Армагеддон по "Супер Джуниор"-овски

Отгремел ещё один концерт, приуроченный к шестому Мировому туру группы, гордо носящей звание «Короли Халлю». Ну вот, Пекин можно вычёркивать из изнурительного графика. Несколько часов песен, танцев, сопровождаемых яркими спецэффектами и криками любимых фанатов, смехом, шутками и, конечно, ну куда без этого у «Супер Джуниор», забавными проколами. И на сей раз, нарушив многовековую традицию «Ли Донхэ-накосячил», центром косяка стал не кто иной, как Великая Вселенская Звезда, молочнокожий Ким Хичоль. Ну с кем не бывает, подумаешь, на платформу не встал. Ну сделали они кружок без него, что будет-то? Зато как пафосно он, единственный стоящий на сцене, пел свою партию. И все взгляды и камеры были устремлены на него. И только на него. Даже эти — «согруппники на платформе» — не могли отвести от него глаз. И остановить смех. Молодец, Хичоль, устроил фееричное шоу, и вроде бы все должны быть благодарны. Это же как с Чонуном на «МАМА». Ну покрасился G-Dragon за одно выступление, и что? А запомнили-то всё равно наших. Точнее, нашего. Вот только многозначительный взгляд лидера на фотографиях фанатов явно выражает только одну мысль: «Так бы и пнул засранца!» После концерта лида обречённо стоит около зеркала: — Вот же ж! Волос. СЕДОЙ ВОЛОС! — Вырывает его и идёт в сторону Хи. Подходит сзади к Чолю и вырывает у того несколько волосинок. — Айщ-щ-щ, ты совсем, что ли? — подвывает Хичоль. Тук протягивает седой волос к носу Хи. — Ещё раз такое устроишь, и услуги Гонхи тебе не понадобятся! Потом человек, часто задающий перед сном себе (или Богу) немой вопрос: «За что?», тот, для кого два года в армии были долгожданным отдыхом, хоть и скучал он сильно по любимым «детишкам», разворачивается и идет к Рёуку. — Вукки, накапай мне валерьяночки. — Что, тяжёлый день? — подходит к нему Канин. Тукки обречённо смотрит на него и выдает: — Сам видел. — Сам ржал, — вытирая накатившие от смеха слёзы, подтверждает папочка «Супер Джуниор». Следом забегает Кю и подлетает к злому Хи. — О, хён, ну ты как всегда! Я чуть пополам от смеха не переломился на сцене. В следующий раз кивни, я тоже с тобой... — щебечет восхищённый макнэ, похлопывая по плечу Эвила-старшего. Тукки взвывает и подскакивает вместе с пластиковым стаканчиком, в который заботливый Канин плеснул полфлакона валерьянки, подумав, что тех нескольких капель Вукки маловато будет. — Йа-а-а-а! Ты, мелкий! Почему ты не защищаешь ЛИДЕРА? Кю разворачивается в сторону лиды, проходя мимо: — Ой, да ладно! Подумаешь. Весело же было. И кстати, хён, у тебя тут сзади три волоска седых, — и выходит из гримёрки. Тукки роняет стаканчик: — Где? Где? Ы-ы-ы-ы-ы-ы! Канин! Не надо валерьянки! Неси соджу! ВЕДРО! — А может, не надо? — тихо подает голос с дивана Донхэ и с испугом смотрит в сторону разъяренного и тяжело дышащего лидера. Тут распахиваются двери гримёрной и на пороге появляется сияющий Шивон с ящиком соджу. — Спаситель! — выкрикивает Тукки и выхватывает драгоценный ящик. Незадолго до этого. Шивон, как никто другой, понимает всю серьезность ситуации. С одной стороны, хочется дико ржать, с другой — помолиться. Немного подумав и ещё раз оценив ситуацию, он понимает, что поржать можно позже! НО! Куда бежать? Где найти пастора? Возведя взгляд в потолок (небо) с немым вопросом и медленно опустив взгляд, он упёрся в вывеску W/C. «ТОЧНО!» Забегает в пустую кабинку, запирается и, достав томик библии, начинает молиться. Закончив, он снова задал вопрос Всевышнему: — Что делать? Дикий ор лиды прокатился по всем этажам здания и настиг ни в чём не повинного Ши на крышке унитаза. — СОДЖУ-У-У! Ши улыбнулся, запихнул маленькую книжицу во внутренний карман пиджака, поближе к сердцу, и, радостный, на всякий случай нажал кнопку слива! «Соджу — значит соджу! Боженька плохого не посоветует». Лида радостно и ненасытно поглощает одну бутылку соджу за другой, а Шивон пытается удержать мемберов и доказать, что это «метод терапии, необходимый сейчас лидеру для снятия стресса,» и что «этот метод практикуют все ведущие специалисты-психоаналитики мира», он в книжке такое вычитал (заботливо подаренной русскими фанатками). В соседней комнате злой Хичоль ходит из угла в угол и пытается дозвониться до засранца Гонхи, который, чуя пятой точкой, что этот звонок ничем хорошим для него не обернется, продолжает игнорировать вызовы. И думает: а не забрать ли Хибома к себе от греха подальше? А Хибом, как истинный просветлённый и постигший Дзен, спокойно вылизывает то, что положено вылизывать коту. Его давно ничто не пугает и не вызывает приступов паники. Единственное, что его отвлекает от занятия, это мечущийся Гонхи. Оторвавшись, наконец, от созерцания собственного достоинства, он смотрит на Гонхи. Кот думает, что ему всё понятно: строение вселенной, параллельность реальности, движение вихревых потоков, не может понять только одного: что же он такого сделал в прошлой жизни, чтобы его наказали не только одним Хи, но еще и Гонхи?! Поскорей бы узнать, а то не ровен час придётся отрабатывать карму в следующей жизни! Осознание вот этого привело кота в ужас: — Только не ЭТО! НЕ-Е-ЕТ! Лучше в червяка в следующей жизни!!! — продолжал орать кот. «Мяу-у-у-у-у!!! МЯУ-У-У-У-У-У!!!» — раздалось в тишине квартиры. Услышав дикий рёв кота, Гонхи аж подпрыгнул: — Вот бедняга, наверное, кошку надо! Может, ему скучно! Или прищемил чего! Оу, может, прикусил, — заключил он, вспомнив, чем кот занимался последние часа два. А в это время, в совершенно другой стране, хоть и не так далеко от Кореи, хозяин (избави всех котов, Господи, от таких хозяев) бедного кота пытается понять, да что ж он сделал не так?! И найти несчастного, на котором можно будет успокоить нервы, почистить карму. Он даже (о, спасибо, великий инстаграм) вспомнил про любимого донсена Хонки, но и тот не отвечал на звонки. Пафф звонить — не вариант. Она женщина. Что ж, у него столько одногруппников! Авось кто подвернется, главное, Итуку не попадаться. А то на нём нервы успокоят. Да карму так почистят. Мужик-то из армии вернулся. И Ким Хичоль пошёл на охоту. А вот и Сонмин, ещё ничего не подозревающий! Его упругая пятая точка никаких признаков надвигающегося апокалипсиса не предчувствовала. Как и подобает милому и вежливому парню, он пожал руку каждому работнику, который помог сделать этот концерт. К слову сказать, их было шестьсот шестьдесят шесть! (Многозначительное число, вам не кажется?) Но даже это не натолкнуло на мысль просто потому, что он не считал. Спина ныла от поклонов. Закончив с этим, он думал только об одном: «Хоть бы рука не отвалилась! А ведь надо ещё как-то нажать вызов любимой. Волнуется, поди!» — С этими мыслями он шёл по коридору на встречу... Ох, как же это было не вовремя. И почему жизнь порой так несправедлива к самым милым и невинным (свадьбу не в счёт), что же сделал такого тыковка, что, спокойно идя по коридору и думая, что сейчас зайдёт в номер, позвонит любимой пожелать «спокойной ночи» и ляжет спать, он наткнется на своего любимого хёна? Так злобно смотревшего на него. Нет, ну про инцидент он, конечно, в курсе, однако ни слова не проронил. Всё же жив инстинкт самосохранения, когда в твоей группе Хённим. — Стоять, женатик! — И тут остановилось милое сердечко (в переносном, конечно, смысле). Сонмин наконец (НАКОНЕЦ) понял, что вот он — последний день Помпеи! Хён надвигался, как танк. Минни начал пятиться и уткнулся мягким местом в стену. «Бежать, бежать!» Но куда: справа — стена, слева — коробки. Иногда бывает такое невезение — фаталити! — Хё-ё-ё-ён, с тобой все хорошо? — задал бессмысленный вопрос Сонмин. Ему бы вспомнить, что он умеет драться и нунчаками владеет, но! — Со мной всё нормально! Что за вопрос? — Хи притормозил и, сложив красивые пальцы у лица, начал теребить ими нижнюю губу, что-то обдумывая. Сонмин и в этот момент не решился как-то изменить судьбу. Ему бы рвануть, отпихнуть, но нет, он стоял в оцепенении и следил за пальцедвижениями хёна. В эту секунду Хи щелкнул двумя из них в воздухе с признаками озарения: — А, Минни, я вот о чем подумал (фраза пугающая, и тыковка съежился ещё больше): у тебя же свадьба скоро!.. Хм... Вот после свадьбы обычно что бывает? — Сонмин смотрел на Хённима, не понимая, о чём он. — Ну, Сонмин, подумай. Свадьба, а потом? Ну? Давай уже соображай, что ты, как столб, стоишь! Ты и после свадьбы такой будешь? До тыковки наконец дошло. — Бра-а-а... чная ночь? — О! Вот видишь, иногда можешь, когда захочешь! — улыбнулся Хи, недобро так улыбнулся. — А ты знаешь, что нужно делать?.. «Боже праведный», — подумал про себя Сонмин, и где-то через стенку заикал Шивон (бывает). — Ну, я читал, — смущённо опустив глаза в пол, выдает Минни. Да не читал он ни фига, но лучше уж так, чем совсем никак. Авось пронесёт, и его отпустят. — Читал он, — всплеснул руками Хичоль и покачал головой, — а тут смотреть надо. Доказано учёными, что визуально человек куда лучше воспринимает информацию. Понятно? — П-п-понятно, — испуганно кивнул Сонмин. Жизнь кончена. — А вот и не понятно! Я ещё ничего не показывал. — Отпирайся не отпирайся, а деваться было уже некуда. Фортуна совместно с потирающей, как в «Sorry-Sorry», ручки Судьбой злобненько хихикали над бедным ребёнком, пока тот шёл понуро за хёном. Но в сердце оставалась надежда, авось кто спасёт. — Ха! — сказала Судьба, сложив руки перед собой. — Самой интересно, что же дальше! — Вот если бы я жил не в Корее, а в... в... России, например, у меня бы был большой опыт, да что там опыт, я бы уже пару раз был женат и у меня было бы, — он задумался на ходу, — трое детей! — Сонмин бубнил себе под нос, продолжая идти за Хи и буравя глазами закрытые двери гримёрок. «Ну хоть кто-нибудь бы вышел! Помог! Спас!» — думал Минни. И тут в ответ на молитвы тыковки дверь одной из гримёрок открывается и выходит... Кюхён! — О, а куда это вы? — спрашивает эвил-младший у странной парочки — спотыкающегося Сонмина и Хичоля, по глазам которого можно было прочитать, что будет весело! А он не против, как всегда, покуражиться. — Я с вами! — не дожидаясь ответа на свой же вопрос, говорит Кю и пристраивается между ними. «За что! Только не ЭТО! — взмолился молча Сонмин, ведь всё так хорошо начиналось! — Поцелуй, перелёт, шикарный концерт. Почему вот так?» Самая дальняя гримёрка, ни одного человека, даже добрые тётушки-уборщицы со швабрами, которыми бы можно было здорово так отмахнуться от двух эвилов, куда-то пропали, оставив бедного Сонмина на произвол судьбы. Где же вы, дорогие мемберы? Любимые, родные. Где ты, долгожданный лидер? — Соджу глушит в гримёрке. — Сонмин шарахнулся, думая, что, забывшись, произнес вслух свою исповедь. А нет, это Кю на вопрос Хичоля ответил. А что за вопрос был? Да какая разница. Его уже ничего не спасёт. «Господи, ну помоги мне, я же ничего такого не сделал. — Мимо, за дверью гримёрки, прошёл икающий Шивон. По делам спешил. Надежда утеряна, и весь мир рухнул. — Так вот ты какой, апокалипсис», — подумал было Сонмин, но вдруг услышал до боли знакомое и приятное журчание. — Шато тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, только позавчера купил, — радостно откупоривал бутылку Кюхён. «Спасен!» — А вино зачем? — всё же уточнил Минни. — Пить будем, — поставил фужеры Хичоль (ох уж эти гримёрки, предусмотрительно всё в них есть). — А ты думал, чем мы тут будем заниматься, маленький шалун? Сонмин замахал руками в знак протеста: — Ничего такого я не думал! — Ну и зря! — хихикнул Хи и посмотрел из-под чёлки на побелевшего Сонмина. Кю, который был не в курсе предыдущего диалога Хи и Минни, отпив глоток насыщенного бордового цвета и облизав губы, уставился на Сонмина: — О, Минни (пф-ф-ф-ф формальную речь, когда все свои), давно мы с тобой не пили, ты теперь всё время со своей ненаглядной. — Кюхён поморщился. Она, конечно, красивая девушка и всё такое, но всё-таки... жениться?! — Ты насчёт брачной ночи уже думал? Сонмин поперхнулся вином, а Хи заржал так, что вибрация, пройдя по полу, заставила дребезжать зеркала на стенах. — Хён, что ты ржёшь? Потише, так нас найдут, а тут и так пить нечего! — Кю притянул бутылку и обнял, как родную. — Хорошо, что у меня их две! Но было поздно! Рыбка, поддавшись зову естества, как раз возвращался, покончив с проблемой, и услышал ехидный смех Золушки. — Ага, снова заперлись и пьют! Без нас! Пока мы соджу и пиво, они, наверное, коллекционное. Хотя какая разница, вино — оно и есть вино. — Хэ набрал СМС анчови и встал около двери гримёрки в ожидании остальных. Несколько минут спустя подгребли остальные мемберы, некоторые почти в прямом смысле, ибо стоять не могли, но и отбиваться от коллектива были ещё не готовы. Одновременный стук в дверь Хэ и Ынхёка прервал попытки двух эвилов таки объяснить Минни, как нужно раздевать девушку правильно. И демонстрация почему-то была на НЁМ! Ручку двери дёрнули, и она ОТКРЫЛАСЬ! «Какого чёрта никто не запер дверь?» — подумали те, кто был внутри. Те, кто был снаружи, в данный момент были солидарны с ними. Ввалившись всей оравой в гримёрку: — Нет, я, конечно, всё ожидал от двух пьяных эвилов. И даже присутствия здесь тыквы. Но чтобы так?! — половина сидящих на корячках мемберов встала от увиденной картины. Понятно ещё фансервис и раздевания на сцене, но это было уже что-то новенькое. И как это новенькое назвать? Домогательства? Насильственные действия сексуального характера против бедной и ни в чём не повинной тыковки? Плохой день Ким Хичоля? Или хороший день Чо Кюхёна? Вина они уже выпить успели. Канин пытался нетрезвой головой прийти к нормальному варианту описания происходящих перед их глазами событий. Хоть Шивон перестал икать, можно подумать спокойно. — Я мог предположить такое с этими, — кивнул Рёук в сторону Ынхёка и Донхэ, которые так кстати, да они всегда в этом плане кстати, стоят вместе и, хлопая глазами, смотрят на смущённого полуголого Минна, сияющего улыбкой эвила Кюхёна и Хичоля. Просто Ким Хичоля. Дополнения излишни. — Или когда к этому дуэту добавить третьего (булыжник в огород Шивона). Но чтобы Сонмин. Ты же без месяца семейный человек. — Гульнуть напоследок решил. Молодец мужик! — одобрил Шивон, чем вызвал культурный шок хоть и пьяных мемберов. «А я ж тебя вспоминал, зараза», — проклинал про себя его Минни. — Ик! Ой, снова началось. Перепил? — Не пускайте сюда Итука! — донёсся из глубины тёмного коридора ор Генри. Трезвого Генри. И дело не в том, что он был самый младший. Его тупо не позвали. А потом не налили. А потом вообще одного оставили. С пьяным лидером. Интересные, однако, рассказы про «бурную молодость трейни». — Итука?! — И тут началась паника, ибо к толпе любимых деток надвигалась мама, от которой спиртом разило за километр. И надвигался он, словно туча. Такая большая, грозная и... — Тукки, осторожно, стена! — Да кто ж этих стен тут понаделал! — всё-таки втемяшился лидер. Хорошо хоть, не сильно. — И вообще, чего вы тут все столпились? Я там один пить должен? Тихий стон. Где-то в этом мире, ограниченном коридором и гримёрными, взгрустнул один бедный Генри. Трезвый бедный Генри. После того, как Тукки оттащили от Хичоля, который (непонятно, каким чудом) смог забраться на двухметровый шкаф. Одеть наконец тыковку, который, видно, от вина вошёл во вкус, и каждый раз, как на нём застёгивали пуговицы, он снова их расстёгивал и распахивал сценическую рубашку, оголяя торс и вихляя попой. Донхэ и Ынхёк не принимали участия в этих разборках. Скромно устроившись на диванчике в углу и прихватив бутылку с остатками вина и... КУРИЦУ? Откуда курица? Но не важно. Шоу перед глазами, еда под рукой, счастье в душе. Шивон пытался Канину объяснить, что он икает не потому, что напился, а потому, что... потому (аргументный аргумент, Канин оценил пьяный бред), и сейчас практически в одиночку удерживал Тукки. Потому что Вукки тоже пытался чем-нибудь кинуть в Рэллу, отчего у Хичоля глаз задёргался. Он, конечно, видел Рё в разных ипостасях, но сейчас было что-то новенькое. Когда кинутая поварёнком тушь таки достигла цели и Хичоль взвыл от боли, все затихли. Тукки понял, что вот сейчас всё, сейчас надо что-то делать. Запихнув офигевшего от страха Вукки за спину, он рявкнул: — Так, заткнулись все! Хи, слезай уже. Канин, сними его наконец. Сонмин, прекрати свой стриптиз! Кю, ты самый трезвый, выводи всех. — Я тоже трезвый! — подал голос самый младший. — Молодец, Генри, вот и помоги этому алкашу вывести этих парнокопытных к автобусу. Тукки повернулся к выходу и снова взвыл: — Оставь торшер в покое! — Я не трогал Мими! — закричал Кю, который почему-то был уверен, что это относилось к нему. И уронил Донхэ, которого пару минут назад пытался взвалить на себя (когда только успел дойти до кондиции). — Я вообще его не видел, он слинял сразу после концерта с друзьями, пока есть время до вылета. И вообще, почему всегда как что, так я? Вот вернется Йесон-хён… — Так, это не тебе было адресовано, а вон той лошади, которая с ТОРШЕРОМ пытается поменяться шляпами. Шивон! Отойди от светильника, он единственный выживший. Прояви уважение! Хи наконец сполз со шкафа. Все тихо вышли из гримёрки, которая напоминала теперь картину из боевика. Оторванные зеркала, поломанные стулья, мигающие лампы — всё как обычно. Прихрамывая, кто-то продолжал петь, кто-то читать псалмы, а кто-то, отстав от всех, хихикать в два голоса. — Донхэ... ик... это зачётное видео! Главное... ик, чтобы его... ик, никто не видел, — шептал на ухо рыбке Ынхёк (как ему казалось). Никто не слышал, кроме Кю. Он снова улыбнулся своей пугающей улыбкой и продолжил тащить эти две туши водоплавающих на себе. Погрузившись в автобус, они отправились в аэропорт, где их встретил менеджер. Сказать, что он не ожидал, ожидал, но каждый раз надеялся. Ведь лида вернулся, но! Так закончился очередной, самый обычный день группы «Супер Джуниор». Ещё несколько седых волос обеспечено, нужно позвонить парикмахеру, а то снова прямой эфир. Тяжела шапка Мономаха, а когда ты лидер «Супер Джуниор», место в раю тебе обеспечено при жизни. Тукки ещё раз глубоко вздохнул, оглядел свою ораву детей, которые уже посапывали в креслах самолёта, и улыбнулся: — И всё-таки они мои! Самые лучшие!