Немного другая легенда

Мир. Есть ли хоть пара строк в кипе исторических летописей, где мир достигался бы не чьей-либо героической смертью, а разумным, сразу же подписанным согласованным пактом примирения, пожатием рук и графином вина, распитым за светлое будущее? Нет, кажется нет. А даже если и был, но за цветастой мишурой напыщенности так или иначе пряталось бы свежее кладбище неприкаянных душ, зовущих в ночи из Тени, молящих о покое. Мир нельзя достичь полюбовно. Это, просто-напросто, невозможно. Но никто не запрещает пытаться. Жаль лишь, что в нашем случае слово «союз» вновь так знакомо приравнивалось к чье-то заранее неоговоренной смерти. - Приведите мне Затриана, - постоянному спокойствию голоса Хозяйки можно было позавидовать. Голосу, который звал нас тогда на кургане. Тембр издаваемого звука не поднимался ни на йоту, даже когда она, вскинув черные брови, повелительным, но ровным тоном швыряла Бегуна в его ошибки. В ней, в ее образе, в ее насыщенно-темных глазах и тонкой линии плотно сжатых губ, было что-то такое, что заставляло неосознанно трепетать и повиноваться. Я знала, что это глупо, но не могла сопротивляться порыву, помалкивая и с интересом прислушиваясь к их с братом разговору, все еще не решаясь подбежать к Алистеру, будто страшась, что он уже давно мертв... к такому я пока не была готова. Снова. – Настало время укротить нашу ярость, сломив силу проклятья, - обернувшись к подопечным, добавила Она, вновь переводя взгляд на младшего. – Вынужденные бороться с навязанной им природой, оборотни Бресилианского леса подчиняются ее кровожадной воле, все больше и больше свыкаясь со своей звериной сущностью. И всему виной эго высокомерного старика-эльфа, возомнившего себя едва ли не божеством. Но, видя вопросы в твоих глазах, смертный, я, пожалуй, промолчу, позволив Затриану самому поведать его историю. Ведь он не вдавался в подробности, когда просил тебя, Страж, принести ему сердце Бешеного Клыка, верно? Оуэн молчал долго, хмуря брови и раз за разом прокручивая в голове услышанное. Не думаю, что он проболтался про сердце. О таком, как правило, стараются не сообщать, когда есть шанс на перемирие. Но Хозяйка как-то узнала, и обыденным голосом об этом сообщила, ни в коей мере никого не обвиняя. - Я хочу услышать... вашу историю, - наконец произнес брат, складывая руки на груди. Жест выглядел вызывающе и полуволков, как тех, что уже находились в зале, так и троих, что пришли сюда с Бегуном, это заметно взволновало, заставляя напрячь широкие плечи и выпустить когти на лапах-ногах, царапая ими испещренный паутиной трещин гранитный пол. – Не потому, что не верю. Я хочу увидеть всю картину, но времени все меньше. - Понимаю, - отозвалась женщина. – Тогда слушай. Не знаю почему, возможно, внутри что-то сжалось, возможно, я заметила косой полувзгляд, который кинул на Алистера Оуэн, возможно... просто решилась. Медленно приблизившись к блондину, опустилась рядом с ним на колени и осторожно провела пальцами по раненой щеке. Борозда была не такая глубокая, как мне показалось ранее, но смотрелось все равно довольно пугающе. Растянувшись от скулы и практически до уголка губ, заезжая на коротенькие волоски щетины, сопровождаемая крохотными сопутствующими царапинками рядом, словно была нанесена не в пылу сражения, а так, просто, как издевательство над поверженным врагом, неширокая полоса с разъехавшейся смуглой кожей походила на кляксу на светлом пергаменте. Вызов, брошенный «идеальному миру». Она шла солдату и бесстрашному воину, но совершенно не подходила бастарду-принцу, которому в будущем, как мне думается, все же пришлось бы взойти на престол Ферелдена, если того захочет судьба. Но чем хороша жизнь, она все же имеет злорадную привычку удивлять и, если завтра все-таки наступит, я предпочла бы задуматься обо всем этом позже, чувствуя похолодевшими от страха пальцами липкий жар светловолосого мужчины, лоб которого медленно поглаживала ладонью, убрав в сторону спутавшиеся волосы. Со стороны это все, вероятно, смотрелось довольно сентиментально. Совершенно не в моем стиле. Но... и пусть. Главное, что он все-таки живой, что его не убили ходячие деревья, двуногие волко-люды или... еще кто-нибудь... ужасный. - ...сотворил проклятие, от которого страдают эти существа, то самое проклятие, которое ныне терзает и сородичей Затриана. Я слушала голос Хозяйки в пол-уха, но основную суть все же уловила. Живой, идеалистичный, верящий в лучшее молодой эльф когда-то, очень давно, был не одинок. Несколько веков назад, но столько, что для понимания это казалось просто невозможным, еще до Пятого Мора, рядом с лесом Бресилиан, на границе с Южным пределом, жило неприметное племя людей. Как-то раз клан Затриана проходил рядом с поселением, было это, вероятно, с приходом весны, первой, которую эльфы намеревались провести в этом месте. Доподлинно неясны причины, но элвены подверглись нападению. Во время одной из охот люди схватили, пытали и убили сына нынешнего Хранителя, а затем изнасиловали его дочь, утащив на богом забытую поляну, и там же бросили. Долийцы нашли девушку, но когда та узнала, что беременна, то покончила с собой, страдая от стыда и позора. Обезумев от горя и несчастья, ища мести, Затриан призвал Духа леса, прибегнув к сильнейшей магии крови, и заточил его в тело огромного белого волка, создав чудовище, известное ныне как Бешеный Клык. - Тот зверь вызвал проклятие, заразившее всех людей в поселении. На одних он охотился ради забавы, других убивал, а третьи под воздействием его крови превратились в диких и кровожадных тварей, - с неохотой, будто чего-то стыдясь, добавил Бегун, и вновь же вернул слово темноволосой даме. - Эльфы прогнали оборотней вглубь леса, подписав себе тем самым долговечный смертный приговор, а жалкие, лишенные разума существа, некогда бывшие людьми, просто сдались на милость обстоятельств. - Пока я не нашел тебя, Хозяйка, - опускаясь на одно колено рядом с зеленокожей женщиной, с благоговением отозвался лидер полуволков. – Ты принесла мир в мою душу. Нежно, любовно проведя ладонью по темной шерсти подопечного, точно так же, как я осторожно скользила пальцами по лбу Алистера, вторая ипостась Бешеного Клыка чуть улыбнулась, и пояснила, обводя взглядом собравшихся перед ней слушателей: - Я сказала Бегуну, что у его звериной природы есть и другая сторона. Я усмирила его ярость, и тогда в нем проступила человечность. И он привел ко мне остальных. - Но не миновала ненависть к элвенам... - вдруг задумчиво протянула Морриган, впервые за последнее время вступая в подобный разговор. – В мести дело? - Отчасти да, - согласилась Хозяйка леса. – Пока жив Затриан, живо и проклятие. Он наивно решил, что смерть Бешеного Клыка от руки человека что-то изменит, но он не прав. И если он так страшится одиночества по ту сторону мира, то я знаю... как его можно убедить, - ведьма понимающе полукивнула, будто соглашаясь, в уме прокручивая возможные сценарии «убеждения». – Всякий раз, когда вблизи проходили наземные корабли, - черноглазая женщина видимо имела в виду эльфийские телеги-склады, отдаленно походившие на лодки, - мы посылали весть Затриану, прося о встрече. Но каждый раз ответ не приходил, а наш посыльный едва-едва доползал до убежища, истекая кровью, но, по воле случая, не умирал, - внезапно Ее голос повысился, непривычно режа слух. – Мы хотим, чтобы нас, наконец, услышали! - Мы готовы заразить проклятием всех его сородичей! – прорычал Бегун. – И придется ему снять проклятие, чтобы их спасти! Жаль, что они были так наивны, веря в надломившуюся волю Хранителя. Высокомерный маг был не так глуп, и не так сентиментален, чтобы ради пары десятков жизней отказываться от достижения своей цели. И его, думается мне, не волновало даже то, что цели он этой вряд ли достигнет. Хотя... может я в чем-то и ошибаюсь. Было бы неплохо в кой-то веки.

***

Время уже, кажется, близилось к вечеру. Под землей часы текут иначе, словно во сне. Без солнечного света краски блекнут, заменяясь тенями трещащих факелов. И судя по Зеврану, скрючившемуся в углу, с куском грязной тряпки, зажатой в зубах, предотвращающей нечаянный крик, и с плотно зажмуренными веками, - отведенный нам срок стремительно подходил к концу. Переведя взгляд на Алистера, голова которого теперь лежала на моих ногах, а сама я, чувствуя холод гранита, сидела на полу, привалившись спиной к колонне, - вновь осторожно провела ладонью по едва затянувшейся полосе на щеке мужчины, спрашивая себя, отчего же он до сих пор не очнулся и как скоро он тоже... станет обращаться в зверя? Его лицо украшал болезненный румянец, тихое дыхание нарушали глухие грудные хрипы, а пальцы рук время от времени с силой сжимались и тут же расслаблялись, оставляя на огрубевшей коже ладоней белесые полулунки временных шрамиков. Когда Оуэн, Морриган и Стэн ушли, сопровождаемые оборотнями, дабы «выманить» Затриана из приятной безопасности, со мной и блондином, ставшими внезапно заложниками, остались Амелл и Лелиана. Пользуясь магией, Дайлен попытался излечить рану Стража, но против проклятого, еще не обретшего свою истинную форму, его целительный дар был бесполезен. Это показал опыт «лечения» тех эльфов из долийского лазарета и беспочвенной попытки хоть как-то облегчить участь медленно умирающего или же обращающегося Аранная, которого мне сейчас вновь стало ужасно жаль. Удивительно, как меняется отношение людей к собратьям в тех или иных обстоятельствах. Еще пару дней назад я, не задумываясь, убила бы его, будь у меня на тот момент оружие, а утром – всерьез подумывала о том, чтобы вытолкать его из той неширокой прорехи, отвлекая внимание двуногих оживших деревьев. Теперь же, на свой страх и стыд, я молилась Создателю, чтобы Зевран выжил, ибо если этого не случится, мне кажется... Нет! Все будет хорошо. Должно! Я это знаю. Снаружи раздался шум. Или сверху. В этом округлом высоком зале была замечательная акустика, пара прекрасных крохотных окошек под потолком и около трех не менее изумительных дверей, ведущих, по моим предположениям, через короткие изгибы древних комнат на поверхность. Зашевелившись, сторожа-оборотни, оставшиеся в чертогах, поднялись на ноги, прислушались, о чем-то негромко переговариваясь. Звуки стали громче, смахивая на эхо боя. Я, кажется, даже как-то умудрилась различить выкрики чьих-то заклинаний, в тот самый момент, когда древесные лианы, окутывающие помещение, сократились в молчаливой судороге, пронзительно скрипя. - Что там происходит? – собственный голос после долгого молчания казался чужим. - Деревья ожили, - чуть погодя отозвался иссиня-черный полуволк, словно бы те ходячие лиственные великаны были обычным делом, пустячком, на котором не стоит заострять внимание. - Но они же вас не трогают, верно? - Да. Значит, пришли чужаки, - пожимая плечами, отозвался второй, рыжевато-белый. Убрав голову Алистера, я кое-как поднялась на ноги, глянув на задумчивого следящего за мной Амелла. Мужчина метнул быстрый взгляд на одну из дверей, ту, что подальше, через которую пару часов назад ушел брат, и вновь принял самое что ни на есть невозмутимое выражение. - Я хочу посмотреть, - фраза прозвучала слишком самоуверенно, и я поспешила исправиться. – Могли прийти эльфы, и ваши сторожа напали на них. А это значит, что и ваши братья сейчас в опасности. - Нет, - сухо отозвался темный оборотень. – Бегун ясно сказал – никуда не уходить. Хотите попытаться заключить союз – смиритесь! Поежившись, кинула на полуволка полный негодования взгляд, пытаясь привести в норму в волнении участившееся дыхание. Из «укромного уголка» раздался приглушенный стон, и тело свернувшегося калачиком Зеврана вытянулось, выгнулось, пронзаемое невидимыми раскаленными иглами. Целитель бросился к наемнику, вытаскивая из крохотной поясной сумки мешочек с какой-то травой, некогда позаимствованной в долийском лазарете и, взяв щепотку, посыпал серебристо-синим порошком вновь открывшиеся на груди шрамы. Отвлеченные этим действием, сторожа отвернулись и, воспользовавшись моментов, я метнулась в двери, толкая ее плечом (какое счастье, что петли были с той стороны, иначе побег получился бы очень коротким), выскакивая к уходящей вверх лестнице. Низкие ступеньки пролетали перед глазами так же быстро, как забываются низкие волны быстротечной реки, несущейся по наклонному земляному рву. За спиной, точно знала, меня стремительно настигало длинноногое прыткое существо, предки которого некогда были людьми. Скрежет когтей по граниту и хриплое дыхание оборотня только сильнее будоражили кровь, адреналином бьющую в голову. Хватаясь рукой за угол коридора, в котором оказалась, свернула, чуть притормозив, едва не споткнувшись, по пути уронив под ноги полуволка пустую бочку с горящими восковыми свечами, уютно устроившуюся в небольшой тоннельной нише. Зло зарычав, преследователь немного подотстал, даря мне ценнейшие секунды форы. Честно сказать... никогда не любила бегать. Умела, но не любила. Хотя в последнее время побеги, пожалуй, стали моим негласным хобби. Я точно не поняла, как именно оказалась у очередной лестницы, и как шум боя стал отчетливей и яснее. Когда интуитивно искала путь к поверхности, показавшейся вначале такой близкой, в какой-то момент даже подумала, что заблудилась, пока от волчьего рыка вновь не затрещало в ушах. И вот сейчас, царапая ногтями камень, я цеплялась за него, пытаясь удержать, а волосатые лапы равнодушно сгребали меня в охапку, проклиная на чем свет стоит. Поток сквернословия, вырывающийся из клыкастой пасти, был, конечно, не таким разнообразным, как у Аранная, к примеру, но от некоторых едких слов и междометий на лице моем все же возникла гримаса отвращения, которую оборотень, конечно, не заметил, занятый моей поимкой. Еще одной странностью было то, что голос зверя, показавшегося мне представителем противоположного пола, подозрительно смахивал на женский. - Молчать! – рявкнул полуволк, и я содрогнулась, удостоверившись в своих догадках. «Оно» когда-то было девушкой. Понять бы только, насколько давно и кем именно. Решив не искушать судьбу, я прекратила вырываться, сдавшись на милость обстоятельств. А цель была так близко... только руку протяни. – Одни неприятности от... – умолкнув, безымянная преследовательница повернула голову в сторону прикрытой деревянной створки, привлеченная странным треском с той стороны. С четверть минуты помявшись на месте, круто развернулась, уже готовая вернуться в недавний зал, и направилась по оставшимся ступеням наверх, неуверенно толкнув бежево-серой кистью хлипкую прямоугольную преграду. В этих руинах было слишком много дверей и недостаточно солнечного света. Не знаю, смогла бы я прожить здесь отведенный мне Создателем срок, родившись с полтысячелетия назад, когда в этом месте кипела имперская жизнь. Как, интересно, здесь умудряются существовать человекоподобные волки? Или их звериная натура берет верх над комфортом, так необходимым нормальному человеку?

***

Дорога до лагеря долийцев – неблизкий путь, но она становится вдвойне длинней и сложней, когда на кону стоит жизнь едва ли ни целого народа. Оуэн понимал это, я думаю, когда решился вновь поддаться порыву и склонить голову во имя чьих-то прихотей, отодвинув назад важность собственной миссии. Он так же понимал, что шансы на успех у него, мягко говоря, ничтожны. Общаясь с Затрианом однажды тет-а-тет в довольно уютной обстановке, брату в некотором роде удалось понять, что именно представлял собой Хранитель клана Алвар и результаты эти были не самыми обнадеживающими. Однако мало что способно остановить целеустремленного человека, когда в голове его ярким светочем засела идея «не сдаваться». Так всегда было. Еще с детства. Оуэн не умел отступать, даже когда факт проигрыша был очевиден. И вот сейчас. Снова. Как и всегда. Выслушав, проанализировав, кивнув, он круто развернулся, давая сопартийцам пару ценных указаний, и ушел, намереваясь вернуться не с пустыми руками. Ему это к слову удалось, в некотором роде. В тот раз, перекинутая через плечо женщины-оборотня, я смотрела на все широко открытыми от удивления глазами, и только когда полуволчица снисходительно вернула меня на землю, предположила – мастерски изобретенный план, со всеми учтенными недостатками, в очередной раз оказался паршивой халтурой. Брат был отличным стратегом, но вот с тактикой... беда. Однако по порядку. В первой половине лета солнце садится поздно, а встает рано. В некотором смысле это довольно удобно – к примеру, можно больше времени потратить на дорогу, если ты в пути и куда-то спешишь, или, опять же, к примеру, - успеть застать пылающий закат, сидя у костра и прокручивая на самодельном вертеле удачно пойманную куропатку. Вариантов куча, если вдаваться в подробности, и не одного, когда с закатом с три десятка голосов закричат в унисон, разрывая тонкую шаль зыбкой ночи, и ты замираешь в нерешительном бездействии, навсегда запоминая это свое поражение, готовый провалиться сквозь землю и заживо сгореть в рыже-алой лаве реки, нежели взглянуть в глаза суровой реалии... Категоричное «нет» и взгляд полный равнодушия, за ширмой которого, опасливо выглядывая, умело скрываются навязчивая злоба, лживость, высокомерие. Затриан не собирался идти на уступки, тем более, когда условия ему смел ставить враг, зазывая на свою территорию и запевая неправдоподобную песню о временном мире. Он так же не собирался ничего рассказывать своим людям, народу, трактуя это как напрасную трату времени и нервов. С какой-то точки зрения он был прав. Слова Оуэна, пришедшего в долийское поселение в сопровождении ведьмы, кунари и четверки рьяных оборотней, о «перемирии» выглядели не слишком убедительно. Да и как можно довериться тому, кто еще с утра говорил, что поможет, а к вечеру невозмутимо стучался в твои ворота, скрывая за спиной врагов? Пожалуй, никак... если убежденно делить все на белое и черное, просто вычеркивая с доски жизни такую мелочь, как сплошь и рядом толпящиеся серые клетки. Ведь мир – не партия в шахматы, нельзя все возводить в абсолют. С этим не захотел смириться Затриан, но поняла Ланайя. Она и стала крохотным рычажком, приведшим эльфов к руинам тевинтерского храма. В тот день, ближе к вечеру, когда шар солнца, время от времени скрываясь за бело-серыми облаками, мелкими шажочками полз к западу, отряд эльфов, ведомый Хранителем, пересек незримую границу истончившейся завесы, ступив на окутанную магией проклятья омертвевшую землю. Затриан в конечном счете переступил через гордость и решил встретиться с Хозяйкой – своим творением, в некотором роде, впервые за несколько столетий вернувшись в чертоги каменных подземных руин. Мотивы его были довольно туманны. Тогда же деревья вновь ожили, почуяв незнакомцев, и Оуэн уже не мог позволить себе просто убежать, оставшись драться наравне с остроухими воинами. Тогда же я сбежала с нижнего уровня, настигнутая полуволчицей и, перекинутая через широкое плечо, едва перестав раздраженно дрыгать ногами, оказалась на поверхности. И тогда же... мы увидели Его. Древний старик с молодым лицом, изборожденным полосами чернильных татуировок, порабощенный грехом мстительности, стоял, опираясь на посох, в самом центре храмового зала, четко выделяясь на фоне высокого арочного входа. Снаружи мелькали силуэты бегающих эльфов, пытающихся совладать с природой занятых демонами деревьев, а он молча, как ни в чем не бывало, изучал плиты тевинтерской фрески под своими ногами, пару раз морщась от чрезмерного шума, раздающегося из-за спины. Внезапно отступив на шаг, Хранитель пошатнулся, падая на колено и прижимая руку к камню. К какофонии боя прибавился пронзительный низкочастотный треск, от которого немного заложило уши, и окутанный ржавой дымкой, перед моими глазами, буквально из воздуха, возник огромный белый волк. Скаля пасть, изрисованную кровавой палитрой, Бешеный Клык неистово рычал, прожигая эльфа взглядом своих пугающе-синих глаз. Нити кровавой магии обвили кисти долийского мага, добираясь до локтей, будто незримыми лезвиями распарывая материю мешающих рукавов. Дух леса, заключенный в тело зверя, умолк, с интересом наблюдая за развернувшейся перед ним картиной, и вдруг пронзительно взвыл, когда алые тончайшие полосы коснулись его шерсти, оплетая грудь, въедаясь в кожу. Громкое «Нет!» сотрясло стены, и Затриан вскинул голову, замечая бегущего на него бежево-серого оборотня – мою преследовательницу. Отвлекшись, на долю секунду прервав контакт, позволивший Бешеному Клыку вырваться из пут, мужчина взмахнул рукой, отшвыривая нападающего к одной из стен, перед этим позволив ему прокатиться по шершавому граниту, с силой ударившись головой о светлый камень, пачкая его в кляксе свежей крови. Волк к тому времени уже благополучно исчез. Куда? – я как-то не обратила на это внимание, занятая крохотным сражением и впервые радуясь тому, что не являюсь его участницей. Временно. - Вы не можете их просто убить, это бесчеловечно! – слова вырвались как-то сами собой. Это глупая привычка вначале говорить, а лишь затем думать... кажется, я заразилась ей от брата. - Ты ничего не знаешь! – отозвался Затриан, возвращая себе самообладание, кажется, даже не удивившись моему присутствию. - Я знаю, что вы создали Бешеного Клыка. Но его убийство ничего не даст! Проклятие не исчезнет, оно лишь сделает новый виток, еще больше обостряя конфликт! - Это зараза, а заразу нужно уничтожать... – понизив голос, отозвался эльф, поворачиваясь к бесчувственной полуволчице. – Они все такие же гнусные твари, какими были их предки! Они вполне заслужили свою жалкую участь! - Они обрели разум! Они хотят мира, а вы навязываете им войну! Снова, - сделав пару шагов навстречу, я замерла, поймав недобрый взгляд Хранителя. Что-то подсказывало, что эльф мог убить меня, даже не поморщившись. Вопрос – почему же он до сих пор медлил? - Серый Страж, - наконец произнес он, - это не твоя война. Вам нужна армия? Я дам вам ее! Стена лучников встанет за вашими спинами в день решающей битвы, обрушив на головы порождений дождь огненных стрел! Ты лишь должна отвести меня к Духу. Вырвав из груди ее сердце, я обрету покой. - А как же долийцы? Как же клан? - Просто... отведи меня к ней, - напрягшись, повторил мужчина, видимо осознавая, что на меня его актерские таланты впечатления не произвели. - У вас все равно не будет шансов выбраться оттуда живым, если вы все-таки ее убьете... так почему бы не сделать доброе дело и не снять проклятие? - Тебя... здесь не было! Ты не видела... что те звери, названные людьми, сделали с моим сыном! С дочерью! Со многими другими! – в каждом слове, вперемешку с обидой и ненавистью, сквозила горечь. Я могла бы его понять, сделать вид, что понимаю... но столько времени прошло, если верить словам Хозяйки. Неужели от мести невозможно устать? – Ты не эльфийка, ты обычная человеческая девчонка, так откуда тебе знать, как тяжко нам приходилось сражаться, защищая свои жизни? Люди нас ненавидели и ненавидят! Вы не говорите почему, просто делаете, считая, что имеете на это право! Как я могу допустить, чтобы хоть кто-то из потомков тех ничтожеств вновь причинил кому-то вред? Они ответят за те злодеяния и за многие другие, которые совершили уже в волчьих обличьях, так же ставя себя выше нашего благополучия и нашей боли! Снаружи стало подозрительно тихо. Скрип дерева больше не дополнял лязг металла, крики воинов умолки, растворяясь в надвигающихся сумерках. Сжав челюсти, пытаясь вновь обрести контроль, Затриан перевел дыхание, не сводя с меня испытующего взгляда. Он мог бы просто отшвырнуть меня в сторону и пройти в дверь за спиной, вместо того, что бы распаляться на объяснения. Но что-то его останавливало... он будто сомневался. И это был мой шанс. - Эльфы в вашем лагере страдают! С приходом ночи они либо умрут, либо обратятся, повернувшись к вам спиной, переметнувшись к врагам! И тогда не только люди, ставшие оборотнями будут терроризировать лагерь! На вас ополчится часть вашего народа, ваших соплеменников, от которых вы отвернулись! Они будут мстить вам, потому что вы им не помогли, а вы будете без разбору убивать их, считая, что совершаете благое дело! Это замкнутый круг, - я на секунду умолкла, следя за мимикой Хранителя. Лицо было задумчиво-хмурым, но не более. – Неужели слепая месть стоит жизней десятков невинных, дети которых останутся сиротами? Смотря на меня в упор, мужчина удивленно вскинул брови, словно бы восхищаясь моей ребяческой наивностью. Затем поднял руку, потирая подбородок, и только собирался открыть рот, что-то отвечая, как женский голос перебил его мысль, заставляя обратить на себя внимание. - Затриан... – с привычным равнодушием протянула зеленокожая брюнетка, возникшая в проеме арки, на фоне которой не так давно эффектно выделялась фигура Хранителя. – Ты пришел за сердцем волка, который едва не поверил в твое искупление, или прислушался к своим людям, решив пожертвовать собой ради них? Эльф развернулся, меняясь в лице, с силой сжимая рукоять посоха. - А вот и ты, Дух. - Это Хозяйка леса! – в секунду преодолев расстояние до средины зала и замирая перед магом, прорычал Бегун. – Обращайся к ней, как подобает! В стороне от темноволосой дамы, стирая со лба пот и переводя дыхание, стоял Оуэн, окруженный побитыми, уставшими долийскими воинами. Тут же рядом, живые и здоровые, были Стэн и Морриган. Волосы ведьмы, собранные на затылке в аккуратную прическу, заметно истрепались, тонкими прядками падая на лицо. Кожаный нагрудник кунари, весь исцарапанный, испачканный пятнами земли и темно-алой крови, лучше всяких слов сообщал о том, чего стоила эта очередная крохотная победа, не имеющая никакого отношения к грядущей моровой бойне. Я внезапно вспомнила про Алистера, гадая, пришел ли он в себя в том подземной зале и... как там Зевран, переживший за эти два дня вдвое больше, чем я пожалела бы даже врагу? - У тебя теперь есть имя, дух? Занятно, - протянул Хранитель, даже не вздрогнув под взглядом ярких волчих глаз. – И еще, я слышал, ты даешь имена своим домашним зверюшкам? Этим... животным, которые так тебе преданы? - Это они дали мне имя, Затриан. А другие имена – их собственные, - отозвалась женщина. – Они преданы мне, потому что я помогаю им понять, кто они есть. Но не все ли равно, верно, если ты пришел убить меня? - Я был прав, Хозяйка! Я предупреждал! – тремя прыжками возвращаясь к брюнетке и вставая справа от нее, хрипло констатировал Бегун, стараясь контролировать ярость, кипящую в нем. – Он ни за что не поможет нам! Человек, пришедший просить о мире, оказался Им одурачен, так же как и люди, бившиеся за Него! Мы нападем на него, и все решится! - Я... – притворно закашлявшись, эльф осекся, намереваясь повернуться ко мне, словно бы сообщая: «Вот, смотри, что я говорил!», но в последний миг передумал, лишь слабо поведя плечами. – Нет, давайте все же поговорим, хоть я и не вижу в этом никакого смысла. Мы все знаем, чем закончится дело. Сама ваша природа отвергает мирный исход – как, впрочем, и моя. Я готова была танцевать прямо здесь и прямо сейчас! Неужели мои слова возымели какой-то эффект? Я чувствовала себя героиней маминых сказок, бесстрашной разбойницей, мирящей ополчившихся друга на друга бесстрашный королей, давным-давно объявивших друг другу войну из-за нелепо брошенного в порыве негодования слова. Приятное чувство. Волшебное, невесомое... и хрупкое. Похоже на неуверенные шажки по натянутой меж крепостных стен канатной веревке. Шаг в сторону – и жизнь кончена. Одно неверное слово – и надежде на мирное разрешение конфликта конец. - Ты знаешь, что без этого можно обойтись, Затриан, - смягчившись, произнесла хозяйка, приближаясь к магу. Мужчина не отступил, но и расслабляться тоже не спешил, сверля Духа недоверчивым, сомнительным взглядом. – В твоем сердце есть место состраданию. Подумай, ведь ты уже исполнил свою месть. - Месть моя будет длиться вечно, Дух, - холодно отозвался Хранитель, - как и моя боль. Это правосудие, и ничего более. - Ты уверен, что только из-за боли своей не снимаешь с нас проклятие? Мы с Бешеным Клыком обречены быть одним целым, но эти существа, - она указала на оборотней, - они уже искупили грехи своих отцов. Они страдают так же, как ты и твой народ, - Затриан молчал, и женщина продолжила, не дождавшись от него ни кивка, ни жеста согласия или смирения. – Твои люди верят, что ты раскрыл секрет бессмертия, которым владели ваши предки, но это не так. Ты живешь до тех пор, пока живо проклятие. Нас связывает одна кровь, одна магия. Ты, я и Бешеный клык. - Значит, смерть Затриана положила бы проклятью конец? – выкрикнул кто-то из-за спины Хозяйки. Эльф это был или другой оборотень – так и осталось тайной. Лично мне показалось, что голос принадлежал брату, но я вполне могла и ошибиться, внимательно следя за разговором, не обращая внимание на все прочее. У стены покалеченная полуволчица пошевелилась, медленно приходя в себя после удара. - Нет, проклятие живет своей собственной жизнью, хоть от него и зависит жизнь Затриана, - произнесла зеленокожая женщина. – Тем не менее, смерть Затриана так же в некотором смысле связана с концом проклятья. - Так убьем его! Разорвем на части! – предложил один из подопечных Духа. - Нет! – синхронно отозвались долийцы, выхватывая мечи. Вот она – ирония жизни. Не более часа назад они, эльфы и оборотни, дрались плечом к плечу, загнанные в кольцо оживших деревьев, а спустя не так много времени разбрелись по разным сторонам, готовые броситься друг на друга по единому кличу своих предводителей. Безумие или преданность? Или всему виной глупость лидера, не видящего за ширмой собственного благополучия печальное будущее своего народа? - Видишь, Серый Страж, хоть они и научились говорить, они все еще остались дикими зверьми, трепещущими перед насилием и кровью! – обращаясь то ли ко мне, то ли заметив в толпе младшего, сквозь зубы процедил маг. – И даже если они убьют меня, это им ничего не даст. Лишь я один знаю, как снять проклятие. Лишь я один! - Хватит! – оборвала взвинченных эльфов Ланайя. Она вышла вперед воинов, поравнявшись с Духом, привлекая к себе внимание Затриана. – Ты учил меня, что всегда нужно слушать свой разум, не поддаваясь на провокации внешнего мира! Ты говорил, что не можешь молча терпеть тот ужас, что приходится переживать заболевшим! Ты говорил, что найдешь решение... но трусость взяла верх над здравомыслием, Затриан, заставляя тебя искать оправдание себе и другим, не замечая простой истины – клан либо вымрет, пораженный проклятием, за которым скрывается твой эгоизм, либо выживет, едва-едва выкарабкавшись из-за незримой границы того мира! Что бы на это сказали твои дети? Они бы возненавидели тебя! «Первая» Хранителя и последняя, кого я ожидала здесь увидеть. Кажется, эльфийский маг был того же мнения, так как появление долийки произвело на него воистину неизгладимое впечатление. Покачнувшись, будто почва под его ногами внезапно затряслась, он схватился рукой за посох, пытаясь поймать точку равновесия. Эта сцена натолкнула меня на одно воспоминание. Коннор, сын эрла Эамона, порабощенный демоном Желания. Секундные просветы его истинного Я дали нам тогда понять, что в его безумии не больше правды, чем в летающем коне, к телу которого умелый изобретатель пришил орлиные крылья. Может... и у Затриана случилось помутнение? Столько лет с одной лишь ненавистью в сердце. Это любого сведет с ума... позволив злому духу захватить пустующую душу. Но жалость вряд ли что-то решит. - Нет... нет, довольно... я... ты права, - наконец произнес Хранитель, опускаясь на колени. Посох выпал из руки, звонко ударившись о гранит, и мужчина принялся рассматривать свои ладони, будто впервые их увидев. – Быть может я и правда... слишком долго живу на этом свете. Ненависть разрослась во мне словно древний, уродливый, искривленный корень... она пожрала мою душу. Но, - Затриан поднял взгляд на Хозяйку, которая вновь медленно, но уверенно приблизилась к нему, опускаясь рядом, - я не могу сделать то, что ты просишь, Дух. Я... стал слишком стар для милосердия. Да... я боюсь. Но как же ты? – голос эльфа понизился, переходя на полушепот. – Ты связана с этим проклятием так же прочно, как и я. Разве ты не страшишься смерти? - Ты, Затриан, мой создатель. У меня не было ни облика, ни сознания. Ты дал мне и то, и другое. Благодаря тебе я узнала, что такое жизнь: ее любовь, ее боль, ее радости и ее надежды. Но... ничего я не хочу так сильно, как смерти. Умоляю тебя... сжалься над нами. Над всеми нами. Смотря на женщину усталым, но вполне трезвым взглядом, эльф, в конце концов, слабо кивнул, принимая свой проигрыш. Достойный проигрыш, стоивший многих невинных жизней. Солнце медленно клонилось к закату, последними лучами задевая выжженную древней магией поляну, где раскинулись руины старинного тевинтерского храма. Внутренние стены входного зала украшали светящиеся зеленым флуорисцентом рисунки широколиственного плюща. Необычный, но довольно яркий свет позволял отчетливо разглядеть две фигуры в самом центре зала, окутанные золотисто-алым свечением. Прижимая правую руку к груди Хозяйки там, где находилось сердце, въедаясь в кожу ногтями, словно хищный зверь, Затриан в упор смотрел в бездонно-черные глаза своего творения, шепча тихую, неслышную молитву-заклятие. Тело его сотрясала дрожь, по лбу катились капли пота. Он бы упал даже стоя на коленях, если бы зеленокожий Дух не удерживал его за плечи, обнимая, подобно доброму другу. Секунды обращались в вечность. Зрители, кажется, уже с дюжину раз успели задержать дыхание и перевести его, едва не задохнувшись, когда яркая, ослепляющая вспышка в миг поглотила все пространство зала, зацепив электрическим разрядом всех без исключения, столбом взметнувшись к темному небу... вгрызаясь в гранит пола, промчавшись по закоулкам подземных древних руин, подобно несущемуся к земле падающему звездному огоньку. А затем... стало тихо. Слишком тихо. И на лес опустилась ночь.