный больше походит на до полусмерти запытанного. Тоське такие шуточки не нравились. За несколько лет практики она привыкла к чему-то более понятному. Когда старый козел привязывает к себе молоденькую, хорошенькую девицу, это гадко, но понятно. Когда обманутая жена шепчет над котелком с зельем, в котором плавают волосы неверного супруга, «да чтоб тебе, кобель…», это вполне понятно. Когда владелец оружейной лавки сулит приличный гонорар за то, чтобы у его конкурента в торговых залах несло «так, шоб глаза рэзало», это ясно как божий день. Любовные чары подразумевают момент триумфа. Удовлетворением от обретенного. Даже обретенного не слишком честным путем. Это позже приходит обида, злость, непонимание – почему все идет не так, а объект страсти похож на пуделя, а не на того, кто эту страсть затеплил. В Гелле не было ни отголоска радости, довольства. Когда вампир пришел в себя и вытерся беленьким платочком, Тоська решительно поволокла его прочь. В ближайшей харчевенке – подозрительное местечко, грязное несусветно – ведьма заказала пива и чашку воды, в которую добавила из своей бутылки с отрезвителем. Пиво подвинула к себе, а снадобье к Дэмару, вдохновляюще похлопав его по плечу. И начала допрос. Когда Дэмар окончательно пришел в себя, Тоська пыталась утрамбовать в распухающей голове полученные сведения. Было непросто. Встретил вампир свою суженую, которую теперь он сухо называл исключительно по имени да так, будто говорил о гигантском волосатом пауке, две недели назад, в ночных скитаниях по улицам. Он, видите ли, любит прогуливаться в дождливую полночь по пустынным закоулкам. Бояться ему нечего и некого. Никто, опять же, не мешает думать и работать. Трудился упырь на благо Астеи, создавая новое оружие – ножи с трехгранным лезвием для левшей, метательные топоры с особой конструкцией ручки, которой не натрешь мозоли, мечи с чудесным балансом из стали, соединяющей эльфийскую легкость и красоту с гномьей прочностью и орочьей удобностью. Гелла сидела на лавке в одной из харчевен, пользующихся не слишком хорошей славой – получить в глаз в таких заведениях обычно легче, чем получить кружку пива. Дэмара поразило то, что человеческая женщина, молодая и даже на первый взгляд слабая, не из тех, что носят металлический лиф и лихо орудуют топором, сидела одна, уставившись в пустоту. «Мне вдруг, совершенно безотчетно стало тревожно, - вспомнил вампир, нервно потирая висок, - за нее. Хотя мы, как вы знаете, стараемся не вмешиваться в дела людей. Но Гелла была такой беззащитной, такой несчастной. Я решил не то, что присмотреть за ней, просто она не шла из головы. А потом я почувствовал головокружение, был вынужден выйти на воздух. Когда я вернулся, Геллы уже не было, и это вызвало в моей душе бурю чувств, которых я прежде не испытывал – страх, отчаяние…». Одним словом, Дэмар выскочил на улицу и темной тенью метнулся за незнакомкой, которая, пошатываясь, медленно брела по улице. Сначала вампир просто хотел предложить ей помощь – вдруг девушке сделалось дурно? Однако когда он обогнал Геллу и заглянул в отрешенное лицо, понял, что отойти от нее он больше не в силах. Весь мир сузился до размеров ее зрачков, никого, достойного внимания, на свете больше не было. Только она. Вампир выяснил, что девушка не помнит точно, где она живет, да и имя свое назвала после долгих колебаний. Оставить ее Дэмар не мог. Он готов был отдать правую руку и расстаться с бессмертием ради того, чтобы смотреть на Геллу и держать ее ладонь в своей. Опьяненный чувствами, влюбленный увел девушку с улицы в первый же дом, который ему удалось нанять. Остаток ночи он просидел у постели Геллы, то накрывая ее одеялами – несмотря на то, что уснула она в одежде, руки у нее были ледяными до синевы, то думая о том, что любовь – а в том, что новое чувство было любовью, Дэмар не сомневался ни минуты, приносит ему больше муки, чем радости уже сейчас. С каждым днем его привязанность к странной девушке, о которой он не знал ничего, кроме имени, крепла. Вместе с новыми оттенками чувств Дэмар начал испытывать к ней влечение весьма определенного вампирского свойства. «Я знал, что если только позволю себе даже думать об этом, сразу же найду массу оправданий для себя. Ее никто не искал, она не боялась меня совершенно и даже не стала бы сопротивляться моим порывам. Она выглядела так, будто специально нашла меня для того, чтобы я нарушил законы. Она стала моим соблазном. Моей навязчивой идеей», - глаза Дэмара лихорадочно блестели, он сжал кулаки, и Тоська с неприятным удивлением заметила, что из манерного красавчика он превратился в опасное животное, способное сейчас вцепиться в ее горло. Ведьма непроизвольно поежилась и потерла шею, но не стала прерывать вампира. Он сам не заметил, как перешел на шипящий шепот, отбросил чинное «Вы» и смотрел на Тоську так, будто она должна была его понимать. Тоська представила себе, что ей до дрожи хочется сомкнуть зубы на чьей-то коже так, чтобы рот наполнился горячей кровью. Чужой кровью. И замотала головой, сбрасывая наваждение. Вампир был очень, очень убедителен. Оставалось поражаться силе его воли. Удержаться от такого соблазна было, наверное, трудно. Он полторы недели смотрел, как она спит. Полторы недели он разглядывал ее бледные запястья и тонкую кожу на шее, под которой бился пульс. Исходил голодной слюной, сминал в руках стеклянные стаканы, утробно выл, выбегая на улицу и распугивая прохожих. Полторы недели психопатии. При этом когда он оставлял свою возлюбленную – ходил покупать ей еду, новые платья, покидал комнаты для того, чтобы она могла привести себя в порядок, наваждение отступало, но ему на смену приходило отчаяние. Дэмар не знал, не понимал, что с ним происходит. Он чувствовал облегчение, когда не видел Геллу, но волнение за беспомощную девушку, неприятное чувство тоски и страха, а также – жажда и еще какие-то смутные чувства гнали его обратно. -Она много спала? – Тоська заглянула в вампирьи глаза и увидела, что из мира своих мучительных переживаний он возвращается к реальности. -Да. Это беспокоило меня. Но ведь люди бывают разные. Вызывать лекаря я боялся. Любой врач сразу же заподозрил бы меня в том, что я пытаюсь скрыть следы своего преступления, хочу продлить мучения жертвы. -А скажи-ка мне, мой упыриный друг, тебя постоянно выворачивало на изнанку, когда ты уходил от Геллы? -Нет…я не знаю, что со мной. Это… это было словно тугие ремни, которыми меня скрутили, вдруг одномоментно перерезали. Не слишком приятное чувство… Сейчас мне легче, я могу думать. Но я уверен – когда я вернусь к Гелле, все повторится. И…я не уверен, - вампир оторвал взгляд от изрезанной ножами столешницы, сглотнул и тяжело произнес, глядя на Тоську, - Не уверен, что мне следует возвращаться. Я не могу больше отвечать за свои поступки. -Зато я, кажется, знаю. Сиди здесь. Зубы на полку. Тоська сорвалась с места и, оставив ничего не понявшего Дэмара топиться отчаянием, рванула к городскому архиву. Нужные рукописи отыскались не так скоро, как хотелось бы. Тоська дрожащими пальцами в спешке листала ветхие манускрипты. Архивариус с удивлением смотрел на странную посетительницу с выпученными глазами, которая шлепнув на стойку кольцо со знаком выпускника школы волшбы, без слов устремилась к отделению смертных заклинаний, а также всевозможных трактатов о нежити и представителях малоизученных рас. Тоська отбрасывала свитки и книги одну за одной, выхватывая по одной-две строки из текста, пока, наконец, не обнаружила то, на что надеялась. Вот оно. «Как извести человека, на себя подозрений не приняв, с пособничеством темных сил и любовных чар, переложив вину на другого». Ариус Тобийский. Чертов чернокнижник! Тоська внимательно рассмотрела рассыпающуюся книжонку. А ведь ее недавно читали. Ведьма засунула рукопись в сумку и схватила кольцо со стойки. Теперь главное – успеть. Труды Ариуса Тоська знала не досконально, так как к пособничеству темных сил старалась не прибегать. Но она прекрасно знала – невзирая на свою плюгавый вид и чрезвычайную страсть к выпивке, старый колдун умел наводить такие чары, избавиться от которых было труднее, чем от жизни. Придерживая сумку, ведьма, что было духу, помчалась домой – необходимо было взять кое-что для того, чтобы попробовать рассеять смертные чары.</center> Часть четвертая.Почти что кончинная В харчевне, где она велела дожидаться Дэмару, вампира не оказалось. «Ушел, минут двадцать как», - развел руками пузатый хозяин заведения. Тоська выругалась самыми нехорошими словами. К домику, в котором она оставила Геллу, Тоська летела с такой скоростью, что чуть не выплюнула легкие на пороге. За дверью было тихо, но это могла быть как тишина, обозначавшая, что она уже опоздала, так и беззвучие спокойного сна Геллы. Ведьма открыла дверь пинком и ворвалась в комнату. Дэмар сидел у ног своей возлюбленной, держа ее за руку. Лицо его больше не было знакомо Тоське. Верхняя губа приподнялась, обозначив внушительные клыки, нос хищно заострился. В холодном прищуре глаз не было места большому количеству чувств. Но любовь, пусть и морочная, неживая, а только наведенная, навязанная, все еще боролась с желанием освободить себя от пут человечьих страстей, с вековой привычкой разрушать чужую, теплую жизнь во имя бессмертия. Тоська застыла на пороге, осознавая, что самое медленное, самое безобидное движение может сдвинуть чашу весов, на которой лежала жизнь Геллы. Эта жизнь может оказаться легче, чем желания вампира. Поэтому ведьма встала так, чтобы то, что еще недавно было Дэмаром, видело ее хорошо. -Ты не хочешь ее, - Тоська плавно переместилась так, чтобы быть чуть ближе к девушке. -Не тебе решать, - зло усмехнулся упырь, сдавливая запястье девушки длинными белыми пальцами. Гелла сидела в кресле, сгорбившись, опустив голову. Она не боролась. Сначала ведьме показалось, что жертва вампирской страсти и чьего-то дурного умысла осталась равнодушна. Она не могла не понять, что ей грозит. Тоська уловила страх, страх загнанного в угол зверька. Безголосый, бессильный страх, слезы в глазах. Но ни малейшей попытки, даже намека на желание вырвать из рук вампира свою ладонь. Поэтому Тоське пришлось держать оборону за двоих . -Ты же любишь ее. Любишь, - нараспев произнесла ведьма, не сводя глаз с рук вампира. Руки едва заметно подрагивали. -Смотри, убьешь ее – стыдно будет. Сам в петлю от тоски полезешь, - увещевала Тоська. Ничего, кроме слов она пока противопоставить клыкам не могла. Это только в сказках добрые феи наставляют на врага волшебную палочку и выкрикивают что-то вроде «В хариус наплююс!», после чего попирают благородными пятками поверженное зло. В жизни все иначе. Тоська знала, что в крайнем случае она сама примет удар. Она не погибнет, если вампир вцепится ей в руку. О том, что произойдет, если на месте конечности окажется шея, ведьма не думала. Потому что если думать об этом, то пытаться что-то изменить бесполезно. -Убирайся! - Вампир ответил утробным рыком, подхватывая Геллу из кресла и прижимая к себе. Голова девушки мотнулась, слезы текли из глаз, не переставая. Но ничего, кроме покорности судьбе Тоська в глазах разглядеть не успела. -Ты не должен этого делать до тех пор, пока она тебе не разрешит. Ты знаешь. – Тоська говорила спокойно и уверенно. -Она позволила мне. Уходи. -Ты уверен, что спросил как следует? Смотри, она плачет! Она не хочет этого. -Гелла, скажи ему, чтобы он не делал этого!- Тоська требовательно посмотрела на девушку. -Мне все равно…пожалуйста… -Дэмар, отпусти ее. -Пошла прочь! - вампир ногой отшвырнул кресло, которое упало между ним и ведьмой. -Дэмар, сюда идет городская стража. Тебя сожгут. А ты ведь даже не будешь виновен, - Тоська говорила с вампиром, стараясь не думать о нем, как о человеке. Он – иная суть. Нужны иные слова. -Она невкусная, Дэмар! Я тебе точно говорю, - в отчаянии крикнула Тоська. От резкого звука вампир поморщился, выражение лица его стало недоуменным. Он с удивлением осознал, что держит на руках едва знакомую, безмолвно рыдающую девицу и готовится преступить закон, от соблюдения которого зависит благополучие всей расы. Как только без разрешения прольется живая человеческая кровь, начнется травля. Как только человек будет убит вампиром, обратного пути не будет. Хрупкое до иллюзорности новое существование бессмертных, не лишающих жизни ради себя, но берущих с позволения, будет разрушено. Кровавые чудовища снова выберутся наружу. Дэмар в нерешительности потряс головой, будто пытаясь избавиться от пыльного мешка на макушке. -Дэмар, тебя проклянут свои. Ты обречен, - Тоське отчаянно не хотелось, чтобы Гелла умерла, чтобы этот, конкретно взятый, отдельный упырь нарушил договор между двумя расами, чтобы из-за него снова горели костры, снова выли оставшиеся без хозяев псы. Если бы только Гелла попросила его остановиться, все стало бы таким простым, с досадой подумала Тоська. Ведь преступление совершается пусть с молчаливого, но все же согласия жертвы… А значит, и наказание будет иным. Но оно будет. И никто не станет слушать ее, Тоську, когда она расскажет, в чем дело. -Пусть так… Ты чувствуешь, как она пахнет? Видишь, какая тонкая кожа вот тут? – Дэмар провел носом по шее своей жертвы. Голос его сбился на хриплый пьяный шепот. -Стой. Это – самая обычная человечья девица. В ней нет ничего особенного. Если ты просто хочешь… живой крови – Тоська сделал над собой усилие, произнося это. - То отпусти ее… Она боится. Я не боюсь. Тоська откинула голову, стараясь унять сердце, стучавшее на всю комнату. Дэмар рассмеялся, показывая зубы. -Ты хочешь обменять свою жизнь на ее? Ты, грязная ведьма, от тебя разит костром и грязью. Ты и в подметки не годишься этому нежному, сладкому созданью… Она идеальна. Я бы забрал ее в бессмертие, если бы мог, - в голосе сумасшедшего упыря послышалась… боль? -Ты ничего не можешь дать ей. Ты даже не вампир. Ты – вурдалак. Жаль, что ты не видишь себя сейчас. Жаль, что ты не видишь, каким она видит тебя. Вампир оскалился, прижимая к себе запрокинувшую голову, изломанную Геллу. Ее рука висела плетью, покачиваясь в такт движений Дэмара. -Что ты, жалкий кусок мяса, можешь понимать в любви? Что тебе известно о жажде? – Вампир запрокинул голову и, зажмурившись, расхохотался. Легко и упоенно. А Тоська не стала размышлять. Ее задели слова упыря. Она могла простить ему то, что он назвал ее вонючкой. Могла великодушно не заметить того, что он не принимал ее в расчет. Но вампир задел больное место. Ведьма с яростным воплем, выбросив руки вперед, прыгнула на противника дикой кошкой. Дэмар не удержался на ногах и рухнул на спину, разжав смертельные объятья. Тоська отпихнула Геллу и с рычанием оседлала растерявшегося вампира. Схватив поверженного за волосы, она принялась колотить его головой о пол, вопя что-то нечленораздельное, уперлась коленом в грудную клетку в лучших традициях кабацких побоищ, в которых не раз принимала участие. Если бы Дэмар знал, как часто вспыльчивый Тоськин нрав становился причиной кровавых драк, из которых ведьма не всегда выходила победителем, зато всегда обогащала арсенал подлых и болезненных приемов … Накручивание ушей, удары в глаза и другие чувствительные места, щипки и даже укусы, сдобренные отборной руганью, посыпались на вампира. От злости ведьма плохо соображала, что происходит вокруг. Она заметила, что вампир не сопротивляется. Он как-то нехорошо подкатил глаза и закручинился. Оно, конечно – будь ты хоть сотню раз бессмертный и заговоренный, не чувствовать, как тебя кусают за плечо, пытаясь отбить удар, способный вышибить дух, невозможно. Часть пятая.Сокрушительная Тоська, сдавив локти вампира коленками, извлекла откуда-то из глубин рубахи маленький мешочек и трясущимися пальцами развязала завязки, а потом вытряхнула серую пыль на лицо Дэмара. Тот замычал и затрясся. « А ты, милый, как хотел? - Тоська со стоном поднялась на ноги, пнув для верности противника по ребрам. – Ссскотина, последнюю рубашку порвал! Это тебе не святая водичка! Я этот чесночок сама растила, удобряла…Отборным навозцем». Ведьма, утирая болтающимся рукавом кровь с разбитой губы, доволокла тело до Геллы, сидевшей на полу с отрешенным видом и, кряхтя, вытолкала ее за дверь, приказав стоять, где поставили. После чего вернулась к упырю, который уже не стонал, а лежал смирненько – любо-дорого смотреть! Тоська села в кресло, разложила на столе содержимое своей сумки и только после этого отдышалась. Она могла бы лишить вампира его бессмертия прямо сейчас – и никто не посмел бы обвинять ее. Она могла бы выбить ему клыки, опозорив навсегда. Но почему-то стала ждать, когда вампир придет в чувство. И даже налила ему стакан воды. -На, сполосни рожу! – она плеснула водой Дэмару в лицо. -Чем…что это…мои глаза… -Ну, подумаешь, вытекут твои зенки… Вампир стер с лица пыль и скорчился от боли, попытавшись сесть. Тоська с трудом поднялась из кресла и, осмотрев комнату, сорвала с окна пыльную, но еще крепкую занавеску, а потом, пыхтя и поминая всех богов разом, подхватила стонущего и трясшего головой Дэмара под мышки и поволокла тяжелого вампира к креслу. Рывком усадив так и не пришедшего в себя окончательно кровососа-неудачника, ведьма прикрутила его гардиной так, что из-под ткани виднелась только покрытая грязными разводами голова и носки сапог. «Люблю такой стиль. Отличные занавесочки. Очень милые, - бормотала Тоська, трудясь над тугими узлами. – Обязательно заведу себе такие. Точно». Тоська отошла на другой конец комнаты, чтобы полюбоваться на получившуюся икебану. Икебана продолжала трясти головой и мычать, пытаясь выбраться из кокона. «Но-но! Ты мне тут не того… Кровь бы тебе пустить, поганка бледная. Говорила мне мама, не вяжись с кровососами!», - Ведьма неприязненно усмехнулась и тут же скривилась – едва схватившиеся корочкой губы заболели снова. Шикнув на вампира для острастки еще раз, Тоська вышла из разгромленной комнаты и тщательно закрыла дверь. Ее воля, она бы ее вообще заколотила. И подожгла. Гелла стояла там, где ей велела быть ее защитница. Она была по-прежнему безучастна к происходящему. Как только смерть, сунувшаяся слишком близко, отошла от нее, девушка снова перестала подавать признаки мыслительной деятельности и будто застыла. Тоська взяла Геллу за бледную, вялую руку и потянула вперед. Мгновенное сопротивление было сломлено. Две девушки шли по улице – одна в разорванной белой рубашке, нелепых, испачканных пылью и кровью шароварах, с распухшими губами и сбившемся платке, придерживала на плече сумку; другая – напоминающая ожившего покойника, в мятом платье, с заплаканным, но безучастным лицом, перекинув за спину тяжелую растрепанную косу, спотыкаясь и путаясь в ногах и подоле, покорно брела следом. Ведьма привела девушку к себе домой, подала ей кувшин с водой и таз для умывания, выставила на стол блюдо с сыром, на которое шлепнула несколько вареных картофелин, после чего строго наказала смыть грязь с лица, поесть и сидеть на стуле, сложив ручки на коленках до ее прихода. Дверь не открывать никому, даже маме-козе из сказки, семерым гномам или как там еще назовется посетитель. Гелла покорно запихнула в рот холодную картошку, давясь, начала жевать, одновременно пытаясь привести в порядок косу. Тоська сокрушенно покивала, устроила погром в своих шкафах, после чего сумка распухла до невообразимых размеров. Хекнув, ведьма взвалила ношу на плечо и вышла вон. Строго говоря, опасаться, что покой гостьи кто-нибудь потревожит, ведьме не стоило. Дураков-то нет. Все знали, что выпроваживала незваных визитеров Тоська достаточно оригинально – ведром с помоями, надетым на голову, стаей летучих мышей, отменной бранью, а кого и вовсе – сама, да с топором. «Что за день, прости господи! – Ругалась ведьма, поправляя платок на волосах. – Пожалуй, вся эта беготня обойдется вампиру еще в 10 монет. А за то, что он назвал меня грязной ведьмой, я спущу с него шкуру». Идущим навстречу знакомым Тоська приветливо кивала, расправляя нахмуренное лицо. «Доброго дня, баушка!», «Приветствую, сир!», «И вам не хворать, красавица!» сыпалось из ведьмы. Останавливать Тоську и интересоваться, почему она в таком виде мчится, будто спасается от разъяренного медведя-шатуна или сборщика податей, никто не стал. К тому, что Антониа Полынь может полуголая промаршировать в полночь по главной улице Астеи, раскидывая в стороны бобы и распевая неприличные частушки, или вернуться в город в сопровождении пары оборотней в зверином облике, неся на плече птицу-феникса, привыкли все, кому выпало несчастье жить по соседству с колдуньей. Поэтому Тоська быстро добралась до дома, где ее ждал (а она очень надеялась, что бегать по городу еще и за ним не придется) Дэмар. Вампир против самых неприятных предчувствий был на месте. Сидел, как миленький. Башкой не мотал уже, не мычал и глаза не пучил. Смотрел вполне осознанно. -Ну что, голубь ты мой шизокрылый? Пришел в себя? -Антониа…прошу вас, развяжите… - в голосе вампира послышалась смертная мука. -Да вот сейчас! Бегу и падаю. Ты радуйся моей доброте, что я тебе голову не отгрызла, как хотела! -Это…что со мной было? Гелла – в порядке? -Откуда же мне знать? – Философски вопросила Тоська, возведя очи горе. -Там-то хорошо…птички, небось, поют. Яблочки кушает уже, наверное. -Г-где? – От неожиданности Дэмар начал заикаться и снова таращить свои глазищи. И вовсе не светло-желтые. Противного цвета. Самого противного из всех! Прокисшего пива, вот оно как, подумала Тоська, ответив вслух смиренным голоском: -Ну как – где? На небе. За мученическую смерть ее уж точно простили за все немыслимые грехи…хотя какие там грехи. Невинная, как незабудка же была… Ведьма поняла, что с юмором переборщила, когда вампир сначала побелел сквозь грязь, потом как-то неприятно обмяк и начал выть, раскачиваясь вместе с креслом. И столько боли, отчаяния и безысходности услышала Тоська в этом звуке, что даже оцепенела на миг. Пожалуй, не стоит наказывать упыря. Хуже, чем он сам себя наказывает, ей все равно уже ничего не придумать. -Ладно тебе. Пошутила я. Жива твоя отмороженная. Что ей сделается-то?- проворчала Тоська, складывая руки на груди. Ишь ты. О Гелле своей он подумал. А о ней? Забыл, небось, как вывернул ей своей ручищей плечо, как по губам ударил. Кулаком, между прочим. Хоть и удалось увернуться, но заехал же…чуть зубы не выбил! -Надеюсь, вы тоже в порядке? – Вампир опустил голову. То ли от стыда, то ли от слабости. - Тебе не кажется, что нелепо «выкать» женщине, из которой чуть не вышиб дух? -Прости…прости, я не в себе. Я правда не знаю, что на меня нашло…как вспышкой ослепило. Ничего не соображаю. Мне так стыдно. – Дэмар говорил вполне искренне, но развязывать его Тоське не хотелось, хотя и прежней злобы к жертве чужой ворожбы она уже не испытывала. -Да чего уж там…я же все равно что лекарь. Меня стыдиться – помереть недолго, - ухмыльнулась ведьма, распаковывая свою сумищу. -Понимаешь…хотя нет, ты не поймешь меня. Это был настоящий огонь. Внутри бушевало пламя, сжигающее последние мысли. Я никогда в жизни своей не кусал человека. Это всегда казалось мне чем-то противоестественным, омерзительным и недостойным. А сегодня – чуть не сорвался. Ужасно. Я действительно не вампир, а вурдалак. Из-за таких как я, наш народ может погибнуть за несколько лет. Нас действительно вырежут, ты была права. Я буду оставшуюся вечность твоим рабом. -Ну спасибо, обрадовал. Слушай, у вас все такие? Ну, с прибабахом? Если любовь, то до гроба, если благодарность, то сугубо смертная. Или посмертная. -Вот что, месяц мой ясный. Заткни свою совесть, включи разум и подумай им хорошенько. Если я сейчас тебя развяжу для того, чтобы очистить твою бедовую голову от этой заразы, ты не бросишься рвать меня на части с демоническим хохотом? -Антониа.. -Тоська, пожалуйста, - ведьма продолжила раскладывать на столе свои припасы – миски, пучки сушеной травы, свечки и прочий пыточный инвентарь. -Хорошо…Тося. Я даю тебе слово чести, что не нанесу тебе вреда. -А Геллу искать не рванешь? Вампир зажмурился, прислушиваясь к себе, а потом помотал головой, не открывая глаз. -Если заметишь во мне такое намерение, убей меня, пожалуйста. -С удовольствием, о чем речь, - вежливо ответила Тоська, бочком приближаясь к Дэмару. Развязать свои узлы у нее не получилось. Видимо, от страха она так стянула ткань, что пришлось резать ножом. – Ну смотри, кровосос. Дэмар остался сидеть на месте, вцепившись окончательно задеревеневшими пальцами в подлокотники кресла. И только когда ведьма отошла, освобожденный медленно встал в полный рост, понурившись, опустив взгляд. Он больше не пытался пленить ведьму, поэтому она видела его в истинном свете. Уставшего, испуганного, по вампирским меркам, совершенного мальчишку, готового нести любое наказание. Рыжие волосы, присыпанные пылью, прилипшие мокрыми прядями ко лбу, в растерзанной одежде, с царапинами на щеке. Тоське вдруг стало его так жалко, как нашкодившего котенка. Захотелось натыкать мордой, а потом все равно пожалеть. Рассказать, что если бы не он встретился Гелле, то на пути ее попались бы подвыпившие гуляки, или взбешенная лошадь выскочила бы на нее из подворотни, или Астею бы накрыло моровым поветрием. Иными словами – Гелла должна была умереть. Но пошла наперекор судьбе почему-то. Не благодаря внутренней силе, которой в девушке не было. Не благодаря чистой душе. Обычная душа, в общем-то. Без особой святости. Просто…благодаря судьбе, что ли? Но ведьма ничего не говорила. Она сухо приказала вампиру снять куртку и рубашку и разметила бледную тонкую кожу жирной сажей. Потом обвела кругом место, где стоял Дэмар куском мела. Зажгла свечи. Встала рядом на табуретку, сжимая в руках изрядную бадейку, наполненную настоем особенных трав, способных изгонять бесов, очищать душу и лечить тоску. Закрыв глаза, начала бормотать заклинания, а потом велела и вампиру зажмуриться покрепче. И не предупреждая, ухнула все содержимое бадьи ему на голову. Вываренные травинки и корешки неприятными черными лохмотьями повисли на ушах и плечах. Свечи, зашипев, погасли. Тоська с возвышения наблюдала за тем, как Дэмар тихо сел на пол, вдыхая полной грудью воздух, смешанный с запахом травы, погасших свеч и страха, еще недавно ходившего в этих стенах. Вампир подтянул колени к груди и запрокинул голову. Он не выл, не бился, как ожидала ведьма. Он сидел, закрыв глаза. «Все кончилось. Я свободен, - прошептал Дэмар, трагически заламывая свои прямые брови. – Я больше ничего не чувствую». Тоська спрыгнула с табуретки и, поставив пустую бадью на пол, села рядом с упырем, прямо в лужу, которая медленно натекала вокруг Дэмара. Заглянула в лицо…и неловко обняла вампира за застывшие плечи. Те, кто чувствуют себя хорошо, так не говорят. И не выглядят. -Не грусти, поганка. Это не было любовью. Наваждение. Чары. Как те, что используешь ты. Просто более сильные…и более злые. -Я понимаю. Просто…это было новым ощущением для меня. Я пытался заботиться о ней. И, знаешь, я, и правда, забрал бы ее в бессмертие. -Даже сейчас? Ну, тогда, упырек, ты мне поможешь. Когда я найду ту сволочь, которая учинила это с Геллой, мы будем разбираться вместе. Вампир тускло растянул губы в подобии улыбки. Часть шестая. Отчаянная Тоська, сжигая куртку и рубашку вампира во дворе своего дома, поеживаясь, смотрела, как дым клубами уходит в темное беззвездное небо. Она устала. Длинный, чудовищно длинный день все тянулся, не желая заканчиваться. Больше всего ведьме хотелось лечь спать. Послать всех, куда Макар телят не гонял, завалиться в кровать и проспать много восхитительных часов. Передернув плечами под теплой шалью, ведьма, тяжело вздыхая, вернулась в дом. Гелла спала на ее кровати, бледная и совершенно незаметная. Свеча в глиняной плошке отбрасывала теплые уютные блики на стены и потолок, тихонько потрескивали дотлевающие в печке угли. Где-то у окна тихо зудел комар. «Кррровососы. И тут житья от них нет», - нахмурилась Тоська, запуская руки в спутанные вихры. Она, сгорбившись, сидела, поджав босые ноги, у стола, выискивая в книгах нужные вещи. Когда она была совсем сопливой малявкой, она верила, что ворожба – это искры, благородные дела и всякие чудеса, вроде отрощенных ног, усмирения дождя и прочих вспышек и хлопков ладонями. Счастливое неведение лопнуло мыльным пузырем в первый же день обучения в школе волшбы. Выяснилось, что научиться угрожающе супить брови и извергать огонь можно у бродячих артистов. А настоящим колдунам и ведьмам нужно не это, а крепкий зад, чтобы плотно и долго сидеть за книгами, чуткий нюх, чтобы чувствовать неприятности за версту, острый ум, чтобы находить корень зла и добра, а также – зоркий глаз, чтобы следить за клиентами, готовыми обмануть вопреки инстинкту самосохранения. И Тоська, вместе с однокурсниками, отчаянно бросалась на книги, зубрила, как песню, составы всевозможных зелий и отваров и их полезные свойства – от колотья в боку, от нарывов, от простуды, похмелья, родильной горячки, слишком длинного языка, недостаточной прыти прочих частей тела, сердцебиения… За шесть лет учения рыжая ведьма научилась не только спать с открытыми глазами на занятиях, есть впрок, быстро бегать и прилично драться, но и, совершенно внезапно и случайно для себя – ворожить. Поэтому сейчас Тоська, обложившись книгами и пришпилив ножом к стене цидульный трактат Ариуса Тобийского, склонилась над книгами, сверяясь по старым тетрадям. Как выяснилось, случаев, когда ближний хотел извести ближнего чужими руками, были. И нередко. Однако точных сведений о том, как вернуть все на места и возвратить человека в нормальную жизнь, было немного. Тоська ломала голову – то ли потому, что судьба жертв заклятий была настолько незавидна, что авторы трактатов не хотели о ней писать, то ли решение было настолько очевидным, что писать о нем было нелепо. Свеча догорела, комар перестал надоедливо зудеть. Гелла мерно дышала, Тоська выпила шестую за ночь кружку чаю с медом. Решение нашлось. Правда, как часто бывает, оно не приводило к выводам, а ставило новую задачу. Но ведь главное, как оптимистично подумала ведьма, потягиваясь и энергично потирая руки, главное – слезть с мертвого осла. Проснулась Тоська уже заполдень. Гелла сидела на кровати и безучастно смотрела в пространство. Ведьма смотрела на нее с печной лежанки и раздражалась. Эта болотная кикимора сидит с таким видом, словно у нее и дел других нет. Вокруг нее все бегают (на ладно, не все. Но Тоська свое время ценила), а ей и горя нет! Поэтому, накормив девушку простоквашей и хлебом, Тоська решила, что в ее, Тоськину славу, не худо бы совершить трудовой подвиг, и вручила гостье старую простынь и ведро воды, приставив к уборке. По тому, как неумело, но старательно возила Гелла тряпкой по столу, было ясно, что вести хозяйство она точно не умеет. Ведьма все думала и думала. Она думала даже во сне. Узнать, откуда взялась Гелла, было очень важно. Но обычное зелье возврата памяти не действовало. Его словно не пускало внутрь души какое-то сильное недоброе слово, наложенное на бедную девицу. И Тоське пришло в голову попробовать другой вариант. Не возврата памяти, а очищения от скверны. Не такой, который она использовала в случае с вампиром, ведь он был готов и хотел избавиться от действия чар. Поэтому разведя новый огонь в печи, ведьма хорошенько умылась, вымыла руки с мыльнянкой, натянула чистую кофту и вообще привела себя, по собственному мнению, в порядок. Потом подумала и приукрасилась чистым и совсем целым платочком на голову. Нет, Тоська хорошо зарабатывала. Нет, она не была сквалыгой. Просто у нее были любимые вещи, в которые она врастала и носила до тех пор, пока юбки не начинали рваться на ходу, а рубашки не напоминали скатерть в дешевой харчевне. Кроме того, ведьма копила деньги. Она очень хотела съездить в соседний Тут. Да и прикупить кое-что из оборудования – вроде удобного современного медного котла взамен чугунного закопченного монстра тоже хотелось.А еще хотелось новые серьги. И колечко. Хотя почему только одно? Пальцев-то десять...И шубку новую. И книжки еще из лавки книжной. Желательно - все. Отправив Геллу убирать в соседней комнате, хозяйка домика распотрошила мешки и связки трав, корешков и еще каких-то сомнительных ингредиентов, занимавших большую часть свободного пространства жилища. Конечно, кто-то предпочитает хранить запасы в шкафах, погребах и прочих закрытых пространствах, чтобы они не покрывались пылью и не разбегались. Но Тоська была свято уверена, что немножко хорошей, выдержанной пыли не мешает ни одному зелью, а наоборот, добавляет продукту благородства и наваристости. Кроме всего прочего, ведьма помнила каждую высохшую травинку, каждый камешек, каждую жабью лапку. А вместе с ними помнила и весь день, когда та или иная вещь была выкопана, сорвана, куплена или выменяна. Окружая себя приятными воспоминаниями, Тоська выстроила свой собственный крошечный мирок на одного, который жизненно необходим всякому, кто имеет дело с подлостями, болезнями и прочими подробностями души человеческой. Тоська ополоснула котел и выплеснула воду за порог, утвердила емкость на огне и начала собирать зелье, ориентируясь на свои каракули, оставленные на клочке бумаги ночью. В припадке вдохновения она наваяла нечто совершенно потрясающее. Если ее дом не взлетит на воздух и бревна стен не позеленеют, разваливаясь в труху, Гелла точно вспомнит все. «Да ее сознание таким ясным и чистым последний раз было в момент рождения», - самодовольно отметила Тоська, суетясь у плиты. Дэмар постучал в двери ближе к вечеру. Не дождавшись ответа, вампир робко заглянул в щель между створкой и косяком. Тоська, в клубах зеленоватого пара, пахнущего лавандой и еще чем-то острым, бодрящим, перемешивала содержимое котла серебряной ложкой, периодически принюхиваясь и что-то бормоча. - Пошел вон! - Буркнула она, даже не оборачиваясь на незваного гостя. – Когда я тебе прийти велела? -Завтра, - виновато ответил Дэмар. -У тебя с исчислением времени, голубчик, плохо? - Тоська уперла руки в боки. -Я просто хотел узнать… -Вот завтра и узнаешь. Пока тебя здесь нет, ничего особенно страшного с нами не произойдет. Дэмар поразился – сейчас перед ним была не давешняя знакомая тщедушная даже по человечьим меркам девица, а настоящая хозяйка всех этих таинственных знаний. Нет, не вроде того, как приготовить пирог из черствого хлеба и позавчерашней колбасы или как сразить всех внешним видом (вот тут ведьме явно не мешало бы подковаться), или как спутать нитки так, чтобы получился шарф. Это волшебство доступно почти всем женщинам. Окутанная клубами пара, босая, увешанная браслетами, бусами и серьгами, в отблесках печного пламени перед вампиром стояла ведьма. Нетерпеливо изобразив рукой какой-то замысловатый жест, Тоська захлопнула перед носом гостя дверь и вернулась к прерванному занятию. Жижа в котле мало напоминала ароматно парящую таинственную благодать, которая дарует покой сердцу и ясность разуму. Никаких там пошлых искорок и запашка роз. Зелье было густым, крепким, и пахло теперь так, что сомнений в действенности не оставалось. Пахло травой и влажным болотным торфяником, пахло рекой и дымным утренним костром в осеннем лесу. Пахло гномьими кузнями и потом орочьих лошадей. Полынью и ледяным ветром снежных горных пиков. Тоська, закрыв глаза, по-звериному принюхалась. Прихватила ручку котелка тряпкой и грохнула тяжелую емкость на стол. Подождав, пока варево успокоится, ведьма достала из заветного узелка кусочек руды. В невзрачном буроватом камешке величиной с детскую ладонь дремала частица силы земли. Матери, дающей силу и не оставляющей в беде тогда, когда бессильно что-либо иное. Из того же сверточка появилась сморщенная куриная лапка, которой Тоська принялась болтать в котелке после того, как бережно опустила камень в зелье. А потом начались чудеса, которые Тоська не любила. Терпеть не могла. Это ведь только в красивых сказках злая ведьма насылает порчу без опаски, что к ней вернется. А добрая фея (будто у злых ведьм не бывает хорошего настроения!) излечивает любую хворь, снимает смертные заклятья так, что они не впиваются в тело и разум раскаленным оловом, а бесследно растворяются в воздухе. В этом мире и добрые, и злые ведуньи к тридцати годам напоминали столетних бабок. Феи мучились радикулитом и подагрой, а ведьмы – лишаями, колотьем в боку и заворотами кишок разной степени затейливости. Ведьма зажмурилась покрепче и принялась бормотать заклинание, без которого снадобье в котле осталось бы просто малоаппетитной жижей. Выплетая слова, Тоська бледнела, краснела и стискивала зубы, смахивая ладонью пот, катившийся градом. Пальцы на ногах свело судорогой, а рот онемел. Но ведьма, не переставая орудовать куриной ногой в котле, содержимое которого вдруг снова принялось то ли дымиться, то ли парить, упрямо продолжала бормотать. Даже когда голос Тоськи сошел на сиплый шепот, а на побледневшей коже отчетливо проступили все старые рубцы и метки, она не замолчала. Потому что замолчи ведьма сейчас просто для того, чтобы перевести дух, все усилия пойдут прахом. Растеряв свою силу, которая не успеет укрепиться в оболочке зелья, Тоська будет вынуждена долго готовиться к повторению, расплачиваясь за минутную слабость. Недаром в школе их заставляли бегать и прыгать, таскать тяжелые бадьи с водой и растягивали легкие изматывающими упражнениями. «Если ты не можешь подтянуть свое тело пять раз к перекладине, то сопля ты, а не ведун. Даже если в голове у тебя сборник заклинаний, а в руке – волшебная палочка, ты все равно сопля. С палочкой. И помрешь ты соплей!», - ярился Тук, квадратно бугрящийся мышцами гном, преподающий основы боевого искусства и гнал, гнал плюющихся легкими студентов по лесу, настигая отстающих шлепками мозолистых ладоней. Наконец зелье в котле прекратило дымиться и подавать признаки жизни, несмотря на то, что Тоська продолжала перемешивать его останком птичьей конечности. Только тогда ведьма судорожно втянула воздух и замолчала. Пошевелила пальцами на ногах и заорала, не вставая: «Гелла, пойди сюда!». Можно было отложить окончание процедуры на завтра. Но терпеть присутствие полуживой девицы в своем доме еще одну ночь Тоська не хотела. Да и мучиться еще ночь размышлениями о том, сыграет ли варево или нет, было не по силам. Гелла покорно вышла из соседней комнаты и уставилась не на хозяйку, а куда-то вбок. С безвольной нижней губы свисала тонкая ниточка слюны, а один глаз начал косить. Платье было перепачкано какой-то липкой дрянью. Тоська обеспокоенно посмотрела на девушку и поняла – тянуть дальше было бы непростительно. Чужое заклинание, сломив последнее сопротивление воли, захватывало тело Геллы, убивая разум. Еще пару дней и из человека она превратиться в бессловесное животное, которое умрет от истощения, не умея донести еду до рта. «Да за что мне это? Вот вечно мне везет на убогих-то! - Горько посетовала вслух ведьма, со стоном поднимаясь на ватные ноги. – То упырь с любовью. То девица без мозгов. То собаки с крыльями. То вирг честный. То еще какая холера!». Тоська бесцеремонно вытолкала Геллу за дверь и сволокла за руку с крыльца – под старую корявую яблоню. Дерево не плодоносило на Тоськиной памяти ни разу. Честно-то говоря, и слава богам. Страшно себе представить, какие плоды могла ведьмина яблонька, под которой три поколения ведуний правили свои обряды, принести. Тоська сорвала с яблони тонкую веточку, попросив дерево не обижаться за такую бесцеремонность. Обмакнув побег в котелок, поставленный на землю, ведьма начала курс лечения старинным методом «по чем попало». Тоська, чего уж там, часто практиковала эту методу. Особенно, когда матери приводили к ней детей из разряда «ох, не знаю, будто бес в него вселился, в поганца!». Правда в таких случаях ведьма пользовала крапиву на оголенных частях тела и обходилась без всякого зелья. Бесы-не бесы, но на некоторое время детишки становились даже не шелковыми, а бархатными. Вот она, сила традиционного траволечения! Гелла даже не закрывала глаз от летевших брызг, обозленная ведьма, с которой сошел уже седьмой пот, прыгала вокруг, лупила наотмашь веткой, и готова была плеваться и визжать. С побега уже облетели листья, на небе занялась заря. Тоська лениво, порядка ради, изредка поднималась с чурбачка, который успела прикатить, совала хворостину в горшок с загустевшим месивом и шлепала Геллу. Гелла, забрызганная грязью, продолжала стоять. Потом Тоське надоело. Она так устала, что готова была смириться с тем, что чья-то воля в Астее была сильней, чем ее собственная. И ведьма, сгорбившись, уселась на свой чурбак, подперев голову кулаками. Вроде бы все было сделано правильно. Все расчеты верны. Все слова сказаны. А эта, вон, стоит, листьями облепленная, истукан истуканом. Ведьма очень недоброжелательно посмотрела на виновницу своих мучений. Концентрация недоброжелательности во взгляде превышала все разумные пределы. Такими взглядами можно мясо жарить. Есть, правда, его было бы нельзя. Потому что ядовитое. Ведьма подскочила к Гелле и, ухватив ее за вырез платья обеими руками, начала было встряхивать, надеясь хоть так достучаться до спящего разума. А потом вдруг остолбенела. На шее девушки, опускаясь под одежду, болталась на золотой цепочке маленькая такая штучка. Совершенно безобидная подвесочка. С красным камушком и какими-то фитюльками вроде лапок по бокам. Ведьма красоты раньше не видела, потому что цепка была длинная. А сейчас от тряски украшение выскочило на свет божий. Часть седьмая. Паутиноразрывательная Тоська не стала трогать украшение руками. Поддела своей измочаленной хворостиной и внимательно рассмотрела. Так и есть. На девичьей шее висел на золотой паутинке тот, кто медленно выедал душу Геллы. Золотой паук. В такую штуку что хочешь наговорить можно. И пока паучок на человеке, хоть ты с бубном пляши, хоть молись, хоть упрашивай, чары не ослабить. Очень надежная вещь. Зато избавиться от колдовства легче легкого. Тоська хрипло и горько рассмеялась. Столько сил потрачено зря! Закрыла глаза и увидела, как от мерзкого насекомого тянется к груди Геллы мглистая, туманная нитка. И как буквально на глазах ширится темный провал в том месте, где сердце. Такие штуки действуют безотказно, пока их не заметили. Спрятать такой «подарочек» нетрудно, ведь пауки могут таиться и в новых сережках, и в вышивке на одежде, и в орнаменте на любимой трубке. Просунула конец палки под цепочку и дернула изо всех сил. Гелла испуганно и болезненно вскрикнула, отшатываясь от ведьмы. -Че орешь, дура! – Тоська едва не упала навзничь. -Что со мной? Кто вы? – Голос у Геллы оказался не такой противный, как можно было представить. Да и лицо, приобретя осмысленное выражение, уже не выглядело отталкивающим. -Померла ты. А я небесный пастырь Велемир, - ляпнула Тоська. Против ожиданий, девушка не лишилась чувств. Разум ее медленно просыпался, в глазах горел страх. -Спокойно! Без криков, без паники! – приказала Тоська, грозя пальцем. -Будешь орать, в жабу оберну! -Вы...ведьма? зачем вы меня похитили? За меня никто не заплатит денег! - Гелла в отчаянии обхватила себя за плечи. -Ну почему же…отдельные части тебя можно продать очень выгодно, - не к месту развеселилась ведьма. Гелла юмора не оценила, а закрыла рот ладошкой, и, путаясь в подоле, рванула от Тоськи. Догонять беглянку ведьма не стала. Вряд ли она сейчас способна перемахнуть крепкий высокий забор или подкопаться под бревна. Тоська слушала, как жертва мечется по саду, топча огород, всхлипывая, но, почему-то, не прося помощи у возможных спасителей. Только когда шорохи в отдалении затихли, хозяйка сада не спеша отправилась к большущей бочке с водой, стоящей у крыльца. Поплескала в лицо стылой предутренней влагой, с наслаждением смывая усталость и пот. Зачерпнула котлом и слила воду под яблоню. Паука, подумав, завернула в лоскут ткани, подобранный на земле, и сунула в трещину в стволе дерева. И пошла к Гелле, испуганно сопевшей в кустах сирени. -Вылезай давай, - скомандовала ведьма. -За-зачем? -Есть тебя буду. Шучу! – Тоська вспомнила, как реагировала спасенная на ее шутки раньше, и спешно закончила: -Говорить будем. Да вылезай ты. Ничего худого я тебе не сделаю. Хотела бы, уже бы сделала давно, - ведьма старалась говорить убедительно и спокойно. В общем, спустя час уговоров, Гелла все-таки выбралась из кустов, но в дом идти не желала. Видимо, время, проведенное в кустах, счистило остатки колдовства, опутавшего разум тягучим киселем, и настроена была девушка очень решительно, если не сказать – воинственно. После того, как Тоська рассказала несколько измененную историю о чудесном спасении невинной девицы из пут злобного колдуна, в которой фигурировал благоблагородный юноша с пылким сердцем (и острыми-острыми зубами, а также – напрочь лишенный вкуса и чувства юмора, да. Но об этом Тоська благоразумно и великодушно промолчала), а также – скромная ведьма, великолепно справившаяся со своими обязанностями, Гелла задумалась. -И что, долго ли я пробыла…не в себе? - Девушка накручивала на палец конец косы и смотрела куда-то поверх Тоськи. -Ну…я тебе точно не скажу. Я ж не знаю, сколько дней прошло до того, как тебя встретил Дэмар. -Кстати, а где мой спаситель? – Гелла порозовела. -Эм…Я могу, конечно, сходить за ним. Но ты уверена, что хочешь предстать перед ним в таком виде? Может быть, хотя бы умоешься? Нет, я, конечно, не настаиваю… Гелла, кажется, в первый раз посмотрела на свое платье, перевела взгляд на руки, покрытые грязью, потрогала лицо, провела ладонью по волосам. Тоська мстительно подумала, что платье придется выкидывать – зелье точно не отстирает никакая прачка. Да и на коже останутся пятна. Правда, через пару дней они сойдут… Последний аргумент, как и стоило ожидать, подействовал на недавнюю жертву лучше уговоров. Какая же девушка захочет предстать перед своим спасителем в этаком виде? Ладно, скажем, благородная бледность. Или, например, перелом бедра. Но грязная одежда и нечистое лицо – это почти как волдырь на носу или плохая прическа. Запасы одежды у Тоськи были обширные. Хоть целую роту ведьм дохлой комплекции в два слоя наряжай – сундуки не опустеют. Правда, вкус у нее был специфический. Поэтому Гелла, которая долго булькала в комнате кувшинами с водой, стонала и бормотала «Боги, оно, что, не отдирается вообще?», и наконец появившаяся практически чистой, смотрела на вываленные сердобольной хозяйкой наряды со смесью жалости, страха и уныния. Она всегда считала, что девушка должна быть элегантной и кокетливой. А главное – опрятной. И приличная девушка не позволит себе надеть нечто, расцветкой и фасоном напоминающее чехол на стул или гигантскую прихватку. Кроме того, приличная девушка сделает так, чтобы окружающие поняли, что перед ними – именно приличная девушка, а не связка наволочек и полотенец. Но, в конце концов, ее платье, в котором она проходила последние дни – было еще гаже. Да и ведьма была вовсе не обязана делиться с ней одеждой. Через жалкие четверть часа на рассветной кухне сидели друг напротив друга уже две ведьмы – в просторных юбках и таких же просторных кофтах. Правда, Гелле было не везде просторно в одежде Тоськи, а местами – коротковато и тесно. Платье нелепого фасона, забрызганное зельем, торжественно и вонюче догорало во дворе. Гелла хотела узнать еще очень многое, но Тоська, допив очень раннеутренний чай, вяло помахала на нее руками и полезла спать на печку. Гостья думала, укладываясь в ведьмину постель, что точно не уснет – столько вопросов вертелось на языке… Проспали обитатели домика до позднего вечера следующего дня. Тоська, правда, пару раз вставала – проверить, не случилось ли чего еще с гостьей. Но Гелла спала совершенно беспробудно. Поэтому ведьма, пожевав хлеба с сыром, отправлялась обратно в нагретое гнездо, свитое из одеял и пуховых подушек. Часть восьмая. Ознакомительно-разочаровательная Дэмар пригладил волосы, облизнул пересохшие губы и наконец постучал. Перед тем как произвести это нехитрое действие, вампир добрых полчаса сопел, вздыхал и то поднимал руку к двери, то опускал. Вообще племя бессмертных излишней робостью не страдало никогда. Будешь робеть – обед убежит. И даже когда большая часть цивилизованных вампиров перешло на новую систему питания – справиться с тем, что сидело в голове еще у твоего прадедушки, никогда не бывает просто. Встретиться с человеком, чью калорийность и прочие питательные свойства ты уже прикинул, всегда волнительно. Девушки сидели у стола, накрытого к чаю. О том, что здесь ждут гостей, свидетельствовали три кружки, стоящие на скатерти в окружении мисок со снедью, новый платок, которым повязалась ведьма, и ненавязчиво лежащий на скамье осиновый кол. -Подобру ли поздорову, гостюшка? – Интересно, эта ведьма перестает ерничать хотя бы во сне? -Антониа…Гелла… - Дэмар чинно поклонился. Хорошие манеры – отличная вещь. Гелла напряженно посмотрела на вошедшего. Ее одеревеневшие плечи были подняты, а руки, втиснутые между коленей, неприятно повлажнели. Своего спасителя девушка представляла несколько иначе. Она, конечно, не ждала, что он втиснется в маленький домик прямо на своем белом коне или хотя бы побряцает мечом…Но была уверена, что он окажется хорошим, благородным человеком. Ну, или просто человеком. Поборов малодушный порыв завизжать и забраться под стол, Гелла даже нашла в себе силы улыбнуться и кивнуть. Правда, Дэмар принял улыбку благодарности за недружелюбный оскал. Словом, начало отношений, базирующихся на доверии и благодарности, было положено. Тоська щебетала над чайником, пододвигая к гостям миски и тарелки, но цепким взглядом контролировала каждое движение сладкой парочки. Дэмар очень старался действовать деликатно и двигаться плавно. Гелла очень старалась спрятать свое горло подальше, не переставая натужно растягивать губы в улыбке. Из-за всего этого вид у нее стал совсем нездоровый – с перекошенным лицом и скрюченной шеей. Встреча протекала как по маслу. Раскаленному и шипящему маслу. -Значит так, голуби мои, - Тоська грохнула об стол кружкой, сменив тон. -Надоели оба – хуже горькой редьки. Ты все еще хочешь ее сожрать? – тонкий палец, унизанный кольцами, уткнулся в грудь вампира. -Я? Эм…Разумеется, нет, - удивился Дэмар. -Отбой тревоги, душа моя, - Ведьма повернулась в Гелле. – Давай-ка успокойся, поблагодари своего спасителя – кем бы он там ни был. У нас с тобой еще большая работа впереди. Оттаивай свой мозг, он нам понадобиться. И кстати, помимо твоей лилейной шейки он свободно может тяпнуть тебя за руку, ногу или любое другое место. Но я за тебя отомщу, - громким шепотом произнесла Тоська. Не то, чтобы ведьмины слова спасли положение, но в комнате появился воздух. И им можно было дышать без опасения порезать ноздри. Остаток вечера компания посвятила раздумьям и предположениям о том, кто повесил Гелле на шею золотого паука. Положение было аховое. Или патовое. Безвылазное, в общем. Врагов, которые могли бы пожелать девушке смерти, у Геллы не было. Прямо беда. У всех ведь есть тот, кто, согревая душу, ляпнул хоть раз что-нибудь вроде «А чтоб тебе провалиться!». Гелла жила с матерью и своим старшим братом. Даже сестры, которая могла бы из-за зависти или ревности, или нового платья, пожелать смерти любимой родственнице, у девушки не было. Отец отметался сразу. Младшая дочь была для него как любимая, тщательно оберегаемая мозоль. Папа, на минуточку, торговец специями и чаем (настоящим чаем, а не тем варевом, которое готовила из всего, что нападало с потолка, Тоська), дочурку баловал, нежил, холил и старался не перечить. До той поры, пока не умер. Случилось это 3 года назад. И Гелла не переставала горевать об отце. Мама у Геллы – женщина дородная и строгая. Однако заподозрить ее можно в чем угодно, но не в том, что она пожелала своей кровиночке мучений и верной смерти. Овдовев, Роза Давреш недрогнувшей рукой вела хозяйство, преумножая состояние, и без того немалое. С тем, чтобы «спокойно умереть и не мучиться, что дети недоедают». Брат, Дорий, был на два года старше Геллы. Трусоватый, но, в общем-то, незлой парень, работающий в отцовском магазине. В детстве задушить младшую сестру он не пытался, но и в куклы с ней не играл. Был у Геллы и жених – Алонзо, юноша пылкий, страстный и очень, очень героический. Героический до безобразия. И в равной степени романтичный. Он свел с ума всех соседей Геллы, распевая под ее окнами душещипательные баллады своим героическим голосом. А своими романтичными пятками измял много клумб, пока выписывал круги под заветным окном, откуда смилостивившаяся Гелла могла скинуть ему короткую записочку, надушенную розовой водой, свою сморкалку или еще какое-нибудь серьезное доказательство своей благосклонности. Тоська подумала, что этакому топтуну лично она бы скинула на голову чего повесомей. Например – цветы. Прямо в вазе. Но Гелла, рассказывая о своем женихе – свадьба должна была состоятся через месяц, краснела, блестела глазами и вообще стремительно глупела. Ведьма с надеждой поинтересовалась, были ли у отца Геллы внебрачные дети, претендовавшие на наследство, однако таковых, очевидно, у Штефана Давреша не имелось. Жениха Гелла тоже ни у кого из стойла не увела. -А как между вами разделено наследство? – Вдруг поинтересовался Дэмар, внимательно глядя на девушку. -Отец разделил его на три части. Мне досталась половина, а брату и матушке – по четверти состояния. Маме также отказан дом и все наши земли, а также - и магазин. А брату – все, что он заработает сам. -А чего это тебе – половина? – Тоська удивилась так, будто как минимум половина капиталов семейства Даврешей принадлежала лично ей. -Понимаете… папа любил меня, - нос Геллы покраснел, а сама она принялась теребить подол кофты. – И он всегда говорил, что Дорий сам должен заботиться о себе. Матушке и Дорий, и я должны оказывать помощь, если ей потребуется. Хотя я в любом случае помочь ей смогу пока только словом. Деньги мне достанутся только после того, как я выйду замуж. Папа говорил, что у меня должны быть свои серебряные ложечки и немножко – на конфеты. -И что, родственники прямо так не прожигали тебя взглядом на оглашении воли усопшего? – С подозрением спросила Тоська. -Нет, что ты. В общем, чувствовала себя Тоська неуютно. Оставалось одно – явиться в гости к этому сахарному семейству да хорошенько потыкать палкой, авось, если не пара фамильных скелетов, то уж парочка скорпионов точно вылезет наружу. Гелла и Дэмар хотели идти вместе с ведьмой прямо на следующий день. Однако Тоська эту мысль решительно отмела: «И что? Вы такие явитесь в белых одеждах и начнете спрашивать – кто задумал убить Геллу, и наивно полагаете, что вам, таким хорошим, расскажут?». Когда на город опустилась тяжелая, душная ночь, наполненная шорохами, вскриками, таинственными тенями, скользящими по стенам и прочими свидетельствами того, что дневная жизнь сменилась иной, к сонму блеклых личностей, которых те, кто уже спал в это время, обычно называли «подозрительными», добавилась еще одна. Вопреки ожиданиям Дэмара и Геллы, ведьма обошлась без плащей с капюшонами, порошков, дарующих невидимость и прочих диковинок, удовольствовавшись простым темным платьем и таким же темным платком. Под бабьим куколем Тоська спрятала приметные вихры, вооружилась крепкой суковатой палкой и тряпочной котомкой из тех, которые любят рачительные хозяйки и богомольцы, а также – аккуратные нищие, и вышла за порог. Своим гостям ведьма строго настрого запретила друг друга есть, трогать что-либо из того, что выходило за рамки списка вещей, необходимых при распивании чаев, а также - развивать самодеятельность. Возле богатого, крепкого дома, к которому прилепилась лавка с надежными воротами, проскользнула очередная тень. Из одинокого светящегося окна, прикрытого недостаточно плотно, доносились приглушенные голоса. -Ее уже пора искать! – Сдавленно волновался мужской голос. -Подождем еще пару дней, для верности, - настаивал картавый женский\. -А если с ней что-нибудь случится? -Ну и что с того? Не думала, что уж ты-то будешь волноваться, рохля! Тоська прислушалась, скрючившись под окном. «Неужели все-таки мать?» - удивилась ведьма. Однако для женщины строгой и в годах голосок был что-то слишком капризный и юный. А вот в том, что мужской голос принадлежит брату Геллы, подслушивающая не сомневалась. -Не смей так меня называть! - разъярился мужчина. -Она моя сестра! -Взыграли родственные чувства? – Тоська прямо увидела, как поднялись бровки говорящей. -Ладно. Утром начнем. Думаю, для того, чтобы все необходимое произошло, так или иначе времени было достаточно. -Как ты можешь так говорить, мы с матерью… - Мужчина захлебнулся возмущением и забулькал что-то невразумительное. -А скажи мне, мой драгоценный, ты что – нашел денежки? Может быть, ты выкопал лепреконский горшочек? Или ограбил гномьего короля? – Собеседница говорила так участливо, что Тоське стало не по себе. -Нет. И я буду гореть в аду за то, что позволил себя уговорить ввязаться в это. -Ты меня утомил. Мало того, что подлец, еще и подлец, обуянный раскаянием, - фыркнула женщина. Послышался перестук каблучков, где-то во чреве дома скрипнула дверь. А в комнате, где имел место прелюбопытный разговор, мужчина продолжал булькать. Теперь уже, очевидно, бутылкой. Тоська, немножко повозившись, сунула что-то в котомку и отправилась восвояси. Все что надо, она услышала. Часть девятая.Решительная. -Это не может быть правдой! Дорий – не такой! – Гелла пылала глазами и теребила ворот кофты. Тоське кофты было жалко. Мало того, что девица растянула одежду, теперь решила окончательно довести свое черное дело до конца. Вампир возбужденно сжимал кулаки, его шевелюра выглядела так, словно в ней устроили пирушку летучие мыши, а глаза блестели как два новеньких медяка. Дэмар, судя по всему, был готов сворачивать горы, перегрызать глотки и уже строился боевой свиньей, чтобы карать обидчиков. Он предлагал идти немедленно и разоблачать подлеца. Гелла настаивала на том, что Тоську настигла лихорадка или какая-то ушная болезнь. Тогда ведьма прибегла к последнему средству. Вздохнув, расчистила на столе место и цыкнула на гостей, чтобы они притихли. Достала из своей сумки глиняную посудинку величиной с яблоко, с плотно притертой пробкой. Водрузила склянку на столешницу, приноровилась – и резким движением открыла сосуд. В комнате раздались приглушенные голоса, будто говорили в банку, набитую нитками. -Ее уже пора искать! – пробубнил мужской голос. -Подождем еще пару дней, для верности, - предложил картавый женский. Гелла слушала диалог, сжав губы и недоверчиво поглядывая на посудину. Дэмар, казалось, наплевав на вампирские понятия о благопристойности, был готов вовсе залезть в сосуд, чтобы понять, откуда там взялся разговор. -Ну? – Буркнула Тоська, закрывая посуду и бережно убирая в шкаф. – Кто в горшочке живет, кто в небольшом живет? -Это…это он. Но…о каких деньгах идет речь? Нет. Он не мог так поступить со мной. Его опоили каким-нибудь зельем…околдовали, как меня, да? – Девушка с надеждой смотрела на ведьму. -Опоили, точно. Бутылки две-то точно он в себя влил, судя по голосу, - Тоське было очень неприятно и грустно. Она знала, что у Геллы сейчас в голове вспыхивает и гаснет надежда, взрывается сотня крошечных воспоминаний о косых взглядах, намеках, путаются нити мыслей. -А второй голос…Гелла, кто это? – Робко поинтересовался вампир, о котором девушки почти забыли. -Это Салина, наша экономка. -Верно, она очень экономчатая экономка, раз вы позволяете ей такие вольности. Она даже не обратилась к нему «сударь». Или «хозяин». Ни разу, - поцокала Тоська. Гелла не знала, о каких деньгах шла речь в полуночном разговоре – ни малейших представлений. Никаких предположений. Она, правда, высказала надежду, что брата пытаются ограбить или выманить у него деньги какие-нибудь негодяи. Но Тоська пренебрежительно фыркнула. Для таких случаев есть общество торговцев. Этим негодяям, правда, тоже приходится платить, зато обидчики, посягнувшие на чужую прибыль, о своих намерениях забывают очень, очень быстро. Остаток ночи компания потратила на то, чтобы разработать план вывода на чистую воду. Дэмар взывал к справедливости и требовал отмщения за весь упыриный род, едва не опорочившийся из-за происков … далее вампир переходил на родное наречие, шипел и отплевывался. Поэтому пришлось взять Дэмара, как выразилась ведьма, «в долю». Правда, она честно предупредила, что сумма, которую заплатит ей вампир за услуги, а также за то, что Тоська до конца своих дней будет молчать о роли вампира в этой истории, не уменьшится. Гелла предлагала идти прямо утром, и спокойно поговорить с экономкой и Дорием. Они, наверняка, просто не могли поступить иначе. И наверняка Дорий вовсе не собирался причинять вреда своей сестре. Не чудовище же он. -А как ты ему подтвердишь, что такой разговор вообще имел место? – Удивилась Тоська. -Ну…мы же можем ему дать послушать этот твой…горшок? -Ты сама горшок! - Рассвирепела Тоська. – Это, между прочим, редкая вещь! Один из последних уцелевших говорильников. Вещь хрупкая, цены немалой. И потом…он все равно не может дважды повторить то, что впитал. Выпроводив Дэмара, Тоська отправила Геллу спать, а сама принялась рыться в шкафах, готовясь к решающей встрече. Часть десятая.Театрально-зачинная Открыла дверь Тоське молодая кудрявая женщина в платье с таким глубоким декольте, подпиравшим изрядной пышности бюст, что ведьма сначала долго думала, что хозяйка грудяного богатства, выставленного напоказ, насовала себе в лиф, потом – не трудно ли ей дышать, а потом – не мешает ли все ЭТО зевать. Ну, в том смысле, не давит ли на челюсть. И видно ли носки обуви…Мысленным усилием Тоська заставила себя думать о других, менее волнующих ее, хозяйку равнинных плоскогорий, душу вещах. Тяжелым взглядом просверлив переносицу открывшей дверь женщины, в которой ведьма опознала Салину (сказала бы Гелла сразу – смотри в вырез платья. Не пришлось бы запоминать всю эту утомительную чушь про цвет волос и глаз, родинки на лице), Тоська произнесла своим самым «ведьмовским», предназначенным для богатых и мнительных клиентов, голосом: «Ну здравствуй. Салина Ворст. Скажи Розе Давреш, что, я, Олеандра Пепельная, принесла ей вести о ее ребенке». Салина, очевидно, обладала выдержкой каменной горгульи. Она не побледнела, не затряслась от страха и даже на пала на колени, хватая Тоську за подол и стремясь облегчить душу раскаянием. Она даже не спросила, что было бы вполне резонно, откуда гостье известно ее имя. Однако Тоська всегда старалась увидеть то, что от нее прятали. Не укрылись от ведьмы и расширившиеся на миг зрачки Салины. Экономка жестом пригласила ведьму в дом, после чего удалилась наверх, известить хозяйку. Перед Розой Давреш, поседевшей за несколько недель, измученной и осунувшейся женщиной, в которой ничто уже не напоминало властную женщину, крепко держащую управление домом и жизнью в холеных руках, стояло, скрестив на груди руки, исчадие нижнего мира. Тоська надела свое самое черное платье, глухое, как полночь на кладбище и такое же жизнерадостное, а голову замотала шарфом в тон. На набеленном лице выделялись черные провалы глаз, смотревших из-под черных стрел бровей. Никаких украшений ведьма не надела, однако для того, чтобы добавить своему непривычно строгому наряду веры в будущее и оптимизма, она приколола к платью очень милую серебряную брошь в виде висельника. Ногти на руках были длинными и блестяще-черными. Какими были ногти на ногах – увидеть не представлялось возможным – ноги были надежно скрыты под несколькими слоями оборванного подола. Платье было настолько длинным и сложносочиненным, что Тоське пришлось договариваться с ним. Однако результат был ошеломительным. Когда ведьма плыла по городу, пыля своими подолами, прохожие почтительно жались к стенам. Тоську не узнал даже булочник, к которому она наведывалась регулярно. За спиной у ведьмы стоял ее помощник – закутанный в темно-серый плащ с шелковым подкладом, он держал в руках, обтянутых черной кожей перчаток, небольшой ларец. Неожиданного черного цвета. Лицо служителя было еще более бледным, чем у хозяйки. Парочка создавала поистине похоронное впечатление. Хозяйка дома, увидев гостей, осела на пуф, стоящий в просторной прихожей. Возле нее захлопотала Салина, с негодованием посматривающая на нарушителей хозяйского покоя. Однако Роза Давреш была не из тех женщин, которым надо ослаблять шнуровку корсета. Она выпрямилась, правда, сил на то, чтобы встать, у нее не хватило. Тоське было очень жаль эту женщину, умевшую сохранять лицо. Ей было стыдно за то, что она собиралась сказать матери Геллы. -Мне передали, что у вас есть, что сказать за мою дочь? – Роза говорила с заметным акцентом, возможно, потому что сильно волновалась. -Есть, - бесстрастно кивнула Тоська. -Вы…вы видели мою девочку? -Да. Часть ее души пребывала со мной в тонком мире. -Ой боги мои! Вы-таки пришли сказать мне, что моя девочка… - не договорив, мать Геллы умолкла, крепко зажмурившись и стиснув зубы. -Ваша дочь, урожденная девица Гелла Давреш, требует, чтобы вы покарали мучителя, - Тоська смотрела на Салину, которая продолжала суетиться вокруг своей хозяйки. Экономка старательно не смотрела на Розу, избегала взглядов Тоськи и сжалась, как взведенная арбалетная пружина. Ведьма была готова отдать руку кого-нибудь на отсечение – Салина уже мысленно собрала свои пожитки и продумывала, в какую сторону ей бежать из города. А лучше – из страны. -Дорий, мальчик, горе нам, поди сюда! – Роза Давреш стерла с посеревших щек слезы и повернулась к подошедшему сыну. Дорий был невысок, сутул, расчесывал волосы на прямой пробор, и нос его выражал поистине народную скорбь. -Мама, что случилось? – Дорий озабоченно кивнул гостям с таким видом, будто появление колдуньи и ее помощника было запланировано еще месяц назад, и кинулся к матери, раскачивающейся на пуфе. Салину он словно вовсе не заметил. -Эти люди, мой сын, говорят, что знают, что случилось с твоей бедной сестрой. Хорошо, что отец не дожил до этих скорбных времен. Как же плохо, что до них дожила я… - Роза обхватила себя за сгорбленные плечи. -Моя бедная девочка… -Разве я сказала, что ваша дочь покинула мир живых? – Холодно осведомилась Тоська. -Так она жива? – В один голос спросили Дорий, Салина и мать семейства Гавриш. При этом голос Розы буквально сочился надеждой, Дорий явно испытывал облегчение, а Салина, скорее, досаду. -Разве я сказала, что она не ушла к усопшим? – Тоська подумала, что в этом семействе уже потеряла возможность общаться нормальным языком и перешла на сплошные вопросы. «Того и гляди, торговаться начну», - ворчала ведьма про себя. - Милая моя, не томите бедное сердце матери! Что вы хотите? – Спросила мать Геллы, заламывая руки. -Я не хочу ничего. Я лишь выполняю чужие просьбы, -с подвыванием произнесла Тоська. -Ваша дочь просила меня, и я пришла. Она заклинала меня всеми темными духами, Черным зубом самого Козлоила, кривой ногой болотной девы и косым глазом Старого Пня, - продолжала Тоська, понимая, что несет невероятную чушь. Но ведь чушь хороша, только когда она полная, поэтому ведьма закатила глаза и призвала все свое вдохновение на помощь. -Костяной скалкой адской поварихи и хвостами плотоядных синиц, - Тоську несло, как сбесившуюся лошадь. -Девица Давреш привела меня сюда, чтобы ее любящие родичи отомстили за нее. За ее позор. Тоська увидела, как Дорий побледнел. Значит, не все нутро успело сгнить у братца, подумала ведьма. Салина слушала внимательно, при этом делая вид, что ее, экономку, дела господского дома не касаются. Роза Давреш бледнела и краснела попеременно. Фасад каменной выдержки и железной рассудительности пошел трещинами и готов был рухнуть, обнажая душу несчастной матери, выплакавшей глаза, и сотни раз успевшей пройти нелегкий путь от отчаяния до надежды и обратно меньше, чем за месяц. -Хотите ли вы, Роза Давреш, услышать свою дочь? – Внезапно гаркнула Тоська, приблизив размалеванное лицо к самым глазам вдовы. Часть одиннадцатая. Отступительно-приготовительная После того, как вдову привели в чувство, Тоська назначила время встречи с душой Геллы на следующий вечер. Отчасти она хотела потомить сговорившихся подлецов, чтобы разоблачить их было проще. Отчасти – давала время матери девушки прийти в себя. Кроме того, им самим – Дэмару, Гелле и Тоське нужно было основательно подготовиться. Спать никто из троицы не отправился. Вампиру милостиво разрешили остаться в доме ведьмы. Он сидел в углу, пока Тоська учила девушку, как и что ей говорить, как ходить и как создать впечатление качественной призрачности и «душевности», ведь Гелле предстояло исполнить роль собственного духа. Дэмар, так и не смывший грима с лица, выглядел совершенно иномирно. Тоська, в очередной раз наткнувшись взглядом на скорчившуюся на лавке фигуру с всклокоченными волосами и страдальчески заломленными бровями, вздрогнула и отправила Дэмара умываться. Ему она уже объяснила, что придется делать завтра вечером. Сама ведьма выглядела усталой, но движения ее оставались стремительными, а взгляд острым. Когда ночь окончательно вступила в свои права, последние собаки во дворах отбрехались и уснули, ведьма и вампир отправились к дому Даврешей, чтобы закончить последние приготовления – смазали петли задних дверей маслом, перепрятали ключи от калитки, надежно спрятали в зарослях ежевики несколько свертков. Все это делалось в абсолютном молчании. Тоська больше полагалась на зрение и чутье вампира, для которого темнота не была важным обстоятельством. Дэмар не крался, он ходил по саду свободным шагом, в полный рост, но ни одна ветка не хрустнула под его ногами, кусты не шевелились, когда он прятал в них принесенный груз. Даже запаха не исходило от вампира. Бесшумно Тоська и Дэмар покинули сад Даврешей. По улице они шли молча. Ведьма краем глаза наблюдала за своим спутником. -Все хотела спросить… А каково это – жить мертвому? – Деликатность не сводила в короткий список Тоськиных добродетелей. -Мы предпочитаем говорить «бессмертный» или «вечный», - мягко улыбнулся Дэмар, всматривающийся в беззвездную темноту. - В общем, не так весело, как жить живому. Но я, знаешь, уже привык. -Нет, ты не подумай…мне просто интересно, вот вы не едите. И не пьете. Ну, я имею ввиду обычную пищу, - Тоська, оставшись наедине с вампиром, отбросила привычное ерничанье, что подействовало на собеседника примерно как сброшенная на голову кувалда. Окувалдительно. -Вам не нужно спать. Вы даже не болеете. Какие еще удовольствия остаются-то? -Игры разума. Игры духа, - пожал плечами Дэмар, помогая Тоське обойти большую лужу на дороге. - Мы ведь не бессмертны в прямом смысле. Просто устоявшаяся формулировка, но живем мы очень, очень долго. Поэтому у нас есть время, чтобы огранить свой ум, подобно сверкающему самоцвету. Думать, сравнивать, делать выводы. То, что сначала кажется мукой, постепенно обретает безусловный смысл, - пожал плечами вампир. -И что? Ты хочешь сказать мне, что мысль о добром вине и порции пряного жаркого у огня в корчме, нежные щеки прелестной соседки, которая ранним утром плещет в лицо водой из колодца - это все не привлекает тебя? Дэмар усмехнулся. -Я ведь могу чувствовать запах вина, видеть щеки. Я могу даже потрогать воду в колодце и ощутить ее пронзительный холод. Я впитал в себя такое количество румянца, дождливых вечеров и неотвратимых рассветов, великолепных голосов и божественных картин, столько ветров наполняли мою голову… Этого хватит на несколько поколений людей. Понимаешь? Человек настолько смертен, что не успевает…насладиться. Вампир говорил, улыбаясь своим воспоминаниям, взгляд его затуманился. Тоська невольно залюбовалась стремительным профилем своего спутника, сейчас находившегося в своей стихии. -Вот ты чувствуешь, как пахнет полынью сейчас? Слышишь, как в небе летают птицы? Как мягко принимает грязь на дороге твои подошвы? Я успел изучить каждое ощущение. И мне все равно мало, - Дэмар развернулся к ведьме и пошел спиной вперед, чтобы смотреть ей в глаза. Тоська очень хотела съязвить. Проехаться насчет того, что список блюд у вампиров в любом случае ограничен кровяной колбасой как верхом изысканности кухни, а тут уж поневоле начнешь размышлять о божественном. Да и о щеках всяких там не сильно будешь думать, если они не принадлежат возможному обеду. Однако смолчала. Дэмар не делал вид, что проглотил осиновый кол, не робел. Он был собой. И на один миг, всего на самое короткое мгновенье, Тоське захотелось ответно посмотреть в глаза не вампира даже – обычного молодого парня. Однако вместо этого ведьма предпочла принюхаться и обратить все-таки внимание на то, как расползается дорожная грязь под ее сапогами… -Так когда ты, говоришь, уезжаешь-то? – Ведьма сменила тему, внезапно посерьезнев. -Как только закончится эта мерзкая история, думаю, - Вампир даже не пытался сделать вид, что озадачен вопросом. Он знал, что его спутницу волнует этот вопрос больше всего. Беда с этой ведьмой. -Хорошо, - девица удовлетворенно кивнула. – У тебя есть еще день-два.