Незапланированные люди

      Первая мысль, которая очутилась у меня в голове после пробуждения, это - «сегодня все будет по-другому». И я верила в это.       Я быстро одеваюсь, и медлю перед тем, как решить, что одеть на ноги: юбку, или штаны. Но, все-таки, неуверенно выбираю второе. Тихо радуюсь про себя, что больше не буду носить строгие одежды. Они мне надоели, и иногда мне некоторые правила Отречения казались правильными. Никаких оголенных частей тела, смотреться в зеркало раз в месяц... Видимо, я истинная Отреченная.       Смотрюсь бегло в зеркало, поправляю волосы за ухо и выбегаю в белый коридор, который поначалу слепит мне глаза. Живу здесь шестнадцать лет, а все никак привыкнуть к этому не могу. Но мне это теперь и не надо делать. Не придется пялиться на малочисленные - по меркам Эрудиции - грамоты и дипломы. "За хорошие познания в биологии", "За участие в Олимпиаде", "За хорошое количество баллов", и бла-бла-бла. Будь моя воля, никогда бы во всем этом не участвовала.       Эрудиты не учат с помощью "пряника" и "кнута". Здесь нет этого. Здесь есть только "молодец" и "не молодец". "Молодцы" - это круглые отличники, или подобные им. Их любят учителя и они все время весят на доске почета. Они всегда и везде. Заучки, которых свет не видывал. "Не молодцы" - это те, кто не делают домашнего задания, могут иногда скорчить недовольное лицо, при виде контрольной, почти нигде не учавствуют, ну или... просто сдали одну-две работы на тройку. На таких все время косо смотрят, и по-заумному втаптывают в грязь. И, в целом, не было третьего варианта. Пока не появилась я.       Я корчу лица на контрольных, но делаю в большинстве случаев на "отлично"; Я могу не делать домашнего задания, но знать все и без него; Я редко где участвую, но это и не требуется, потому что никто не выносит моего холодного, даже презренного взгляда. Никакого усердия. Никаких морщинок на лице при решении задачек. Эрудиты не любят, когда дети не проявляют эмоции во время учебы. Я не смеюсь на уроках, я не злюсь или проявляю недовольство. Ничего. Иногда я хмурюсь, ковыряясь в своих мыслях, но в целом - полное безразличие. Я не отношусь к "молодцам" или "не молодцам". Я изгой. Я сирота. — Ох, уже спустилась, — Говорит девушка, когда я спускаюсь на первый этаж. Вообще, сирот мало у нас. Я где-то читала, что их всего 27. В Эрудиции сирот трое, не считая меня. И все они относятся к "молодцам". Большее количество сирот во фракции Бесстрашие, и оно понятно: опасная свободная жизнь никого до добра не доводит. — Ты выглядешь очень... — Девушка оценивает меня, — Хорошо, — Она улыбается, и от этой фальшивой улыбки у меня скручивает живот. Она увидела штаны вместо юбки.       Наверняка, она уже догадалась, в какую фракцию я собираюсь пойти. И, вообщем-то, мне наплевать на то, что обо мне подумают в Эрудиции. Я уже привыкла к тому, что они все время думают.       За столом сидят три парня и одна девчонка. Она младше нас на год, и она выберет фракцию только в следующем году, но она тоже волнуется. Тупо.       Один из них улыбается мне, и я лишь отвечаю холодным взглядом. Я беру маффин и ем его на ходу. — Стоя есть вредно, — Говорит девочка, — А еще и всухомятку.       Я пожимаю плечами и разглядываю белые, увешанные грамотами стены. Одни сплошные белые стены и одни сплошные грамоты. Странно, как у нас еще пол грамотами не заклеян. Скоро я больше не буду на это созерцать. — Авелин, пожалуйста, — Начинает девушка. Она не воспитатель, и не няня, ее просто приставим, временно. Еще вчера, потому что наш воспитатель помогает в приготовлении Выборов. Поэтому, я даже не удосужилась запомнить, как ее зовут. Зачем мне это, если я вижу ее в последний раз? — Проведи последние часы с нами, как подобает, — Она выдавливает улыбку и придвигает стул. — Я бы с радостью, но, я пожалуй, пойду уже, — Говорю я, и обхожу девушку, идя к выходу. — Я хотела провести с вами лекцию... — Начинает она, но я резко поворачиваюсь к ней, и она замолкает. Похоже, у меня настолько ужасное угрюмое лицо, что Эрудиты просто не могут вынести этого. У них отмирает язык от моего вида, или они просто начинают грузиться тем, что могло выявить у меня такие эмоции? — У меня запланирована встреча, и я вряд-ли буду учавствовать в беседе. Вы же знаете, — Конечно, не знаешь, ты же только вчера пришла, — Что я не люблю это. Меня всегда отпускали.       Девушка секунду переваривает эту информацию, а затем кивает. Она поджимает губы. — Тогда... удачи на Выборах.       Я улыбаюсь. Вижу, как дети за ее спиной с удивлением смотрят на меня. Они в первый раз видят улыбку на моем лице, и, кажется, науки Эрудиции их к этому не готовили. Я представляю, как их материнские платы начинают искрить и, в конце концов, перегорают. Я чувствую, как зловещий смешок подкатывает к горлу. Хотела бы я сейчас узнать, что творится в их мозгу, но больше не могу видеть эти заумные лица. — Благодарю, — Киваю я, и ухожу.       Ухожу отсюда навсегда.       Конечно же, у меня не запланирована никакая встреча. Я ни с кем не общаюсь и ни с кем не дружу. Из Эрудиции меня все дети шугаются, из Отречения никто почти ни с кем не общается, а особенно с Эрудитами - в газетах пишут об Отречении не самые хорошие статьи, и они поступают от Эрудитов. Дружелюбные слишком много болтают. Я не люблю болтушек и заучек, потому что не отношусь ни к тем, ни к другим. Искренние слишком прямолинейны, и они закритикуют мое все время недовольное лицо от и до. Вообщем, Искренние не держат язык за зубами,да и не стараются. Бесстрашные то тут, то там, за ними в юбке не угнаться.       Поэтому я и одела сегодня штаны.       Конечно же, я прижожу на Выборы рано, и, как и вчера, я остаюсь ждать около здания. Мне не привыкать. Тем более, когда я копаюсь в себе, время начинает просто летать.       Вскоре я вижу, как люди выстраиваются в очереди на свои фракции, и присоединяюсь к Эрудитам. Замечаю мелкую стычку среди Отречения и Искренних. Удивительно, что там забыла "зебра"? — В Отречении еще и глухие?! — Вякает парень из Искренности, толкая плечом одного из Отречения. Я хмурюсь. Хоть я и не слышала всего разговора, ясно, что опять показывают недовольство по поводу правил Отречения.       Носят серые одежды. Не примечательны: у них нет машин и прочих крутых гаджетов, кроме часов, потому что это практично; Помогают другим и живут ради других. Поэтому они в Правительстве. В первую очередь они заботяться о людях, и в самую последнюю очередь - о себе. Их нужно уважать и ставить в пример, а не публично унижать и оскорблять.       Я уже делаю шаг в их сторону, чтобы заступиться, но передо мной возникает девушка в оранжевых одеяниях. Я смотрю ей в спину. Тоже сегодня будет выбирать новую фракцию. — Утихомирься, — Говорит она. Ее голос звонок и красив. Она поправляет длинные русые волосы, — Если тебя унижали, это не значит, что ты тоже имеешь такое право.       Я хмыкаю. Я уверена, она сейчас улыбается самой доброй улыбкой, которая может сделать девушка из Дружелюбия. Я запоминаю черты лица парня: так, на всякий случай. И ухожу в свой ряд.       В этот момент мимо проезжает поезд, и оттуда прямо высыпается черный ком, состоящий из людей. Из Бесстрашных. Они показывают себя больше глупыми и сумасшедшими, чем храбрыми. И, казалось бы, такую, как я, не должно привлекать сборище дикарей, для которых правила - лишь чернила на бумаге. Но я хочу так жить. Я хочу раскрыться ветру и свободе.       Мы занимаем свои места, и я сажусь рядом с парнем. Он довольно долго смотрит на меня, а потом выдает: — Редко кто из девушек в Эрудиции одевают штаны, а особенно в такой важный день. — Я уже давно выбрала, куда хочу попасть, — Хмыкаю я, и парень хитро улыбается. — Я - Уилл, — Он протягивает мне руку.       Конечно, это довольно странно, что два человека из одной фракции знакомятся именно сейчас, когда они могут больше никогда не встретить друг друга. Я улыбаюсь и пожимаю его руку. Боковым зрением вижу чуть удивленные лица. Это мои учителя. Видимо, мозг у них сейчас перекрыло точно так же, как и у детей сегодня утром. — Авелин.       Вот она - Я! Просыпаюсь и выхожу из самых недр моей личности! Я меняюсь, и вы не увидите, какой я стану. Возможно, теперь я буду только улыбаться и пожимать руки. Или буду бить кому-то лицо, чисто в знак приветствия.       Люди всегда разные. Не думайте, что знаете человека полностью. Когда-нибудь, рано или поздно, этот человек вас удивит.       В этом году Выборами руководит человек из Отречения - Маркус. Он состоит в Правительстве, и о нем написано пара агрессивных статей. В них рассказывается о том, что два года назад, ребенок Маркуса перешел из Отречения в другую фракцию потому, что его избивали. Из Отречения мало кто покидает фракцию, а если и покидают, то запоминают это надолго.       Не знаю, верю-ли я статьям, или нет, одно я знаю точно: это публичное, набирающее крупный масштаб унижение. Так нельзя. И я удивлена, что обвинения идут со стороны Эрудиции. — Ты так на все это смотришь, — Говорит Уилл, и я чуть опускаю взгляд. Что ж, от старой привычки смотреть на все, как на что-то тупое и не достойное моего внимания, надо будет отвыкать. — Да... я знаю. Прости.       Мы замолкаем, когда в центр, перед пятью чашами выходит Джанин Метьюз из Эрудиции. Я цокаю и закатываю глаза, когда понимаю, что онв будет толкать речь.       "Выбор"... "Решение не изменить"... "Фракции"... "Судьба"... "Мы входим во взрослую жизнь"... бла-бла. Кажется, она специально оттягивает время, чтобы насладиться взволнованным видом кусающих ногти подростков. Из глубины души выползает сомнение: сделаю ли я свой выбор верно?       Так, конечно верно. Нет неверного выбора, есть неверные дороги.       Наконец, Джанин уходит и Маркус начинает читать имена. Начинают с Дружелюбия. Почему-то я начинаю искать глазами ту, которая заступилась за Отречение. Но, почти у всех из девушек Дружелюбия распущенные светлые волосы, а голоса я услышать не могу. На Выборах от тебя требуют решение и каплю крови, а не голосок.       Почти все выбирают свою фракцию, и только трое людей выбирают Бесстрашие (насчет остальных фракций я не считала). Вслед за Дружелюбием идет Эрудиция. Подростки из Дружелюбия закончились. Я узнала об этом только тогда, когда слышу свое имя. — Авелин Вальтер.       Я первая в списке Эрудитов. Черт. Интересно, это будет плохо выглядеть со стороны, когда сразу же первый подросток из фракции перейдет в другую фракцию.       Я глубоко вздыхаю и поднимаюсь с места. Пока иду, пытаюсь унять дрожь и запихать панику куда подальше. Правильным-ли будет мое решение? А вдруг нет? Что тогда делать - быть афракционером?       Сердце начинает биться чаще, когда я беру в руки нож. Во рту пересохло. Режу руку, делая тонкий, аккуратный порез, и хоть у меня и дрожат руки, у меня это получается почти идеально.       Сердце бьется еще быстрее, когда я тяну руку к чашам. Я слышу только биение моего сердца, и надеюсь на то, что этого больше никто не слышит. Того и гляди, сейчас случится разрыв сердца.       Все, как в тумане. Будто мне глаза полу-прозрачной лентой повязали. И, если быть честной, я даже не понимаю, что происходит. Я выхожу из прострации только тогда, когда слышу шипение раскаленных углей и громкий голос Маркуса. — Бесстрашие!       Зал вспыхивает аплодисментами и криком. Бесстрашные приветствуют меня. Я беру пластырь и иду к ним, даже не удостоив свою прошлую фракцию прощальным взглядом.       Я показываю, что полностью уверена в своем выборе. — Поздравляю! — Парень из Бесстрашия хлопает меня по плечу, и мне освобождают место.       Перед тем, как что-нибудь совершить, что может полностью изменить твою жизнь - человек волнуется и теряется в сомнении. Но, когда ты уже совершил выбор - все кажется таким обычным и легким, что даже задаешься вопросом - «Почему я так волновался?». Это природа человека.       Уилл тоже выбирает Бесстрашие. Я рада, что знакома хоть с кем-то из перешедших. И, я надеюсь, он не будет последним новым знакомым.       Из Отречения два подростка покидают свою фракцию. Уже вижу новые статьи перед глазами, где об этом говорится. Один выбирает Эрудицию, другая - Бесстрашие. Она ступает к нам.       «К нам»... я уже чувствую себя одной из них, и я этому рада.       Бесстрашные выходят из зала первыми. Точнее, выбегают. Меня уносит толпа, и я чувствую их ритм.       Мы выбегаем на улицу, и бежим к балкам, которые держат дорожные пути. Я следую вслед за всеми, не останавливаясь ни на секунду. Наверное, со стороны кажется, будто я все это знаю и поднимаюсь по балкам не в первый раз. Но, черт побери, я ничего не знаю и мне страшно подниматься вверх. В первый раз я не чувствую себя Эрудиткой. Я чувствую себя Бесстрашной. Мы поднимаемся, и, словно по сигналу, из-за поворота выходит поезд.       Наверняка, у меня спутались волосы. С руки снимаю резинку для волос, и затягиваю волосы в хвост. Так то лучше. В Эрудиции чаще всего волосы убирают, чтобы они не мешались во время занятий. Я делаю так в первый раз.       Рожденные Бесстрашные начинают бежать, когда поезд настигает нас. Что они хотят сделать? Бегу вслед за ними. Один из них цепляется за ручку поезда, подтягивается и жмет на кнопку. Все двери поезда начинают открываться, и почти сразу же после этого рожденные Бесстрашные начинают запрыгивать внутрь.       Я всегда с интересом наблюдала, как они выпрыгивают из поезда, но я никогда не думала о том, как они на него садятся.       У рожденных Бесстрашных все выглядит просто: зацепился, подтянулся, прыгнул в вагон. Но что делать тем, кто к этому не подготовлен? Я вдыхаю побольше воздуха, и тянусь к ручке. Но, конечно же, просто так до нее не дотянуться. Надо подпрыгнуть. На выдохе подпрыгиваю, и зацепляюсь. Мне помогают и подтягивают в вагон. — Ого, молодец! Почти как профессионал, — Говорит один из урожденных. Я пытаюсь перевести дух, и упираюсь рукой об стенку.       Ага. Умный дохляк-профессионал, умеющий прыгать в поезд. Что ж, это мой первый раз, может, все не так уж и плохо.       На самом деле, я даже не успеваю отдышаться и морально подготовиться к еще одному бесшабашному выкидышу Бесстрашных, когда один из них произносит: — Готовьтесь!       Я выглядываю из поезда. Мы подъезжаем к крыше здания, но поезд, видимо, не собирается останавливаться.       Мы что, будем прыгать?! Да они чокнутые! Зачем я эту фракцию выбрала вообще? Чтобы в первый день помереть?! — Ты так невозмутимо выглядишь. Будто не в первой, — Говорит мне парень и ухмыляется. У меня что, только одна эмоция на лице действует все время, или я больше ничего и не умею показывать, как только холодный взгляд и безразличный вид?       Все начинают прыгать, и я волнуюсь, кажется, еще сильнее, чем на Выборах. Ну нет, точно сердечный приступ хватит.       Давай, Авелин, ты сможешь!       Я ломаюсь недолго. В конце концов, я не выпрыгиваю из поезда самой последней. Во время прыжка я случайно бросаю взгляд вниз, и молю себя лететь дальше. Допрыгнуть до этой крыши. В какой-то степени, я рада, что законы физики никто не отменял, и что я не могу прямо на середине прыжка взять и свалиться вниз.       Посадка была не из лучших. Я порвала рубашку, и весь мой левый бок, на который я приземлилась, болит. И я еще ладонь расцарапала.       И, вроде как, я должна тереть ушибленные места, но вместо этого я улыбаюсь, встаю, стряхивая с себя пыль от камней, и иду вслед за всеми. Конечно, у меня сейчас все болит, но адреналин в крови заставляет меня не обращать на это внимание. — Я - Эрик, один из лидеров Бесстрашия, — Говорит парень, стоя на уступе. У него сбриты оба виска, а оставшаяся часть его русых коротких волос зализана. Он выглядит очень холодным, крутым и... тупым, —— вход для членов фракции в наш лагерь. Если вам не хватит духу спрыгнуть, вам тут не место, — Он кивает в пропасть, которая находится сзади него. — Вы хотите, чтобы мы спрыгнули отсюда? — спрашивает девушка из Эрудиции. Она училась со мной в одном классе. Одна из "не молодцов". Она открывает рот от удивления. Я не знаю, почему ее это так шокирует. — Да, — Говорит Эрик. Его это забавляет. — Там на дне вода или что-то вроде? — Спрашивает Уилл. — Сам и узнаешь, — Ухмыляется Эрик и поднимает брови. — Ну, кто первый?       Никто не решается. Я борюсь с мыслями: они подвергают наши жизни неосмысленному риску, а мы даже, по идее, еще не начали иницииацию. С другой стороны, я понимаю, что они оценивают нас.       Вперед выходит девушка из Отречения, и я чуть заметно улыбаюсь. Она показывает себя так, как надо. Храброй, и не переваривающая смысл приказов. Сказали - надо, значит - надо.       Кто-то присвистывает, когда Отреченная снимает серую кофту. Я нахожу взглядом того, кто смеет право ехидничать, когда сам не полез первым. Это "зебра" из Искренности, который сегодня задирал Отреченных. Теперь ясно. — Долго ждать-то? — Лениво спрашивает Эрик, когда девчонка копошится перед тем, как прыгнуть. Она глубоко вздыхает, и делает шажок. Мы слышим ее удаляющийся крик. — Наконец-то, — фыркает он, поворачиваясь к нам, — Кто следующий?       Я закусываю губу. Вторым прыгнувшим могу стать я. И стану. Я делаю шаг вперед. — Я — Слышу, как кто-то еще, кроме меня, говорит это. Мы встречаемся взглядами.       Та девушка из Дружелюбия. Это она. Точно она. Я прищуриваю глаза, чтобы никто, кроме нее, не видел моего испепеляющего взгляда.       Я абсолютно не собираюсь ей уступать. Третье место - самое ничтожное место. Ты последний, среди сильных. А я не хочу быть последней. Только не сейчас.       Мы вновь делаем еще один шаг, и я прибавляю темп. Здравомыслящая часть меня просто орет во всю глотку - остановись! - но все тело пульсирует от боли, напряжения и адреналина в крови. Здравомыслие просто сидит в самом дальнем углу с кляпом во рту.       Я не замечаю, как уже бегу к выступу. Я решаю просто прыгнуть.       Но она бежит рядом со мной. Я слышу ор Эрика. — Только один!       Но он не успевает нас остановить. Мы прыгаем вместе, и, кажется, я слышу бурные аплодисменты и восторженные крики сзади.       Я чувствую, как все внутренности собираются в комок. Все проносится быстро, и я уже не замечаю, как пролетаю дыру и ударяюсь в сетку.       Внизу была сетка.       Я нервно посмеиваюсь. Я понимаю, что сейчас совершила безумие. И сегодня только первый день в Бесстрашии. Боюсь представить, что будет дальше.       До моего бока кто-то касается, и я встречаюсь взглядом с Дружелюбной, и улыбка сразу развеивается с моего лица. После такого, мы должны либо подружиться, либо недолюбливать друг друга. И я невольно выбираю второе.       Поверить не могу. Только первый день, а уже имею соперницу, да еще и из Дружелюбия. Где такое видано? Если быть честной, я уже перестаю узнавать себя. — Что же это за день такой? — Слышу я женский ошарашенный голос. Сетка тянется вниз, и я хватаюсь за чьи-то руки. Они подтягивают меня, и опускают на землю. Я рада, что чувствую твердую почву под ногами. — Первым прыгнул Стифф, а вторыми прыгнули сразу двое! — Говорит голос позади этого парня. Он хмуриться, но я все равно вижу, как он закатывает глаза. — Что дальше? Может, свалится стая пони? — Голос принадлежит черноволосой девушке с тремя кольцами в правой брови. Она мне ухмыляется. — Всякое бывает, — Отвечает парень, и обращается ко мне: — Как тебя зовут? — А...       Не уверена, что хочу ходить в Бесстрашии с именем, которая сразу ассоциируется с занудой. — Подумай, — Уголки его губ приподнимаются. Наверное, он не в первый раз видит запинающего иниициируемого, который думает, как ответить на вопрос. На легкий, простой вопрос. — Авали, — Киваю я. — Четыре, — Девушка играет бровями, — Объявляй. — Вторые прыгнувшие - Авали... — И Сия! — Продолжает парень, который встает рядом с Четыре. Он улыбается. Его волосы русые, короткие, и слегка взъерошенные. Он выглядит ни чуть не хуже Эрика или Четыре. Он поворачивается к нам, и я слабо улыбаюсь, видя его улыбку. Так и веет доверием. — Добро пожаловать в Бесстрашие, дорогуши.