Московские ночи

В конце января в Москве всегда холодные ночи. Если на периферии в часы далеко за полночь и пары окон горящих, как одинокие маяки, не найдешь, то центр Москвы оживает именно в полночь. Неоновые рекламы мерцают мириадами брендов и марок, и отражаются в стеклах, обесцвечивая бетон прямолинейных зданий. Рестораны и бары завлекают вечерних посетителе, а клубы и казино обещают если не миллион, то новенькое авто, крутящееся на подиуме перед входом, когда рядом уже теснятся не меньшие по стоимости и бренду. Казино «Метелица» в воскресную ночь не отличалось от подобных ему заведений. Так же на идеально чистой от снега парковке толпились в ряд дорогие авто своих хозяев, что готовы сегодня сыграть если не на целое состояние, то хотя бы на пару сот тысяч, а дамы красовались если не драгоценностями Царицы Савской, то соболями и брильянтами на шеях. Сегодня в «Метелице» давали шоу по заказу Бориса Дьяконова. Одного из тех, кого простые граждане и обыватели называют «бандюганами» и «новорушами». В свое время он взлетел на гребне волны лихих девяностых и не пропал, как многие его «товарищи». Хорошее шоу. Обязательно потом его будут обсуждать (уже ближе к вечеру) приглашенные гости. А сейчас мрачные секьюрити обходят парковку и подъездную дорожку, раскланиваются с прибывающими гостями, когда очередной автомобиль встает в ряд с такими же. И никому из гостей даже в голову не придет поставить свою машину в подземный паркинг. Не любят люди, если их состояние чуть больше чем в пару миллионов под землю спускается. То ли чувствуют, то ли знают, что по делам воздастся каждому. А заодно и не узнают гости веселящиеся о том, как стоял один гость, который побрезговал заходить и приветствовать Бориса и жену его Наталью, уже как час в подземном паркинге. Как он, опираясь на бок «Мерседеса», курил кубинскую сиггариллу, когда из-за поворота, что вел в паркинг, въехал точно такой же автомобиль, остановившись напротив. «Бенс» замер. Водитель заглуши двигатель, когда мужчина, что курил, повернул только голову и губы его тронула усмешка. Тронула и пропала. Дым сорвался с уголка губы, взвился верх и посеребрил дыхание, когда даже в паркинге не будет больше нуля а то и меньше. Гость стоял в черном костюме тройке, будто сам он также вынырнул из тех лихих годов. Передняя дверь с пассажирской стороны открылась и на асфальт вышел такой же второй. Похожие, будто родные братья, они все же настолько же отличались друг от друга, когда второй захлопнул дверь и ленивой походкой направился к первому. -Здравствуй, Влад, -произнес мужчина, вставая с капота машины и выпрямляясь во весь свой не малый рост. Протянул руку для пожатия своему оппоненту и убрал от губ сигариллу. -Хорошо выглядишь, Лазарь,- Ответил второй мужчина, пожимая протянутую ладонь своей крепкой хваткой. Они действительно были похожи, когда смотрели друг другу в глаза и пожимали ладони. Высокие, рослые, темноволосые. Одинаковые. Если бы не деталь, которая была бы пропущена простым обывателем. Оттенок кожи различал их: у одного она была смуглая, будто солнце жарко любило ее хозяина, а у второго светлая, словно она впитала в себя весь московский снег, что лежал сейчас на улицах. Но улыбались они одинаково . С той особой усмешкой людей, привыкших получать все, что считают своим по праву. Людей ли… Их обоих выдавали глаза, холодные и жёсткие. С печатью, если не зарево этого мира, то пары сотен веков точно. Таких глаз не бывает у обычных обитателей мегаполисов, живущих будто пытающихся нахлебаться жизнью вдосталь. Даже у гостей наверху если и мелькнет такая тень в зрачках, то пропадет сразу, как только будут они в церкви отмаливать грехи свои тяжкие, молясь неистово. - Как тебе Москва?- после короткого обмена взглядами и рукопожатием, спросил Саблевский, когда Ласомбра криво ухмыльнулся, – Холодная. Больше они ничего не произнесли, продолжая изучать друг друга, как два зверя, один из которых зашел на территорию другого. Да им и не нужны слова. Слишком хорошо знали кто чего стоит, чтобы сотрясать воздух пустыми звуками. Итальянец не первый раз в Москве, а русский не первую сотню лет с ним встречается. Вот на этом месте, только одному ему (Владу) понятной причине. Русский считал эту территорию нейтральной. И не первый раз они меряли друг друга взглядами, когда в прошлый раз услуга была нужна Саблевскому. А теперь помощь понадобилась Ласомбре. - Око за око?- Вдохнул с дымом кубинской сигариллы итальянец на русском, неизменным акцентом. -Зуб за зуб, -добавил русский на чистейшем английском, криво ухмыльнувшись на шутку. И оба они повернули голову, когда в паркинг неторопливо вполз черный фургон, огибая их и разворачиваясь. -А вот и зуб,- произнес Саблевский, но они даже не сдвинулись с места, ожидая, когда фургон сдаст назад. Автомобиль остановился. Двое парней в камуфляже без опознавательных знаков открыв двери спрыгнули с водительского и пассажирского сидений. Обошли фургон и отперли задние, зашитые борта фургона, когда еще несколько таких же, как они парней спрыгнули с подножки. Молча и не суетясь, парни вытащили из нутра газели грузное трепыхающееся тело. Тело что-то тихо повизгивало сквозь целлофан черного пакета на голове, пока оба главы Семей наблюдали за ними. Винченсо Ламос, один из консильери донов Чикаго. Его боялся если не весь запад, то точно добрая его половина. Сейчас же он извивался, как уж на сковороде, в крепких руках ребят Саблевского. И от него так несло страхом и потом, что холодный, январский воздух не сдерживал эту вонь, а мокрые подмышки рубашки в которую его видимо запихивали наспех, были лучшими свидетельницами. Видимо Ламос так и не осознал до конца свою участь, раз сыпал обещаниями и угрозами, оповещая всех присутствующих, что они все поплатятся, когда они узнают, кто он такой. Оба мужчины не проронили ни звука, слушая площадную рань на трех языках, мешаемую с визгом, будто не мужчина это вовсе, а хряк, которого тащат на бойню, когда тело, брыкающееся и требующее немедленно его освободить, подтащили к обоим и поставили на колени. Черный пакет сдернули с головы, и мертвый свет паркинга блеснул на покрытой испариной лысине уже бывшего консильери, но еще пока живого человека. -Вы…все…поплатитесь!- Вновь завершал Винченсо по прозвищу «Красавчик», данное ему явно в шутку, когда его заплывшие жирком и хорошими возлияниями глазки наконец привыкли к свету. Он задохнулся, осмотревшись и исторгнул из своего чрева через рот, - Но как же сеньор Влад? Вы.. Вы же обещали! Саблевский, не обращая внимания на вопли и ругань с обещанием всех кар господних на его душу, повернулся к Ласомбре. -Теперь квиты, Лазарь? -Согласен, –ухмыльнулся Итальянец и шагнул вперед. Наклонившись, мужчина протянул свободную ладонь, похлопав по щеке теперь уже бывшего человека. Перед ним, да и перед всеми, был хряк, который только сейчас понял чем для него все закончиться. И он было хотел отшатнуться, но руки нелюдей держали крепко, не давая сдвинуться с места. -Что, Красавчик, не нашлось той дыры где бы я тебя не нашел?- улыбнулся Лазарь, все еще похлопывая по щеке Винсенто, когда тот хватал воздух от страха, и вонь становилась нестерпимой, что даже Влад нет-нет, а морщился, -Или ты думал, можно на покой уйти с общаком дона Ромаро? Нехорошо Красавчик. Плохо придавать Семью. Еще раз хлопнув по щеке, брюнет выпрямился. Ламос вновь попробовал воззвать к душе и каре господней, но оба мужчины уже не обращали на него внимания. А парни, поняв приказ без слов, оттащили его к фургону. Саблевский произнес, смотря Ласомбре в глаза. -Если бы не мое тебе давно данное обещание, Лазарь, то…-русский замолчал, оборвав предложение на полуслове. -То сейчас мы бы выпили по стопке Столичной. Там,наверху,- Улыбаясь, закончил фразу за него итальянец. Они вновь обменялись взглядами. Ухмыльнулись криво. Слишком похожие, чтобы помнить, что значит семья. В их мире бизнес важнее человека, а семья стояще даже не человека. Даже их обоих. Хряк что-то еще визжал, требовал, обещал, скатывался до мольбы, когда Саблевский кивнул в сторону фургона. -Тебе он целый нужен или… Парни, давно по настоящему не ели? -Головы хватит, -понимающе кивнул в ответ Ласомбра. Они вновь обменялись рукопожатиями, когда итальянец отпустил крепкую руку русского, и они оба направились к машинам. Пока они садились, парни молча скрутили хряка и запихнули его в фургон. Двое из них захлопнули дверцы и вновь сели вперед. Автомобили разъехались. Каждый отправился в свою сторону и в паркинге воцарилась тишина. А наверху все продолжалось шоу, о котором в газетах не напишут, но в своих кругах еще долго будут судачить, смакуя подробности. Обсудят соболиного манто и брильянты Натальи и не обойдут сплетнями «капитал» ее мужа. Только на следующий день из Шереметьево улетит самолет. На своем борту он увезет мужчину в сумке которого будет пара бутылок столичной, а в перевозном холодильнике голова одного незадачливого консельери. Но все же, в конце января на редкость темные, московские ночи.