Is anybody out there? Есть здесь кто-нибудь? Is anybody listening? Кто-нибудь меня слышит? Does anybody really know Понимает ли кто-нибудь по-настоящему, If it's the end of our beginning? Что это конец нашего начала?
Сегодня мне снова снился папа. Я кричала: «Беги!», а он не слышал. Не слышал меня и отец Пита. Никто. Проснувшись в холодном поту на скомканных простынях, я так и не смогла уснуть. Просидела остаток ночи в углу кровати, положив подбородок на коленки и обнимая себя за плечи. Вытирала выступившие слезы. Беззвучно звала Пита, который был явно не в состоянии прийти и спасти меня, как он делал это всегда. Плакала от осознания того, что едва ли смогу вспомнить наши уютные семейные ночи, проведённые бок о бок у печи. Как много слов не сказано друг другу! Как много взглядов, вздохов, поцелуев (эта мысль заставляет меня покраснеть)… Что было бы, если бы я набралась смелости чуть раньше? Смогли бы мы написать свою историю вопреки желаниям судьбы или все осталось бы прежним? Воскрешая в памяти наш первый/последний поцелуй, я все чаще и чаще ругаю себя: расточительно вспоминать о нём сейчас, когда я, послушная игрушка в руках Капитолия, пока ещё жива. Ключевое слово – пока. - Китнисс, пора вставать! – визжит за дверью Эффи, барабаня по деревянной створке, отгораживающей меня от того, что сейчас начнётся. – Сегодня важный-преважный день! Как будто мне это неизвестно! Прошло три дня тренировок, а это значит… Значит, сегодня день индивидуальных показов. Все мысли куда-то улетучиваются. Дрожащими пальцами растирая чуть озябшее тело, я думаю лишь о том, что бы мне показать Распорядителям. Сегодняшний день – мой шанс найти спонсоров. Не толпу - о таком и мечтать не приходится, хотя бы одного – и мои шансы бы возросли. Я вытираю ладонью взмокший лоб и бросаю косой взгляд на соседку по секции. Ливи, малышка из Десятого, которая напомнила мне Пита, сосредоточенно борется с верёвкой, но упрямый узел не покоряется её тонким пальчикам. Инструктор куда-то отошёл, и я поворачиваюсь к ней, осторожно, чтобы не испугать, кладя руку на её ладошки. - Так у тебя ничего не выйдет, - мягко говорю я. Она вскидывает на меня свои глаза, и я поражаюсь их голубизне. С невероятным усилием отвожу глаза, заставляя себя сосредоточиться на узле. Медленно завязываю его, а девочка впитывает каждое мое движение. - Спасибо, - шепчет она. - Не за что, - пожимаю плечами я и опять возвращаюсь к своей веревке. - Китнисс!- зовёт меня земляк. Я вскакиваю на ноги, ища Брайана глазами, а потом замечаю его в секции метания. Со вздохом завершаю петлю, после чего топаю к Льюису. Приказ Хеймитча выставлять себя друзьями перед соперниками в моей голове прозвучало, как выставлять себя дураками. И в самом деле, какие из нас друзья? Не поубивали друг друга за эти два дня – и на том спасибо. - Совсем с ума сошла? – сердито шипит он. Я непонимающе смотрю на парня и молча примериваюсь к одному из симпатичных ножиков. Зябко передёргиваю плечами. - Ты о чём? - Помогать сопернице, - закатывает глаза он. – Пойми, что от твоей доброты здесь никакого толку. Думаешь, эта девчонка останется благодарной? Чёрта с два. Вы соперницы, Китнисс. - Что плохого в том, чтобы помочь ребёнку? – раздражаюсь я. – Или ты серьёзно думаешь, что эта малышка станет твоей главной конкуренткой в борьбе за корону? – едко интересуюсь я, осторожно беря ножик. Осторожно беру нож за лезвие, как учил папа, и смотрю на цель. Прищуриваюсь. Сосредотачиваюсь на дыхании. Мгновение – и нож уже почти что в центре мишени. - Ого,- уважительно протягивает Брайан. Я обнимаю себя за плечи. Он хмурится, а потом стягивает с себя спортивную куртку, оставаясь в одной только майке. Накинув мне на плечи свою куртку, он как-то смущенно отводит глаза, а потом ерошит волосы на затылке. - Ты совсем замерзла, - говорит он. Я слишком шокирована, чтобы ответить. - Похоже на то… А как же ты? - Ну, я не такой хиляк, как ты думаешь, - самодовольно улыбается он. Ну вот, теперь я узнаю Льюиса, способного обозвать хилячкой меня – и не поморщиться. А то даже испугалась! – Что это там? Шум из другой половины зала привлекает внимание всё больше и больше. Мы, не сговариваясь, направляемся туда. - Отдай мой нож, кретин! – верещит верзила из Второго. Я тяну шею, пытаясь высмотреть несчастного. Посмевшего посягнуть на нож этого дикаря. Из-за спин особо не видно, но я не сдаюсь. Брайан вздхыает и обвивает руки вокруг моей талии, крепко её сжимая, и поднимает меня в воздух. Мои ноги колотят пыль. Я ошарашенно ищу потерянную опору, которая упорно от меня ускользает, а потом поворачиваюсь к парню, испепеляя его взглядом. - Ну, и чем я тебе сейчас не угодил? – устало спрашивает он. - Поставь меня на место. Живо, - холодно приказываю я. Он пожимает плечами и послушно опускает меня. Я сердито отряхиваю тренировочные брюки, а потом ныряю в толпу, чтобы подобраться поближе к скандалу. Брайан не отстаёт. Мне так и хочется развернуться и сказать какую-нибудь колкость, но то, что происходит сейчас между мальчиком из Дистрикта Ливи и Катоном гораздо больше заботит меня. - Я не трогал твой нож! – отчаянно выкрикивает мальчик-хромоножка. Я делаю шаг вперёд, когда Брайан крепко сжимает моё плечо. - Не вздумай. Это не твоя проблема. - Я не могу смотреть на это! – шиплю я. Миротворцы, появившиеся в зале, проталкиваются сквозь толпу трибутов и оттаскивают Катона от мальчика, сжавшегося в ожидании удара. Я с сожалением и облегчением наблюдаю за тем, как их растаскивают. - Ты труп, скотина! – обещает увалень. Мальчик сжимается и притягивает голову к плечам. - Вмешалась – он угрожал бы тебе. Ты совсем не хочешь вернуться? – шелестят мне в ухо губы Льюиса. - Китнисс! – зовёт меня Эффи. Судя по её недовольному лицу, уже не в первый раз. – Ты меня слышишь? - Да, - рассеянно отзываюсь я. Дрожащие руки лежат на коленях – я боюсь выдать себя хоть чем-то. - Где ты витаешь? – толкает меня в бок локтем Брайан. Я бросаю на него злой взгляд и хватаю чашку. - В своей галактике. В ней нет тебя, - сообщаю с самой обольстительной из своих улыбок. - Если вы так же ведёте себя и на тренировках, - замечает Хеймитч, отставляя свой бокал, - то головы отверчу. Сказано же – будьте друзьями. - Она не хочет спрятать свои колючки! – обвиняет меня земляк. - Он не хочет понять, что вторгаться в моё личное пространство – это, по крайней мере, неприлично, - поджав губы, бубню я. Эффи вздёргивает брови. – И касаться тоже. - Недотрога, - фыркает Льюис. - Мужлан, - парирую я. - Довольно! – стучит по столу кулаком ментор. – Хватит! Так мы далеко не уедем. Китнисс, неужели ты не можешь даже на некоторое время убрать свои принципы подальше, спрятать их? Ну, приобнял он тебя по-дружески за плечи – что такого? - Я не против делать вид, что мы друзья. Просто пускай держит свои ручонки подальше от меня, - стою на своём я. Хеймитч машет рукой, мол, что с меня возьмешь, и я расправляю плечи, чувствуя себя победительницей. - Да она просто слишком блюдет себя перед парнем своим, - с ехидной усмешкой заявляет Брайан. Я давлюсь своим превосходством. - Ни перед кем я себя не блюду! – вспыхиваю я. Он невозмутимо продолжает завтракать, а мне и кусок в горло не лезет. – И вообще, моя личная жизнь не должна волновать никого из вас! - Пекарь твой там, а я здесь, - улыбается уголком рта Льюис. Я готова придушить эту наглую рожу прямо здесь и сейчас. С грохотом поставив стакан с соком на стол, я ударом ноги отодвигаю стул и встаю, окинув всех собравшихся ледяным взглядом. - Я не голодна. Ярость бушует, как метель. Я с остервением стягиваю с себя одежду и становлюсь под прозрачные струи душа. Прохладная вода ни капельки не охлаждает горящие щеки, и я прислоняюсь спиной к кафельной стенке. «Пекарь твой там, а я здесь». Твой… Да не мой он! Или… мой? Раньше я никогда не задумывалась о том, что думают люди о нашем с Питом совместном проживании. Принимала как данность то, что парень и девушка могут жить вместе, а ведь… похоже, не все относились к этому так просто, как я. Не спеша вытираюсь и поглядываю на часы. Эффи говорила, что в десять нужно быть около лифта. Сейчас половина десятого, и я не знаю, куда мне себя деть. От ничегонеделания тошнит, такого не бывало дома - там я всегда могла найти себе занятие. Если не уроки – выпечка, а если Пит уже отпихивал меня от печки, заявляя, что я совсем себя не жалею, то убегала в лес, чтобы проверить капканы или просто набрать зелени или ягод. А что делать здесь? Мучительно ждать, пока меня отправят на верную смерть? Когда в дверь стучат, я в полудреме валяюсь на кровати. Солнечные зайчики, разбежавшиеся по моей подушке, лениво ползают по кровати и иногда попадают в глаза. - Уходите! В дверь снова стучат. Я раздражаюсь и стягиваю подушку, швыряя её в дверь. - Уходите! Я никого не хочу видеть! - Хеймитч считает, что я должен перед тобой извиниться, - раздаётся глухой голос из-за двери. Я фыркаю и складываю руки на животе. - Да что ты! А Хеймитч случаем не считает, что я взбалмошная истеричка с бешеными гормонами? - Нет. Впустишь? Не очень удобно разговаривать через дверь, - просится Брайан. - Много чести. Постоишь и в коридоре, - бурчу я. - Ты такая радушная хозяйка, - говорит он. - Могу себе позволить, - парирую я. – Комната пока моя, и кого сюда приглашать решать мне. Свободен. - Ну, Китнисс, - канючит Льюис. – Не будь злюкой! - Проваливай. Тебе здесь не рады. - Да что ты говоришь, - грустно протягивает парень. Я слышу удаляющиеся шаги. Может, не стоило быть такой резкой? * * * Когда Рута скрывается за дверью комнаты, я опускаю глаза в пол. Неловкое молчание между нами только ещё больше усугубляют тикающие на стене часы. Чувство вины гложет душу, и я, пересилив себя, всё-таки разжимаю губы первой. - Прости, - сухо заявляю я. – Я была слишком резкой сегодня. - Ничего, - улыбается он. Я поникаю ещё больше. - Не «ничего». Прости. - Хорошо, прощаю, - поднимает он руки ладонями вверх. Я усмехаюсь. – И ты меня прости. Я не имел права напоминать тебе о доме. - Проехали, - отмахиваюсь я. - Вот и здорово. Уже решила, что покажешь? – спрашивает он. Я пожимаю плечами. - Возможно. А ты? - Мне нечем удивлять, - с сожалением говорит он. – Ты не ударишь, если я возьму тебя за руку? - Ударю. Я не люблю, когда меня трогают, - спокойно говорю я. Он вздыхает. - Хорошо. Не буду трогать. Видишь, мы можем общаться спокойно, - улыбается он. Я позволяю лёгкой улыбке тронуть мои губы. - Удивительно. И мне почему-то сейчас совсем не хочется на тебя наорать, - усмехаюсь я. Он негромко смеётся, а потом ерошит волосы на затылке. Совсем так же, как и Пит, когда пытался успокоить бушующие эмоции. Видимо, это общее мужское. - Тебе идёт косичка, Китнисс, - грустно произносит он, безжалостно выдёргивая меня из мира иллюзий, где я была дома и наслаждалась теплом печи и объятиями парня, тихо что-то читающего вслух. Табун мурашек, пробежавший по коже, я списываю на волнение перед испытанием, но в глубине души понимаю, что обманываю себя – это из-за Пита. – Похоже, моя очередь, - внезапно говорит Брайан, нахмурив брови. - Удачи, - поспешно говорю я. - Спасибо. Он уходит, и я снова погружаюсь в топь своих мыслей. * * * - Китнисс Эвердин! – громко объявляет механический женский голос. Я хмурюсь и потираю пальцами переносицу. Встаю и на ватных ногах пересекаю порог. Металлические двери съезжаются за моей спиной, и внезапный приступ клаустрофобии завладевает моим сознанием. Я даже оглядываюсь, чтобы лишний раз убедиться, что дверь отрезала меня от комнаты ожидания. Конечная станция сегодняшнего ожидания. Стараясь не шуметь, я осторожно пересекаю зал и останавливаюсь. - Китнисс Эвердин, - мой голос даже не дрожит. Я не дрожу. – Дистрикт-12. Волнение, царившее надо мной в комнате ожидания, сменяет какая-то апатия. Я с холодным равнодушием подхожу к стойке с луками, о которой забыла на столь долгое время – не хотела показывать своё главное оружие Брайану или какому-нибудь другому противнику. Просто из вредности. А теперь пальцы обиженно, но радостно принимают тетиву и поглаживают плечи оружия. Я чувствую странную радость, будто встретила старого друга. Интересно, что сказал бы Гейл, узнай он о том, что я не прикасалась к луку уже дней пять? «Да ты жить без своего лука не можешь!» - сказал бы он, смешно выпучив глаза. Я бы усмехнулась и кивнула. До чего же я ненавижу это дурацкое «бы»! Спонсоры, обедающие за широким столом, еды на котором хватило бы, чтобы накормить половину населения Двенадцатого досыта, переводят на меня свои глаза. Я не спешу. Поглаживаю деревянные плечи. Примеряюсь к стрелам. Оцениваю тетиву – слишком тугая. Справлюсь…? Понятия не имею. Я беру одну из пяти серебряных стрел, любезно предложенных для стрельбы. Примеряюсь к центру мишени-сердца, расположенному на унылом сером манекене. Отпускаю тугую тетиву… и промахиваюсь. Стрела застывает в плече. Спонсоры явно разочарованы. Я видела их заинтересованность, когда подошла к лукам, думать о которых не позволяла себе на протяжении всех этих дней. А теперь… было мучительно стыдно перед собой. - Не переживай, Китнисс, - Пит ободряюще ерошит мои волосы. Я поднимаю голову и полными слёз глазами смотрю на сгоревшие пирожки. – Не получилось в первый раз – получится во второй. Но ведь здесь мне не дадут второго шанса! Или… Они ведь не знают, куда я целилась в первый раз, верно? Вдруг моей целью и было плечо? Вторая стрела поражает сердце. Третья оказывается где-то в районе печени. Быстро подойдя к стойке, я снова беру в руку серебряную стрелу. Провожу острым наконечником по запястью и бросаю быстрый взгляд на возбуждённо взревевших людей за столом. В центре стола на блюде с яблоком в зубах лежит тот, кто отнимает моё внимание. Поросёнок. Поросёнок, чёрт его дери! Сердце гложет горькое разочарование с привкусом мести. Мой первый выстрел не удался. Второй и третий столь же удачны, как и обычно. Я стреляю, и стрела входит глубоко в глаз манекена – мой фирменный выстрел, как называют его Гейл и Пит. Оба видели, как этим же выстрелом я убивала животных. Теперь моя добыча будет покрупнее. Ноль внимания. Я сжимаю в пальцах последнюю, пятую стрелу. Неотрывно смотрю на поросёнка, который так бесцеремонно крадёт то внимание, которое предназначено мне. Мне, жизнь которой зависит от того, как сильно я поражу спонсоров, увлечённых тех, как бы набить свои животы! Когда я делаю пятый выстрел, я улыбаюсь. Плотоядно. Возможно, слегка сумасшедше. Если судьба и жизнь хотят посмеяться надо мной – не выйдет. Хватит им уже. Моя очередь. Испуганный вскрик одетой в бирюзовое женщины. Свист стрелы, прорывающей густую пелену моей ненависти. Яблоко, живописно прикованное к стене над головами сидящих там негодяев. - Спасибо за внимание, - презрительно выплёвываю я, не забывая поклониться, как подобает хорошему трибуту, а потом разворачиваюсь и ухожу, не потрудившись даже лук на место положить – просто швыряю его через плечо. Слушаю противный скрежет металла по бетонному полу. И я улыбаюсь. * * * Сижу, как на иголках. - Как прошли ваши показы? – интересуется ментор. Он отрывает кусок бараньей отбивной, захватывая им комок картофельного пюре и кладёт в рот. Жует. Впервые вижу, чтобы он ел что-то существенное. Обычно он только пьёт. - Неплохо, - отзывается Брайан. – Ножи были те же, что и на тренировках, так что я загнал парочку в сердца. - Что-то ещё делал? – спрашивает Эффи. - Копья. Гири. Всего понемногу. Может, хоть девяточку накинут, - мечтательно произносит он. - А вкупе с впечатлением от нашего выхода, думаю, хоть один спонсор, да клюнет. А как у тебя дела? – спрашивает парень у меня. - А я стреляла, - слишком уж спокойно говорю я. Я не говорю о том, что меня тошнит от его мечтательного тона, с которым он рисует себе в голове девятку. Это настолько омерзительно – ждать оценку за свои навыки убийцы, что рыбный суп, который я на автомате поглощаю крохотными глоточками, просится обратно. Сглатываю и снова устремляю глаза в тарелку. Солёный суп – солёные слёзы. Я кладу руки на колени и не смотрю ни на кого. Бесконечно стыдно перед Цинной, который подарил мне такой большой шанс на хоть одного спонсора. Невыносимо смотреть на ментора, которому глубоко в душе я даже симпатизировала. А про Эффи я просто молчу, потому что, сдается мне, она первой купит талончик на выедание моего мозга за этот маленький проступок, который, я не сомневаюсь, отразится на мне на Арене. Но… Только ли на мне? Или пострадают ещё те, кто мне действительно дорог? - Стреляла? – переспрашивает Брайан. – Я никогда не видел, чтобы ты стреляла на тренировках. - Импровизация, - не моргнув глазом вру я. - И как оно? – спрашивает ментор. Мне так не хочется признаваться! Но я должна убедиться, что ни Пит, ни Гейл не пострадают из-за моего необдуманного решения. - Нормально. Вернее, не совсем. Сначала я попала в плечо. Они больше не смотрели. Когда у меня осталась всего одна стрела, я вышибла дурацкое яблоко из пасти их идиотского жареного поросёнка. За столом повисает тишина. Она такая густая и плотная, что мне хочется схватить нож и вырезать там немного пространства, чтобы было не так неуютно сидеть, пригвожденной к месту четырьмя парами удивлённых и напуганных глаз. Ментор вскидывает брови, но в его взгляде мне мерещится не испуг, а уважение. Совсем чокнулась. - Да, я пригвоздила яблоко из пасти поросёнка к стене, - сладко улыбаюсь я, не в силах выдержать молчания, висящего за столом. - Да это мы поняли, - отмахивается Хеймитч. Я перевожу на мужчину, деловито разрывающего отбивную, свой взгляд. - Это отразится на моей семье? Хеймитч молчит. Я тереблю скатерть пальцами и закусываю губу, готовя себя к худшему. - Не думаю, что это как-то отразится на Пите, - отвечает он. Я облегченно выдыхаю, чувствуя, как камень, давивший на мои плечи, рассыпается пылью. Спокойной рукой заправляю вылезшие из косы прядки на место. Пит в безопасности – остальное не важно. Я и так заведомо труп. Вот и пускай отыгрываются на мне. - Думаю, сейчас лучше всего пройти к телевизору, - тихо приглашает нас Порция – подруга и коллега Цинны. – Того, что сделала Китнисс, нам уже не исправить. Остаётся только ожидать результатов. Мы усаживаемся на диван в гостиной перед широким телевизором в полстены, и я поджимаю ноги, чтобы занимать как можно меньше места. Хочется стать маленькой и незаметной, но теперь вряд ли я смогу стать такой. Огненная Китнисс, как назвал меня Клавдий Темплсмит – второй ведущий, сегодня перешла рамку и вспыхнула слишком ярко, задев своим пламенем распорядителей. Ну и ладно! Как будто я надеялась покинуть арену живой! - А ноль кому-нибудь когда-нибудь давали? – спрашивает Брайан. Я вскидываю брови, ожидая от Эффи или Хеймитча ответа. - Нет. Но всё бывает впервые, верно, солнышко? – хмыкает ментор. - Верно, - кивает Эффи с серьёзным видом. – Даже то, что ты из Двенадцатого, не даёт им права игнорировать тебя. А вдруг именно ты окажешься тем сокровищем, которое воссияет над нами после этих Игр? Никто не знает. Выиграл же он! – фыркает она, указывая на нашего ментора. - Чем я тебе не угодил, женщина?! – возмущается Хеймитч. Я опускаю глаза, пряча набежавшие слёзы. Замечание Эффи почему-то растрогало меня. Я думала, что она будет кричать больше всех, но… все могут ошибаться в своих суждениях. Вот и я ошиблась. В тишине, наступившей с началом программы, слышится только голос Цезаря Фликермана. Как и ожидалось, самые высокие баллы получили профи – от восьми до десяти. Звероподобный парень из Второго получил десять, его приятель из первого – девятку. Малышку Руту неожиданно оценили на семерку. Ливи досталось шесть баллов. Я замираю, когда ведущий объявляет Брайана. Его семёрка вызывает одобрительные возгласы тех, кто сидит в комнате помимо нас. Моё имя тонет в бодрых поздравлениях моему земляку. Я пересаживаюсь в кресло, чтобы быть поближе к телевизору. Сжимаю кулаки и вздыхаю, когда на экране появляется моя оценка. Одиннадцать. Число вспыхивает, замирает всего на пару секунд, а потом исчезает. - Совсем неплохо, солнышко, - слышу я за спиной голос ментора. Позволяю неуверенной улыбке скользнуть по моим губам. – Видимо, их восхитила твоя наглость. - Зачем давать мне так много? – недоумеваю я. - Чтобы от тебя избавились в первую очередь, - бросает на меня взгляд исподлобья Брайан. Я вздёргиваю брови и закусываю губу. - Я могу идти? – интересуюсь я. Ментор кивает. Я быстро иду в свою комнату, захлопываю дверь и сползаю спиной по ней. Вздыхаю и прижимаю ледяные руки к пылающим щекам. Одиннадцать. - Китнисс? – зовёт меня голос из-за двери. Я поднимаю лицо и прижимаюсь ухом к замочной скважине. - Цинна? - Подышим воздухом? – спрашивает он. Я закусываю губу и бесшумно выскальзываю за дверь. Цинна негромко смеётся, когда видит меня. - Мне было душно, - краснея, объясняю я. - Конечно-конечно, - говорит он, старательно подавляя смех. – Пойдем. У нас есть минут пять, не больше. Я безмолвно крадусь за ним по лестнице, ведущей на крышу. * * *Sometimes we're holding angels Порой мы обнимаем ангелов, And we never even know Даже не подозревая об этом. Don't know if we'll make it, Не знаю, справимся ли мы, But we know, Но одно ясно: We just can't let it show Мы не должны показать свой проигрыш.
- Привет. - Привет, - отвечает Пит. Я закусываю губу и смотрю на пылающие в зареве заката крыши. – Рад тебя слышать. - Я скучаю, - шепчу я, проводя рукой по перилам. - Я тоже, родная. Ты сегодня отличилась, - со скрытой гордостью в голосе говорит он. - Даже не представляешь насколько, - смеюсь я. – Думаю, тебе лучше не знать о том, что я натворила. - Натворила? – спрашивает парень. Я закусываю губу. - Как дела в пекарне? - Китнисс… - Что? Тебе действительно лучше не знать, - кусаю губы я, злясь на себя зато, то вообще упомянула об этом. - Мисс Эвердин! – строго произносит он. - Я стреляла в Распорядителей. На том конце повисает молчание. - Ты стреляла в своих будущих спонсоров? – елейным голосом переспрашивает он. Я вздыхаю. - Говорила же, что лучше бы я промолчала. - Но одиннадцать баллов… - Хеймитч говорит, что они восхитились моей наглостью, - хмыкаю я. – Может и так, но меня это почему-то совсем не волнует. - Китнисс… Ты хоть понимаешь, какими проблемами тебе это грозит? - Уничтожат на Арене? – спрашиваю я. – Я и без того уверена, что не продержусь и до финальной восьмерки, - фыркаю я. – А если они устроят мне ад там, то это будет по крайней мере логично. Честно говоря, я боялась, что это может как-то отразиться на тебе. - Ты неисправима! За меня не волнуйся, Китнисс. Сейчас ты в куда большей опасности, - вздыхает он. Я провожу пальцами по перилам. В горле почему-то пересыхает, а на глаза наворачиваются слёзы. - Плевать. - Ты обещала, Китнисс. - Мы оба знали, что я лгу, - пожимаю плечами я. – Это испытание мне не под силу, Пит. - Не смей так говорить! – взрывается он. Я оглядываюсь на Цинну. Он показывает два пальца. Я вздыхаю. - У меня больше не будет возможности сказать тебе это, - прикрываю глаза я. Слезинка-предательница всё же скатывается по щеке. Я судорожно вытираю её ладонью. – Больше у меня не будет возможности поговорить с тобой. Просто помни, что я всегда буду тебя любить, ладно? – шепчу я. На том конце провода – глухой удар. - Обещай, что постараешься вернуться. - Пит… - Обещай, что постараешься, - срывающимся голосом просит он. - Я не хочу лгать, - качаю головой я. - Пожалуйста, Китнисс. Я не хочу терять надежду. Ты – это то единственное, что держит меня на земле, - тихо говорит он. Я опускаю глаза и всхлипываю. - Прощай, Пит, - глухо произношу я, отключаясь. Молча протягиваю телефон Цинне, после чего закрываю лицо руками. Цинна прижимает меня к себе. - Он просил тебя вернуться? - Он просил пообещать ему, что я постараюсь вернуться, - всхлипываю я. Набираю полную грудь воздуха и опускаю голову. Руки трясутся. Цинна гладит меня, как маленького ребёнка, по голове. Сжимаюсь и выдыхаю. - А разве ты не будешь стараться ради него? - А разве я могу надеяться на победу? – грустно хмыкаю я. - Ты раньше времени загоняешь себя в могилу. То, что ты получила одиннадцать баллов, говорит о том, что у тебя есть шанс. И ты зря сказала своему парню, что не сможешь вернуться. - Зря? Думаешь, стоило подарить ему надежду, а потом разбить её, как хрустальную вазу? – прищуриваюсь я. – Я жестока, но не настолько. - У тебя ещё впереди интервью с Цезарем, Огненная Китнисс, - говорит стилист. - Это твой шанс поразить Капитолий и покорить его жителей. Если ты постараешься, то сможешь без вопросов переманить на свою сторону несколько спонсоров, - разводит он руками. – Всё в твоих руках, трибут Дистрикта-12. Мы все в тебя верим. Не разбивай надежду человека, которого любишь, - бросает он и уходит с крыши. Я остаюсь в одиночестве. Проблема в том, что я не верю в себя. * * * - Китнисс, держи осанку! – приказывает Эффи. Я старательно выпрямляю спину, чтобы не злить сопровождающую, но она всё равно подходит ко мне и довольно болезненно стучит рукой по позвоночнику. Я молча подчиняюсь. – Не забывай улыбаться! - напоминает она, глубоко вдыхая и одаряя меня очаровательной улыбкой. - Может, у меня слишком сильно болит спина, чтобы я могла улыбаться? – язвительно замечаю я. - Может, тебе стоит больше стараться? - Я получила одиннадцать баллов, Эффи! Я старалась там! Может, ты дашь мне хоть немного отдохнуть?! - Нет! Ты должна произвести хорошее впечатление на зрителей. - Я никому ничего не должна, - хмурюсь я. - Заново! – рявкает Эффи, и я автоматически вытягиваюсь в струнку. – Умница. Теперь порепетируем с улыбкой. Когда утром Эффи сказала, что четыре часа мною будет заниматься она, а потом четыре часа я проведу с ментором, то я недоумевала, что можно делать всё это время. Ночью будет интервью, и, как мне объяснили, мы должны быть готовы как телом, так и духом. Если утром я считала, что вполне готова к интервью, то сейчас Эффи доказала мне – в этом деле я полное ничтожество. Я не так улыбаюсь. Когда сижу – всё время пытаюсь сгорбиться, когда стою, то непременно стараюсь опустить глаза или каким-нибудь другим образом спрятать себя от других. Неудобное платье натирает спину. Неудобные каблуки, от которых ступни у меня вихляются из стороны в сторону, измучили пятки. Ремешки неугодных туфель натёрли лодыжки. - Эффи, пожалуйста, дай передохнуть, - молю я, складывая ладони вместе. - Как нужно ходить, Китнисс? Я скрипя зубами повторяю её наставления: - Спина ровно. Грудь вперёд. Подбородок вверх. На лице улыбка. Шажки маленькие. - Умная девочка, - хвалит она. – А теперь изобрази-ка мне это… И так раз за разом. Когда четыре часа проходят, Эффи вполне довольна моими результатами. Ещё бы! Ноги не дрожат, когда я иду, скулы болят от улыбки. Пальцы не мнут ткань платья. Я довольно уверенно держусь, за что Эффи милостиво разрешает мне пойти в столовую. - Милое платьице, - замечает ментор. Брайан лениво окидывает меня взглядом. - Было бы ещё более милым, если бы не вырез. - Ты что-то имеешь против декольте? – спокойно интересуюсь я. Он пожимает плечами. Я устало потираю ноющую шею. - Загоняла тебя злая Эффи, солнышко? – притворно ласковым голоском говорит ментор. Я хмурюсь и продолжаю растирать шею. - Помочь? – предлагает Брайан. - Спасибо, но я сама справлюсь, - отрезаю я. Он молча выходит из-за стола. - Зря ты так, - замечает ментор. – Он просто хотел помочь. - А я просто не захотела, чтобы он мне помогал, - развожу руками я. – Это моё право. Ладно. Следующие четыре часа выносить мне мозг будешь ты? - Ты просто не представляешь, с каким дьяволом связалась, девочка, - корчит рожицу ментор. Я прыскаю. * * * Спустя четыре часа я убеждаюсь в том, что моя самооценка сегодня безнадёжно и навсегда скатилась в грязь. По словам Хеймитча, я не милая. Не обольстительная. Не соблазнительная. Не дружелюбная. Не сексуальная. Не кокетливая. К концу консультации я уже никакая. - Просто побудь немного искренней, Китнисс! – умоляет Хеймитч. - Это легко! - Я не собираюсь выворачивать перед ними свою душу! Мои переживания должны остаться моими! Они отобрали моё будущее! А моё прошлое останется только моим, - злюсь я. - Как же ты не понимаешь, что это твой последний шанс помочь себе самой выжить? Если ты побудешь хоть чуть-чуть искренней, то, возможно, сможешь покорить спонсора. Хоть какого-нибудь. Ты ведь хочешь вернуться обратно к своему пекарю? – давит на больную мозоль ментор. Сердце больно сжимается. Я закусываю губу. - Моё прошлое – это только моё прошлое. Я не собираюсь делиться им с капитолийцами. - Я сдаюсь, солнышко, - закрывает лицо руками мужчина. – Просто постарайся отвечать на вопросы и не утопить в своём яде всех. - Заметано, - бросаю я, заметив в дверях свою команду подготовки. По коже бегут мурашки, когда мои босые ступни касаются пола. Стилисты на несколько часов засовывают меня в ванну. Пока они сдирают мою кожу жесткими губками, я тихонько ойкаю от слишком резких движений. - Ничего-ничего, - успокаивает меня Вения. – Сначала больно, потом привыкнешь. Они вынимают моё бренное тело из ванны, и я осторожно вытираю повреждённую кожу. Она кажется такой тонкой, словно через минуту прорвётся, словно бумага, проткнутая спицами. Октавия выливает на свои руки какой-то приятно пахнущий лосьон и смазывает им моё измученное тело. С губ невольно срывается довольный стон. - Спасибо, - шепчу я, уверенная, что моя благодарность, адресованная неизвестно кому, всё-таки добралась до нужных ушей. - Не за что, - отмахивается Флавий. – Вот когда тобой займётся Цинна, - мечтательно произносит он. Я расслабляюсь. Они разрисовывают моё тело какими-то красками, покрывая кожу многослойными рисунками. Завитушки есть на плечах, руках, тонкая кисточка раскрашивает даже моё горло, выводя там изящную змейку. Я смотрю за их приготовлениями и чувствую, как что-то горячее просыпается в сердце. Похоже, это благодарность к этим маленьким глуповатым людям, злиться на которых за их происхождение я не могу – видимо, они действительно честно пытаются мне помочь выглядеть на все сто. На двадцать идеально подготовленных ноготочков наносят огненные узоры. Я неподвижно сижу в кресле, пока они проверяют узоры и занимаются лицом – аккуратно покрывают всё слоем крема, стирающего мои черты, и рисуют новую меня. Чуть укрупняют губы, проведя невесомую линию по их очертаниям, осторожно, чтобы не испортить узоры, выделяют брови. Заплетают волосы в невероятную пышную косу. - Всё-таки с командой подготовки тебе повезло, - тепло говорит знакомый голос. - И не говори. Они действительно старались, - улыбаюсь я. Слышу шуршание чехла для одежды. Едущую вниз молнию. – Платье? - Да, - я чувствую улыбку на губах стилиста. - Огненная Китнисс должна пылать, как думаешь? – интересуется он. – Не открывай пока глаза. Сначала оденемся, а потом и посмотрим, - предлагает он, и я с готовностью киваю. Ткань скользит по моему телу. Цинна застёгивает сзади молнию. Вздыхает. Проводит по моим щекам пушистой кисточкой. - Ты готова. Открой глаза. Мои слова куда-то испаряются. Язык тяжёлым куском недвижимого чего-то лежит во рту, и я не в состоянии им пошевелить. Я не красива – я восхитительна. Мифическое существо, прибывшее из сверкающего капитолийского мира. Я разглядываю в зеркале свою блестящую, словно покрытую звездной пылью кожу. Разноцветные завитки на моём теле напоминают язычки пламени, тонкая змейка красной краски закручивается вокруг шеи, так же усыпанной блёстками. Но лучше всего было платье. Лёгкая ткань, обтягивающая меня, оказывается приятной на ощупь. При малейшем моём движении она струится и переливается сотней оттенков, похожих на… - Это огонь! - с восхищением восклицаю я. - Огонь, - соглашается Цинна. – Ты же всё-таки Огненная Китнисс. - Спасибо тебе, - шепчу я, бросаясь на шею стилисту с крепкими объятиями. – Спасибо! - Не за что, - смеётся он. – Думаю, Брайану понравится. - Брайану? – меня словно холодной водой окатывает. – А он тут при чём? - Ну как же… - Цинна? Я чего-то не знаю? - Нет. Пойдём. Эффи нас живьём съест, если мы опоздаем, - улыбается он. Я вздыхаю, мысленно соглашаясь с его словами. Когда мы подходим к лифту, все теряют дар речи. Ну, по крайней мере, мне так кажется: Брайан выставился на меня, словно у меня вырос рог посредине лба, Эффи скривила губы в удивлённой улыбке, ментор одобрительно хмыкнул, а Порция лишь одобрительно покачала головой, одаривая меня улыбкой. - Прелестное дитя, - улыбнулась девушка, тряхнув ярко-желтыми кудряшками. - Спасибо, - краснею я. Цинна похлопывает меня по плечу, и мы все заходим в лифт. Брайан кладёт руку мне на талию. Я осторожно, но настойчиво снимаю её с себя. - Тебе идёт, - с неуверенной улыбкой произношу я. - Спасибо. Мы одеты в одном стиле, видишь? – показывает он мне рукава своего пиджака. Огненные языки, искусно вышитые руками стилистки, украшают рукава и лацканы. - Забавно, - выдавливаю я. Ладони холодные и мокрые, как будто я только что вынула их из воды. Брайан находит мою руку и сжимает её своей. Мысленно благодарю его за то, что ему хватило такта не вытереть их о пиджак. - Волнуешься? - А ты? – спрашиваю я. - Есть немного. Ничего не бойся – в тебя все верят, - ободряюще улыбается он. Я выдавливаю неуверенную улыбку. - А ты? - Чуть-чуть. Но я уверен в себе. - Это я заметила. Мы рассаживаемся по своим местам. Как парень и девушка из Двенадцатого, отвечать на вопросы Цезаря мы будем последними. Значит, перед тем, как опозориться на всю страну, я увижу, как талантливы, грозны, обольстительны и таинственны мои соперники… Отлично. Вся надежда только на платье Цинны – самой мне ни за что не покорить голодную публику. Все участники справляются на ура. На их фоне мои жалкие потуги выглядеть светской леди, следуя рекомендациям Эффи, - пробы клоуна на серьёзную роль. И впрямь: что я себе возомнила? Думала, что смогу затмить томно хлопающую ресницами кокетку из Первого, похожую на сказочную принцессу в золотистом платьице? Думала, что смогу поразить всех, как звероподобный Катон, своей уверенностью сшибающий с любого спесь? Я любуюсь Ливи и Рутой. Обе девочки так прекрасны в своих лёгких платьицах из газовой ткани, что моё сердце невольно начинает колотиться, стоит мне представить, что одной из них точно предстоит умереть. - Я очень тихая, - шепотом говорит Ливи. Серебристое платье-колокольчик подчёркивает тоненькую фигурку, делая её беззащитной и маленькой. – Меня не составит труда убить, но сначала ведь нужно найти, правда? – доверчиво спрашивает она Цезаря. Он подбадривает малышку, гладя её по белокурым волосам, заплетённым в искусную косичку. - Я ловкая и быстрая. К тому же, я могу сама себя прокормить, так что не стоит сбрасывать меня со счетов раньше времени, - замечает Рута. - Я – никогда, - клятвенно заверяет её Цезарь. Звуковой сигнал, оповещающий о конце интервью разрывает барабанные перепонки. Я думала, что задавлю тихой мощью, исходящей от Цепа, земляка Руты? Я могу много чего думать, но мне ни за что не победить их. На Цепа с его тихим низким голосом, которому хочешь-не хочешь, а станешь подчиняться, я бы и сама поставила, если бы было что.Some prayers find an answer Иные молитвы бывают услышаны, Some prayers never know Об иных не узнать заранее, We're holding on and letting go Мы держимся и отпускаем.
- А теперь, думаю, самое время пообщаться с той, что покорила своей красотой и обаянием всех нас. Прошу поприветствовать её особенно горячо, чтобы и она подарила нам частицу себя! На сцене с нами Огненная Китнисс! – громко объявляет меня ведущий. Я на ватных ногах спускаюсь, принимаю руку Цезаря, позволяю ему довести меня до кресла. Бросаю взгляд на раскрашенную толпу… и немею. Язык прилипает к нёбу. - Итак, Китнисс, прежде всего, позволь выразить своё восхищение. Ты выглядишь просто замечательно! Думаю, это заслуга твоего стилиста, ведь так? - Так. О чём он вообще говорит? Заслуга стилиста… Платье… Выгляжу замечательно… Так, Китнисс, соберись. Отвлеки внимание от себя – переключись на Цинну. - Так, Цезарь. Это действительно правда. И мой костюм на Параде Трибутов – заслуга его исключительного таланта, - с улыбкой от уха до уха отвечаю я. - О-о-о, вы с твоим напарником произвели впечатление. Признаюсь честно: моё сердце ёкнуло, когда я увидел тебя в этом потрясающем трико. Огонь не повредил тебя? – с беспокойством в глазах спрашивает он. - Благодаря мастерству наших стилистов, на нас ни царапины, ни ожога, - развожу руками я. Цинна посмеивается в первом ряду. Я поднимаю голову, гордо бросаю взгляд на всех присутствующих. - Хотите убедиться, что я действительно Огненная Китнисс? – спрашиваю я. Толпа встречает меня улюлюканьем. Что ж… Я встаю с кресла и делаю пару шагов вперёд. Скольжу по полу, а потом начинаю кружиться. Пламя пляшет вокруг меня. Я сама – танцующее пламя. Я кружусь до тех пор, пока в глазах не начинает двоиться. Цезарь помогает мне усесться на место, и я благодарю его скромной улыбкой. - Это было восхитительно, Китнисс! Ты опять заставила моё сердце биться быстрее. И не только моё, верно? – весело спрашивает ведущий, всё ещё держа меня за руку. - А что насчёт твоего балла за тренировку? Одиннадцать, - восклицает Цезарь. Я прищуриваюсь и выпрямляю спину. Бросаю хитрый взгляд на стол Распорядителей и прикусываю губу, хоть сердце бьётся, как сумасшедшее. Пальцы невольно начинают теребить краешек платья. Будь наглой, Китнисс. - Думаю, лучше оставить это между мной и уважаемыми Распорядителями? – интересуюсь я, старательно ища в себе силы, чтобы не сорваться и не сбежать со страху. Плотный мужчина, который сел в чашу с пуншем, кричит громкое «да!». Я пожимаю плечами. - Я могила, Цезарь, - развожу я руками. - Что ж, мы уважаем чужие тайны, верно? – спрашивает Цезарь у толпы. – Но всё же есть одна тайна, которую я обязан у тебя выведать. Кто же ждёт тебя дома, Китнисс? Ну вот. Просила же, чтобы не было никаких призывов к искренности… - Друзья, - осторожно отвечаю я. - Друзья? – переспрашивает Цезарь. Нет, нет, я не могу изливать душу Фликерману! Только не ему! Я нахожу глазами Цинну и смотрю на него. Он приподнимает брови и кивает, будто бы прося меня об искренности. - И… один особый друг, - выдавливаю через силу я. Назвать Пита просто другом язык у меня не повернётся. - О-о-о, - многозначительно тянет он. – Он пришёл с тобой попрощаться? - С ним я провела больше времени, чем с кем-либо другим, - улыбаюсь я и почему-то краснею. Опускаю глаза и разглядываю узоры на ногтях. - И что ты ему сказала? Ты обещала ему вернуться? – спрашивает Цезарь, с башмаками влезая в мою душу. - Нет,- с сожалением говорю я. Закусываю губу. – Но обещаю, что постараюсь, - оторвав глаза от рук, на полтона тише говорю я. – Слышишь? Я обещаю, что постараюсь.Yeah, letting go Да, отпускаем.
Звук окончания моего интервью тонет в умилительном вздохе толпы. - Я желаю тебе удачи, Огненная Китнисс, – довольно искренне говорит он. Я посылаю ему чуть болезненную улыбку и позволяю вернуть меня на место. – А сейчас настало время поговорить с последним трибутом этого года – Брайаном Льюисом! Глаза горят от непролитых слёз, от разлуки. Я усилием воли заставляю себя слушать интервью Брайана, но первая его половина будто бы скрыта лёгкой дымкой. Насколько я понимаю, Брайан – типичный молчаливый трибут, спокойно отвечающий на вопросы и не взволнованный никем и ничем. Прихожу в себя я лишь когда вопрос Цезаря вызывает тишину в зале. - Скажи-ка, Брайан, у тебя есть девушка? - Девушки, увы, нет, - качает головой земляк. Я усмехаюсь. Ну, еще бы, с его-то характером… - Да быть такого не может! Чтобы у такого красивого парня, как ты, не было девушки, - недоверчиво качает он головой. Я выгибаю бровь. – Может, есть кто-то, кто тебе нравится? - А вот такая леди есть, - начинает улыбаться Льюис. - Вот это уже другое дело! Она знает о твоей симпатии? – интересуется Фликерман. - Нет, но я пытался завоевать её внимание. - У неё есть другой? – сочувственно говорит Цезарь. - У неё есть особый друг, - отрезает земляк. С моего лица стекает улыбка. Особый друг… особый друг… особый друг… Где-то я это уже слышала! Пальцы начинают дрожать. Я опускаю голову и глубоко дышу. Так вот что означали все его улыбочки и комплименты! Капитолийцы догадываются обо всём на пару секунд позже меня. Цезарь проводит рукой по волосам. - Не о той ли прекрасной леди, что только что покинула это же кресло, ты говоришь? – вкрадчиво спрашивает ведущий. Я сжимаю руки в кулаки. - О ней самой, - с грустной улыбкой выдавливает из себя Льюис. – Ты слышала? Я люблю тебя, Китнисс. А ты? Звуковой сигнал тонет в возбуждённых криках толпы.