Suits

Хороший парфюм правит миром, блядь. Чонгук засекает шаги за своей спиной, делает короткий вдох и отпускает кнопку вызова лифта. - Доброе утро, Тэхён-шши. - Доброе. Тишина пустого холла на первом этаже разбавляется приятным звоночком спустившегося лифта: потрясающе нежный и деликатный звук. Мягкий. Со спины эти двое походят на клонов в деловой одежде, которая, по сути, не имеет никаких существенных отличий. Темно-синий костюм, темно-серый костюм, белоснежная полоска воротника, бледно-розовая полоска воротника. Черного цвета и шоколадного цвета ботинки, начищенные до неестественного блеска. Черный кожаный портфель и темно-коричневый кожаный портфель. Черные и каштановые волосы – аккуратно выстриженные виски и затылки, челки по последним пискам парикмахерской моды – разделенные на косой пробор: у того, что в темно-синем костюме, на правую сторону, у того, что в темно-сером – на левую. Перед ними открываются гладкие металлические двери лифтовой кабины, полностью зеркальной внутри – кроме пола. Тот, что немного повыше и в темно-сером костюме, заходит первым и не утруждает себя лишними вопросами: тот, что в темно-синем и с черными волосами, тоже работает на 30-м этаже бизнес-центра. Эдакий красавчик из отдела информационной безопасности, от которого течет весь женский коллектив отдела кадров. Женская часть коллектива отдела кадров составляет 80% из несчастных 100% и ходит под Тэхёном – тем самым, что повыше и в темно-сером. Как так совпало, что по понедельникам совещания только у отдела кадров и отдела информационной безопасности, никто не понимает. Совпадения – они сами по себе внезапные и зачастую совершенно бессердечные. Кроме как совпадением, ничем не объяснить простой факт, что именно в 7:40 утра по понедельникам можно проехать на лифте с первого на тридцатый этаж, не делая по пути нескольких вынужденных остановок. Первые 2 секунды плавного движения вверх обычно уходят на то, чтобы посмотреться в зеркало и почти синхронными движениями поправить узлы шелковых галстуков. Половина следующей секунды – чтобы столкнуться взглядами в отражении. Это тоже совпадение. Последующие три – это короткий eye-contact, в котором нет ни вопросов, ни намеков. Секунда на размышление и неловкое движение – например, взять портфель в другую руку и нечаянно задеть чужую ногу. Еще половина секунды на размышление – у деловых людей все всегда расписано по секундам. Тэхён открывает рот и издает что-то похожее на выдох, опускает глаза и – уже через секунду – оказывается припертым к зеркальной стенке лифта. Тэхён больно, практически до искр из глаз, ударяется затылком и нахально улыбается, когда чужие холодные пальцы обхватывают его шею: он знает, что этот выдох – как знак «отмена всех ограничений» на трассе. Чонгук же знает, что Тэхён всегда считает в уме – этот выдох всегда приходится на тот момент, когда они проезжают пятый этаж. Изо рта Тэхёна пахнет ядерно-мятным освежителем дыхания, потому что эта дрянь из отдела кадров (женская часть коллектива пошло играет бровями и все гадает, о ком же из них идет речь) курит – от его пальцев пахнет сигаретами, когда он отпускает портфель и впутывает ладони в уложенные волосы на затылке Чонгука. Рот Тэхёна – мягкий и всегда такого розового цвета, будто он каждое утро красит губы бальзамом с оттенком. Чонгук начинает целовать его в районе восьмого этажа, вжимая в зеркальную поверхность, наваливаясь всем своим телом сверху; Тэхён ухмыляется и кладет ладонь поверх ладони Чонгука на своей шее, давит сильнее – так, чтобы начать задыхаться. Давит на шею и проходится языком по чонгуковым приоткрытым губам. Чонгук дергает узел его галстука и скребет ногтями под челюстью, расстегивает первые две верхние пуговички на нежно-розовой рубашке и мокрыми, сумасшедшими поцелуями и укусами засыпает шею и ключицы, не переступая за край зоны видимости. Гладкая, песочно-золотистая кожа на тэхёновой шее цветет красными следами к пятнадцатому этажу. То, как он стонет и дышит, - что-то сверхъестественное и наркотическое. То, как он царапает чонгукову спину, запустив руку под пиджак, прямо через белоснежную, выглаженную до хруста рубашку, впиваясь ногтями в кожу, проскребая по выпирающим позвонками, - больно и горячо. Двадцатый этаж – и Чонгук стонет сам, отгоняя упрямую мысль, что еще немного – и Тэхён будет вытрахан на обозрении у всех этих курочек из отдела кадров. Тэхён, кажется, понимает и трется коленом между ног у Чонгука. Двадцать второй – это значит, что осталось двенадцать жалких секунд. Тэхён закидывает голову назад и жмурит повлажневшие глаза, пока Чонгук едва не откусывает от него лоскуты горячей кожи. Когда остается 9 секунд, Тэхён опускает руку вниз и крепко сжимает пальцы на чужом вставшем члене через плотную костюмную ткань – пусть ребята из отдела информационной безопасности думают, что у их коллеги нет подружки и, как следствие, некуда деть классический утренний стояк. Пять секунд на то, чтобы застегнуть пуговицы, затянуть узлы галстуков, оправить пиджаки и отдышаться. Смахнуть выбившуюся прядь со лба. Немного прийти в чувство. Двери открываются на тридцатом этаже, и Тэхён встречает застекленный коридор легкой непринужденной улыбкой и взглядом успешного человека, у которого все отлично. Даже в 7:42 утра. Чонгук слегка вздергивает бровь, надевает серьезную гримасу, приправленную восхитительной смесью из «ты боишься меня, я же знаю» и «ты хочешь меня, я же вижу». – Хорошего рабочего дня, Чонгук-шши, – слышится за спиной, когда Чонгук поворачивает налево – к дверям своего отдела. – И Вам хорошего дня, Тэхён-шши.