И спросила рыбака рыбка...

- Внучка! Купи рыбку золотую! - дедок в потрепанной, но чистой одежонке улыбался в добротную бороду, его глаза лукаво поблескивали. Он сидел на табуреточке, а перед ним стояло большое ведро грязно-белого цвета с характерно пахнущей, мутной жидкостью. Крупные, белые хлопья снега застревали в его седых волосах, облаком накрывших голову. - А в этой воде может быть что-то живое? - она скептически склонилась над ведром. - А як же ж иначе-то? Сегодня утром вот и выловил. Волшебная рыбка, волшебная. Счастье приносить. - Да ладно. Вы меня разыгрываете. - Она улыбнулась ему не менее лукаво, показав ряд ровных белых зубов. - Молодая, красивая, жениха тебе надо. Возьми рыбку, она любое желание исполнит. Мутное содержимое ведра всколыхнулось и забулькало, словно потверждая его слова. - Так уж прям и любое? - Любое, любое! - дедок для пущей убедительности замахал руками. - А ежели желание не понравится, так съешь! - Да не, я рыбу не люблю. - "Внучка" посмотрела в небо, будто бы раздумывала. - Понравилась ты мне, внучка! Только тебе за пол цены отдам! - Ну давай уж, ладно! - тут же согласилась она. Дедок задрал рукав по локоть и засунул голую руку прямо в ведро. Активно поболтав ей там и подняв какую-то муть со дна, он, держа за хвост, вытащил оттуда жирного серого карася с сильно подранной на боках чешуей. Он ужом извивался в его руках, судорожно хватая ртом водзух. Тем временем дедок ловко зачерпнул полиэтиленовым пакетом водички из ведра и, швырнув в него уже порядком одуревшую рыбку, завязал его и протянул ей. - Всего хорошего! *** Придя домой и находясь в довольно странном расположении духа, девушка набрала в тазик водички и выкинула в него карася. Тот сразу оживился, завилял хвостом и стал активно ей подмигивать. Ощущение того, что что-то тут определенно не так не покидало ее. Махнув на него рукой, она пошла искать кота и знакомить его с едой. Протерев им пол под диваном, доставая его за хвост, она дотащила жутко орущего кота до ванной. - Знакомься, Барсик. Это еда. Еда - это Барсик. - Карась вдруг необычайно взволновался, зашлепал губами, зажмурился и вдруг упал на дно брюхом кверху. - Да хватит придуриваться! - рыбка приоткрыла один глаз, посмотрела им на нее, вздохнула и всплыла. - Что, реально желание придется исполнять? - страдальчески спросила она. - Пожалей меня старую, бедную-больнуууууууюууууу! - вдруг завыла не своим голосом рыбка. Ошалевшая от такого поворота событий, она выронила кота, и тот черной молнией исчез в неизвестном направлении. Тряхнув головой и тем самым вставив себе мозги на место, она немного пришла в себя. - Говорить, значит, не старая и не больная, а как желания исполнять!.. Раз так, тогда на сковородку и до свидания! - Ну к чему же горячиться-то сразу так? Находились люди добрые, отпускали... Емеля вот! Хороший мальчик был, ласковый. Помню, еще в одна тысяча четыреста двадцать пятом году от рождества христова... - Ты мне зубы-то не заговаривай! Расскажи лучше, как эта фигня работает. - Ну как, как... Так и работает. Что, книжек не читала? Я желание исполняю, ты меня отпускаешь. - И куда я отпущу-то тебя? В Москву-реку? Коту отдать - и то гуманнее будет. - Зачем же в реку? Ты меня в унитаз смой, а там уж я сама как-нибудь. Ну так что загадывать будем? Денег пачку али новую тачку? - Э, нет. Плавали, знаем. Смотрела я "Десятое королевство", мне таких проблем не надо. А вообще... У меня вроде и есть все. Я пойду подумаю пока. В некоторой прострации прослонявшись по дому остаток дня и весь вечер, она вообще пришла к выводу, что, наверное, все это ей привиделось, потому что рыбы не разгваривают, а если и разговаривают, то это уже клиника. А сумасшедшей она себя определенно не чувствовала. С другой стороны, сумасшедшие всегда себя нормальными считают. От невеселых раздумий ее отвлекло недвусмысленное урчание в животе. Прогулявшись до кухни, она обнаружила, что холодильник девственно чист. В нем даже полочек не было, - видимо, мама их убрала, когда холодильник размораживала. Заглянула еще и в морозилку, так, на всякий случай, и, набрав пожевать снежку, вдруг икнула, да так смачно! Стараясь не обращать на проклятую икоту внимания и по переменно то задерживая дыхание, то хлопая себя по груди, она продолжила свои поиски, но в итоге нашла лишь пачку сухой овсянки. За молоком идти было поздно и холодно, а есть овсянку на воде было совсем не вкусно. Решение пришло быстро. Звучно хлопнув дверью и не менее звучно икнув, она вошла в ванну. - Хочу, йик! молйик!ка. Оооой... - она аж присела на пол, уставшая икать. - Чего ты хочешь? - рыбка подплыла к самому краю тазика, порядком выплеснув воду. - Мо-лйиИик!-ко! В холодильнийике! - а какая разница: в холодильнике или нет, у него же только морозилка и работает. Главное, чтобы не через унитаз, с нее-то станется! - Имя заказчика! - по-кассирски противным голосом возопила рыбка. - Полйина. - Произведите оплату заказа. - Чего сделать? Рыбка хлестнула себя хвостовым плавником по морде: - В туалет меня выплесни. Девочка! - и что-то яростно забулькала, явно о том, какая нынче молодежь пошла тугодумающая и непросвещенная. Пожав плечами, Полина слила с тазика почти всю воду и, двумя пальцами вытащив истошно завопившую рыбку из тазика и швырнув ее в унитаз, нажала на кнопку спуска воды. И уже откуда-то из недр унитаза замогильным трубным, но от того не менее противным голосом донеслось: - Ваш заказ принят. Ожидайте доставку вашего заказа в течение суток. - Какийих суток? - поняв, что уже поздно, Полина хорошенько пнула унитаз да так, что с него свалился стульчак, а сама она запрыгала по ванной, держась за ногу и поскуливая. Осев на пол от боли, она поругала унитаз для приличия где-то с час, вспоминая все матерные слова, что знала. Затем, почувствовав, что разговоры с унитазом уже граничат с шизофренией, она голодная и злая пошла спать, решив не есть овсянку на воде из принципа. Зато хоть мерзкая икота прошла. *** Проснулась она от того, что в фонаре, светившем прямо в окно, начала перегорать лампочка, противно замигав. Подперев локтем голову, Полина стала гневно сверлить ненавистный фонарь, будто желая его взровать. К сожалению, (или к счастью, кто знает?) фонарь взрываться и не думал и моргать не прекращал. Пролежав так с пол часа, она стала оглядывать комнату в поисках того, чем бы можно было запустить в мудоблядский фонарь, как она про себя его уже окрестила. Стал заниматься рассвет. На больших настенных часах доходило пять утра. От поисков ее отвлек жуткий грохот и душераздирающий скрежет на кухне. С перепугу не поняв, что происходит, она решила, что это либо Фредди Крюгер со своей перчаткой, либо тарелка с инопланетянами. Хорошенько пропотев от страха, она дрожащими влажными руками схватила звуковую отвертку, поцеловала плакат Теннанта в полный рост над кроватью, прошептав: "Милый, не плачь по мне," и пошлепала на кухню. Она спряталась за углом, тяжело дыша и пытаясь разглядеть, что же такое ужасное происходит на кухне. Теперь оттуда доносился глухой монотонный стук. "Как будто вампир из гроба рвется," - воображение рисовало картины одну страшнее другой. Неожиданно к этому шуму прибавился еще один, звонче и выше. Полина, взвизгнув и присев на корточки, закрывая голову руками, не сразу поняла, что это соседи стучат по батарее. Зато первый монотонный вдруг притих. Обругав соседей, она, решительно вскинув отвертку перед собой и держась за нее, как за спасательный круг, зашла на кухню. Ей предстала странная картина. Холодильник, отодвинутый от стены, лежал дверцей вниз и слабо дергался, обнажив всю пыль и грязь, что за ним находилась и не вымывалась годами. Стол, задетый холодильником, валялся тут же, рядом, завалившись на бок. Обнаружив, что никаких Фредди Крюгеров и инопланетян здесь не наблюдается, Полина немного успокоилась и опустила отвертку. Вспомнив все события прошедшего дня, а точнее ночи, она пришла к выводу, что, скорее всего, это просто рыбка удружила ей, доставив молоко вместе с коровой. - Эээй, ты там живая? - холодильник отреагировал незамедлительно: из его недр раздался отчаянный стук, и он даже немного продвинулся в ее сторону. Пискнув, Полина вскинула отвертку и зажужжала ей на белого монстра, вжавшись в самый дальний угол кухни. Вдруг стук прекратился. Вместо этого холодильник начал мычать, да так жалобно! Ей даже показалось, что она слышит какие-то слова. - Я тебя сейчас выпущу, - у Полины сердце кровью обливалось от этих звуков. Жалость в ней всегда пересиливала страх, здравый смысл и прочие чувства. - Только не дергайся, пожалуйста, а то я очень тебя боюсь. Видимо, в ее голосе было нечто успокаивающе, а может, эта корова тоже понимала человеческую речь, но так или иначе холодильник притих. Подрагивая от напряжения, она отложила отвертку на разделочный стол. - Ну, подумаешь корова! Да она сюда и не влезла бы!.. Наверное, это коза! - пытаясь себя хоть как-то успокоить и унять дрожь в коленках, говорила она. Поднатужившись, она слегка приподняла холодильник. - Неет, какая уж тут коза! Корова, если не две! Сама так до конца и не поняв, каким чудом ей это удалось, она перевернула холодильник на бок и сразу же отлетела подальше, хватая отвертку и прячась за столом. Дверца холодильника распахнулась и, к удивлению Полины, оттуда вылезла какая-то баба с гнездом черных волос на голове и в стремненькой мужской пижаме в клеточку. Она оглядывалась по сторонам, выговаривая что-то на смутно знакомом языке, судя по интонации явно ругательное. Наконец она заметила Полину и резко смолкла. Та, поняв, что тревога была ложной, уже встала в полный рост, про себя обрадовавшись, что ниже всего-то сантиметров на пять, поэтому если они и начнут драться, то у нее есть все шансы. Они простояли, наверное, секунд с тридцать, ошарашенно разглядывая друг друга. Полина очнулась первой: - Ты блядь кто. - От удивления и ступора, охвативших ее, это вышло скорее как утверждение, нежели чем вопрос. - What? - женщина, видимо, тоже начала приходить в себя. - Чё вот? Ты кто? - на этот раз вышло уже более вопросительно, и Полина, воодушевленная успехом, решила не останавливаться на достигнутом. - Ты откуда, блядь, взялась?! - теперь уже вышло даже немного угрожающе, женщина, ощутив это и испугавшись, отступила на шаг назад и присела на холодильник. - I... I don't understand... (Я... Я ничего не понимаю...) - неуверенно произнесла она. Извилины заскрипели в голове Полины, на ее лице отразился тяжелый мыслительный процесс - она услышала знакомые слова. - Инглиш? - наконец подозрительно выдала она. Женщина с явным облегчением закивала головой. Полина судорожно начала припоминать все, что знала по-английски. Правда, от всей нелепости ситуации ее немного перемкнуло. - Лондон из зе капитал оф Грейт Британ... - как-то совсем растерянно выговорила она, чувствуя, что говорит она что-то явно не то, но остановиться не может. На лице женщины отразилось искреннее изумление, еще более глубокое, чем когда она вылезла из холодильника. Постепенно это изумление стало перерастать в то выражение лица, с которым обычно смотрят на душевнобольных. Видимо, это несколько привело Полину в чувство, и она замолчала. Женщина скрестила руки на груди, повела бровью и несколько властно спросила: - Where are your parents? (Где твои родители?) Полина ухватилась за знакомое слово, мозги понемногу начали включаться, и она сообразила, что от нее требуют родителей. Как будет "дача" по-английски, она со своей "тройкой" с плюсом понятия не имела, поэтому обходилась тем, что знала. - Кантри. (Деревня.) - А затем словно опомнилась. У нее в доме сидит какая-то баба и еще и смеет задавать вопросы! - Ху! (Кто!) - вновь решительно настроенная спросила Полина и, немного подумав, добавила. - Ю! (Ты!) - видимо, она опять слишком разволновалась, поэтому вопросительная интонация куда-то испарилась. Но женщина, похоже, и без этого поняла, что от нее требуется. - I am Brian Molko. From England. (Я Брайан Молко. Из Англии.) And now, for God sake, tell me where the fuck am I?! (А теперь скажи мне, ради Бога, где блядь я?!) Извилины в голове Полины заскрипели так сильно, что она даже испугалась, что их станет слышно. От переизбытка информации они скручивались и медленно завязывались узлом. Слишком много шокирующих новостей сразу: оказывается, это не баба, а мужик, потому что он Брайан. Из Англии. И, кажется, он не знает, где находится. "Ну я тебя сейчас обрадую, дружок!" - Раша! Москоу! (Россия! Москва!) - радостно объявила ему она, ощущая, как разливается в груди то теплое чувство, когда сообщаешь кому-то, что он крупно облажался. У нее словно крылья за спиной выросли, ее снова понесло. - Май нейм из Полина! Найс ту мит ю! Хау ар ю? (Меня зовут Полина. Приятно познакомиться. Как дела?) Брайан почесал в затылке, и вроде как привстал, но тут же сел обратно. С трудом, словно через силу, он выговорил: - Bad. (Плохо.) - Потом немного подумав, добавил. - I need to call. (Мне нужно позвонить.) Но лимит понимания на слове "bad" исчерпал себя, поэтому все, что он говорил дальше, Полина не поняла совсем. Чуть пошевелив мозгами, она встала, махнула ему рукой и пошла в комнату. Брайан, ничего не понимающий, хвостиком пошел за ней. Она подошла к компьютеру, пнула кнопку включения; "чудо техники" ожило и загудело. - Файв минетс! (Пять минут!) - Okay. - Он присел на расправленную кровать. Полина вдруг ощутила жуткую усталость, которая совершенно неожиданно навалилась непосильной ношей на плечи. Сколько она спала? От силы-то часа четыре! Фонарь за окном все продолжал мигать, но теперь это даже убаюкивало. Все эти переживания, страх, сменившийся ступором и удивлением - все это вылилось в одно большое всепоглощающее чувство, заглушившее все остальные. Поймав себя на мысли, что она сейчас завалится ничком на кровать, и ей будет абсолютно все равно, что этот малохольный собирается делать, она затрясла головой, прогоняя сонливость, и плюхнулась за компьютер. Тот наконец-то пришел в себя, загрузил стартовую страницу браузера, а затем гугл-переводчик. - Прошу! - Брайан встрепенулся, уже начавший было дремать, (свет Полина не включала из принципа - у нее ночь), близоруко щурясь то на экран, то на клавиатуру, дал понять что ему нужно. - Ага, а звонить ты в Англию будешь? - набрала она. - Yes. (Да.) - Роуминг дорого!!! - быстро напечатала она, гневно на него глядя. - Я быстро, - выдал переводчик. - А ты телефон не сопрешь? - поняв, что это гугл первести не в состоянии, пришлось заменить на "украдешь". Брайан с непониманием смотрел фразу: "phone and you do not steal?" (досл. "телефон и ты не украсть?"), пытаясь понять, что от него хотят. Наконец, он осторожно ответил: - No. (Нет.) Однако, Полина расценила это молчание по-своему: - Ну уж нет. Со мной это проделывали раз сто! Иди со стационарного звони! - впрочем, ничего из этого она печатать уже не стала, поэтому Брайан мог только догадываться, что же эта сумасшедшая русская девушка от него хотела. - Эта... Как его... Гоу! (Пойдем!) - бедный Брайан, решивший, что лучше ее пока не злить, а то кто ее знает, что ей в голову придет, послушно пошел за ней в коридор. Там окон не было, поэтому Полина сжалилась и включила свет. - Хеар ит из! (Вот!) - тут они удивились оба: Полина, что помнит это "устойчивое выражение", а Брайан, что, оказывается, способен понимать такой отвратительный акцент и не сойти с ума. Она смела с тумбочки под зеркалом все, что на ней лежало, прямо на пол, и под грудой шапок, перчаток, шарфов и жалобно звякнувших ключей, теперь уже, похоже, безвозвратно утерянных, обнаружился старенький красный телефон с трубкой на проводе. Брайан с сомнением оглядел его, явно с трудом представляя себе, как нечто подобное вообще способно работать и уж тем более звонить. - Давай, что смотришь на него, как баран на новые ворота? - видимо, в ее интонации опять проскользнуло нечто угрожающее, потому как Брайан тут же схватил трубку и вцепился в нее. Постояв так немного, глядя то на трубку, то на телефон, он словно очнулся, выйдя из некой прострации, и начал набирать номер. Спустя несколько гудков он услышал заспанный голос Стефа и вздохнул с облегчением. Из вежливости он старался понизить голос, описывая ему всю эту нелепую и в какой-то степени даже пугающую ситуацию, хотя уже и понял, что она едва ли понимает и одну четверть из того, что он говорит. И все же он не мог перестать нервно коситься на нее. Полина прислонилась спиной к стене, изучая его исподлобья. Невысокий, что не могло не радовать (говорить с сильным полом, задрав голову к небесам, уже порядком надоело), в дурацкой пижаме в клеточку, расстенутой на груди чуть ли не до пупка (а грудь-то бритая!), он стоял на одной ноге, поджав другую, и время от времени убирал мизинцем пряди темных волос, падающих ему на лицо. Она даже поймала себя на мысли, что его волосы длиннее, чем ее. "Дооожили! Уже и у мужиков волосы длиннее, чем у тебя!" - тут же раздался въедливый, поучающий голосок в голове со знакомыми материнскими нотками. Но единственное, что ей в нем понравилось - это голос. Если бы ее попросили описать его, то, наверное, единственное, что она смогла бы сказать, это: приятный. Затем бы немного подумала и добавила: гипнотизирующий. Ему бы аудиокниги с таким голосом читать! Да даже необязательно книги, просто газету, она бы все равно слушала только этот голос, не понимая, что именно он говорит. "Тьфу! Какой-то мужик вылез у меня из холодильника посреди ночи, нихрена не разговаривающий по-русски, и попросил позвонить. А я думаю о том, какой у него голос! Да он вообще маньяк может быть какой-нибудь. Может его по башке стукнуть и в полицию сдать? Ага, а что я там скажу? Из холодильника вылез? А если соврать? Да не, все равно непонятно, почему он в пижаме. Ну и дебильная же пижамка! А может он маньяк пижамный какой-нибудь?... Да не, малохольный он для маньяка какой-то. Да и явно его рыбка подогнала. Пусть звонит, куда хочет, и убирается." Тот, кстати, уже положил трубку. - Ну что, позвонил? Давай тогда этого... Нах хаус уже что ли! - она стала на него наступать, тесня к входной двери. Брайан отходил под ее натиском, что-то лопоча на своем иностранном наречии. - Ах, да что ж ты голосишь-то опять! - Полина схватила его за руку и потащила в комнату, ткнув пальцем в уже погасший компьютер. - Что ты еще хочешь?! Только быстро! То и дело опасливо косясь на нее, он зашелестел клавиатурой. - Я нахожусь в пижаме и у меня нет места, чтобы пойти без денег и документов, - выдал переводчик. - You do not think that I let you live with yourself, right? (досл. Ты не думаешь, что я разрешу тебе жить с самим собой, не так ли?) - Данная фраза ввела его в какой-то особый ступор. Он замер, нервно хлопая длинющими ресницами и недоуменно глядя в монитор. Наконец, на его лице отразилось присутствие хоть какой-то мысли. - Мой друг принять меня завтра во второй половине дня, - набрал он. И тут словно спохватившись приписал, - сегодня. Полина скептически оглядела его и задумалась. Этот Брайан не выглядел опасным. Даже скорее напротив, он, похоже, боялся ее. И она могла его понять: засыпать в мягкой кроватке в Англии, а проснуться замурованным в холодильнике в России... Вот разве что только не натырил бы он себе сувениров! Родители вернутся - голову ей оторвут. Вздохнув, она приняла решение: - Just try to steal something! (досл. Просто попытайся украсть что-нибудь!) - Полина, под его удивленным взглядом, встала из-за компьютера и пошла доставать одеяла и подушку. Сложив одно одеяло пополам, она положила его прямо на пол, рядом со своей кроватью, кинула на него подушку и вручила ему второе одеяло. Тот смотрел на нее с нечитаемым выражением лица: смесью искреннего удивления, недоумения и неверия. - Что смотришь? Давай это... Слип! (Спи!) - она даже для большей наглядности сложила ладони вместе и, положив их под щеку изобразила, как нужно спать. - Хиар. (Здесь.) - Она указала на импровизированную кровать, - андер май лук! (под моим взглядом!) - и чтобы он прочувствовал всю серьезность ее намерений, она ткнула двумя пальцами себе в глаза, а потом, прищурившись от боли, в его сторону. Брайан, окончательно добитый этим, опустился на одеяло, моля всех богов, что знал, чтобы эта сумасшедшая девочка не придумала еще чего. И, похоже, Будда услышал его. Так или иначе, но она на этом успокоилась, еще раз пнула ногой кнопку включения компьютера, железное чудовище моргнуло, пискнуло и затихло; а она забралась под одеяло, укрывшись им почти с головой, и уже оттуда еще раз приказала ему: - Слип! (Спи!) Брайан, поморщившись, улегся на твердый пол, который совсем не смягчало одеяло, кроя про себя русское гостеприимство, всю Россию в целом и твердые полы с некоторыми ударившимися головой девочками в частности. Полежав минут пять, он вдруг обнаружил, что с балкона очень сильно дует, и он начинает замерзать. Дрожа от холода и свернувшись в позу эмбриона, он, обеспокоенный своим здоворьем, с окончательно вымотанными нервами и полностью обессиленный всеми приключившимися с ним событиями сегодняшней ночи и утра, почти и не заметил, как провалился в сон. Как вдруг пол, кровать и, кажется, даже стены и потолок сотряс ужасающий гром. Поскочив сантиметров на пять над полом, он принялся судорожно оглядываться в поисках источника шума. Спустя некоторое время он с ужасом понял, что это храп. А единственное существо, способное храпеть, лежало совсем рядом на кровати. Выругавшись, уже не стесняясь, прямо в слух, он подумал о том, что она, наверное, сократила его жизнь уже как минимум вдвое, и о том, что женщин бить нельзя. А маленьких тем более. Хватаясь за эту мысль, он заткнул подушой уши и забылся тревожным, чутким сном. *** Полуденное солнце изо всех сил пыталось достать сквозь щель между занавесками хоть одного из спящих в комнате. Осторожно крадясь по миленькому розовому одеялу в цветочек, под которым спал Брайан, оно наконец достигло его лица и пощекатало за нос. Тот чихнул во сне, чихнул еще раз и перевернулся на другой бок, натягивая одеяло на голову, как и противная девочка, лежащая на кровати. Солнце плюнуло и отвернулось. И конечно, ни один из них не слышал, как унитаз замогильно завыл: - Ошибочка вышла. Производится обмен заказа. И спящий сном младенца, только-только отогревшийся на солнышке Брайан даже и не почувствовал, как из типичной однокомнатной российской квартиры он переместился к себе домой. А вставшая уже ближе к вечеру Полина обнаружила два холодных одеяла, подушку на полу и огромную лужу молока на кухне в завалившемся на бок холодильнике, растекшуюся по всему полу. *** В последствии, ни один, ни другой точно не могли сказать, приснилось им все произошедшее той ночью или нет. Потому что если непонятно откуда взявшуюся лужу молока и одеяла и можно было объяснить, то огромный счет за телефон и перепуганного Стефа в аэропорту, пытавшегося вылететь (даром, что погода была нелетная) и поставившего на ноги всю полицию, получалось уже с трудом. И какие бы они и не находили объяснения тем событиям, совершенно точно схожи их мысли были в одном: никогда и ни за что никому об этом не рассказывать.