Ночные размышления больной.

***

Открываю глаза и по привычке тянусь к телефону, который всегда лежит у меня под подушкой. Само собой обломившись, усмехаюсь собственной нелепости. Телефоны ведь нужны, чтобы кому-то звонить, а не просто на время смотреть. Вроде. В комнате темно, как обычно. Иногда я даже путаюсь, день на улице или ночь. Особенно спросонья, как сейчас. Наверху, под самым потолком есть крошечное зарешеченное окно площадью около тридцати квадратных сантиметров, по которому можно сориентироваться хотя бы о приблизительном времени суток. Судя по уровню проникновения света, там, во внешнем мире уже давно смерклось. Хотя какая мне разница? Внешний мир - он и есть внешний мир, далекий и чужой. Я и назвала его внешним только потому, что всегда была слегка чуть замкнута и все извне воспринимала практически в штыки. Хотя своим теперешним положением мне, кажется, можно бы и гордиться. Рамки моего внутреннего мира расширились от границ разума до четырех квадратных метров. Эти метры - моя территория, мой дом, моя семья.... и мой гроб. Склеп, в котором я влачу свое жалкое бессмысленное существование уже который месяц. И который месяц не могу отделаться от неконтролируемого чувства страха, который преследует меня, вселяется и душит, давит изнутри. А когда он покидает меня, я слышу его зловонное холодное дыхание, чувствую острый, как бритва которую мне не доверяют, взгляд. Он смотрит на меня из самого темного уголка моего внутреннего мирка и выжидает, когда я снова сдамся и повернусь к нему спиной. Врачи говорят, что со временем я научусь бороться с ним, и вскоре он оставит меня насовсем, но я то знаю, что это не так. Все это бесполезно, с каждым днем у меня все меньше и меньше сил бороться с этим. Я устала и мне хочется спать. Все время спать, и не просыпаться никогда. Пусть меня мучают кошмары, но так я хотя бы буду знать, что это лишь сон и ничего, на самом деле НИЧЕГО мне не угрожает. А пока я спала, добрая миссис Морган принесла мне подарочек. Она добрая, миссис Морган, хоть и пожилая. Единственный человек, который меня не обманывает и говорит без того очевидные вещи прямо в глаза. Например недавно ко мне вновь приходил врач. Не тот, что ставит болезненные уколы, а тот, что часами со мной разговаривает, выспрашивает те вещи, о которых мне больно даже вспоминать, не то что говорить. В ответ на мое молчание он укоризненно покачивает головой и противно цокает. Миссис Морган пояснила, что это не есть хорошо. Мол, чем сильнее замкнут в себе пациент, тем меньше у него шансов вернуться во внешний мир. А сам врач такого никогда не скажет. Иногда он спрашивает меня о Страхе. Здесь я откровенна, и как можно более подробно расписываю его колючие когтистые лапы, холодный блеск красных глаз, отвратительное дыхание и глупую манеру наблюдать за мной из угла. Выслушав это, врач все также качает головой и еще более противно цокает языком. Миссис Морган сказала, что чем больше я говорю о своих "монстриках", тем меньше у меня шансов на выписку. Логика врачей, таким образом, за время пребывания в этих стенах, для меня так и не прояснилась. Даже наоборот. Не понимаю, почему я должна говорить о том, чего не хочу и не должна говорить о том, что вижу? Миссис Морган пару раз пыталась мне посоветовать, как следует разговаривать с врачом, но это не помогло. Уж кто-кто, а профессионал он хороший. Зовут профессионала Доктор Льюис Хатли. Он работает со мной с тех пор, как меня поместили в отдельную палату, навещает примерно четыре раза в неделю. И примерно раз в две недели он доводит меня либо до истерики, либо до полнейшей апатии и отрешенности от всего окружающего. И то и другое в равной степени пугает его, но зря он так нервничает. Я отхожу уже примерно через пару часов и возвращаюсь в нормальное полуовощное состояние. Но иногда, если хочу, чтобы меня не трогали, могу и "подзадержаться" в нужной кондиции. Благо, что с тех пор как я живу одна, меня не усыпляют с помощью уколов и даже не одевают смирительную рубашку. Миссис Морган знает, что я иногда симулирую и говорит, что это к добру не приведет. Но я ничего не могу с собой поделать - меня безумно бесят все эти врачи, санитары, и даже другие пациенты. Особенно другие пациенты. Они странные и все до единого чокнутые. Я понимаю конечно, что в условиях жизни в психиатрической лечебнице такой контингент абсолютно нормален, но я так и не смогла адаптироваться к дико орущим, выплясывающим идиотские танцы, уже зрелым людям, без стеснения заявляющим, что их предки - индейцы племени актатль их главная задача - искоренить бледнолицее зло. Мои весьма логичные замечания по поводу их мягко говоря светлой кожи вызывали у них бурю негативных эмоций. Оказалось, что их племя таким образом адаптировалось к условиям жизни среди бледнолицых, но сердца их всегда оставались верны индейскому народу актатль и какому-то божественному камню (не помню, как он у них зовется). Трубку Мира они со мной тоже выкурить не пожелали, поэтому я быстро завязала все попытки наладить хорошие отношения с латиноамериканским этносом.