Иногда все же можно

У Кеи всегда плохое настроение. Ее улыбка – редчайший феномен, с которым туманная радуга или синяя луна не стоят и рядом, – никогда ему не достается. И это обидно. Кею интересуют только родной Намимори, школа, дисциплина. И секс. Дино никогда не получал от нее ни капли нежности, заботы или ласкового взгляда. Только по лицу. Тонфами. Пожалуй, кое в чем Дино все же преуспел. Он умел смущать ее, как никто другой. Розоватый рассвет, заливающий ее бледные щеки, и искры неуверенности в глазах. Безжалостная девчонка с окоченевшей душой не в силах контролировать свое смущение. Она теряет самообладание, закаленное в обжигающе ледяном пламени, становится раздражительной и чуточку несдержанной. – Ты что забыл в моей школе, травоядное? – недовольству Кеи нет предела: она уже готовит тонфы для атаки. Дино пытается сесть и потирает голову, только что скатившись с лестницы. – Кея, я соскучился. – Для тебя Хибари-сан, – холодно отвечает она. – Убирайся, или изобью до смерти. – Почему ты не отвечала? Я звонил семнадцать раз, – в доказательство Дино махает телефоном у ее носа. Кея вырывает телефон из рук и одним ударом ноги превращает в груду бесполезного пластика. Дино в ужасе вскрикивает. – Мобильная связь во время занятий запрещена. Как и присутствие посторонних. Иногда она действительно невыносима. Иногда она заходит слишком далеко. Иногда хочется самому научить ее дисциплине. – Ч-что ты… Поставь меня на место, травоядное! – Кея тщетно брыкается, стучит не только кулачками по его спине, но и пытается заехать коленом в живот. Ну или куда получится. – Не шуми. Мешаешь школоте грызть гранит науки. Дино, тяжело вздыхая, несет ее на плече, едва не уронив, так как Кея все же умудрилась укусить. Но больше не возмущается, по крайней мере, в голос: любовь к школе сильнее. – В кабинет главы Дисциплинарного комитета даже учителя носа не сунут, так? – Дино поворачивает ключ в замке. Кея разглаживает мятую юбку, яростно глядя на него, точно готовясь наказать нарушителя не только школьных порядков, но и ее личного пространства. С другой же стороны, она такая хрупкая и почти беззащитная, практически без шансов в физическом плане, хотя весьма выносливая и умелая, не говоря уже о кровожадности – не зря один ее вид распугивает хулиганов. Кея все же девушка, пускай грубая, с садистскими наклонностями и сдвигом на дисциплине. – Я люблю тебя, Кея, – Дино обнимает ее сзади, целуя скулы, подбородок, изгиб шеи; позволяет себе расслабиться, хоть на секунду отдохнуть от ее непредсказуемости. И в следующее мгновение сгибается пополам, получив болезненный удар в живот, а затем – по голове. Тонфами. – Кому нужны твои телячьи нежности, травоядное. Хочешь трахнуть – вперед. Ее голос холоден, лишь проскальзывают нотки нетерпения. Кея опускает глаза, стараясь не смотреть на него: эти три слова до сих пор остаются чужими, сколько бы Дино не повторял их. Уголки ее губ дрожат, на щеках зажигается румянец, умиляя Дино. Он готов простить ей что угодно. Если отобрать тонфы и ограничить движение конечностей, Кея превратится в беззащитную девушку, способную лишь возмущаться. Про себя. Дино крепко обхватывает ее руками за талию, задирает короткую юбку, жадно отвечая на поцелуй, прижимает Кею к стене. Она мягкая и пахнет цветущей сакурой, а с губ Дино срывает вкус шоколада – ее любимого, который он всегда привозит из Италии. – Не здесь, травоядное. Правила Дисциплинарного… – Ебал я твои правила, – уже раздраженно бросает Дино. – И тебя тоже. Кея фыркает, закидывая ноги ему на бедра. Желание избить его до смерти растворяется в первых мучительно-нежных движениях, и Кея лишь зарывается пальцами в его волосы, выдыхая прямо в губы те самые дикие для нее слова, которые никогда не разберет ни Дино, ни она сама.