Не уходи

С трудом пытаюсь разлепить глаза, но они как назло не поддаются. Проходит ещё минут 10 прежде чем понимаю, что лежу я явно не в кровати-слишком уж холодно и твёрдо. Голова жутко болит, противный писк давит на мои виски. Ещё чуть-чуть и моя голова взорвётся и оставит после себя лишь багровую лужицу из моих мыслей. Детонация через 3,2,1… Поднимаюсь и ощущаю боль во всём теле. Глаза я так и не заставил себя открыть. Ноги ослабли и поэтому меня ведёт куда-то в сторону. Со всей силы натыкаюсь бедром на что-то деревянное и вскрикиваю от боли. Спокойно. Цепляюсь за стену так, что чувствую как белеют костяшки на моих пальцах. На ощупь пытаюсь понять на что наткнулся-это тумбочка. Точнее будет сказать любимая тумбочка моей жены, которая досталась нам от её мамы на свадьбу. Четыре выдвижных отделения под нижнее бельё, два отделения для более габаритных вещей, отличная ручная резьба. Странный подарок молодожёнам, у которых на тот момент и дома то не было, куда можно было бы поставить сей прекрасный предмет интерьера. Но я должен был уважать и ценить этот дар, как и собственно женщину, подарившую его. Хотя отношения с мамой моей жены у нас всегда были сложные. Она хотела для своей дочери прекрасного будущего, но я в критерии этого «прекрасного» не подходил. Зато подходил наш общий друг – Стив Джелоси. Высокий блондин с прекрасным телом, работает директором местной психбольницы, психолог с шестилетним стажем. Имеет спортивную машину (марку которой я никак не могу запомнить, да и не хочу), трёхэтажный дом с тремя спальнями и личный бассейн, в котором, кажется, можно потопить целую советскую подлодку. А его лицо… Это отдельная тема. Кажется что целый отряд ангелов девять месяцев работал над этими идеальными чертами. Только лишь крупный шрам над левым глазом портит его величество – сувенир от местного психа-алкоголика, который набросился на Стива со скальпелем. Джелоси чуть было не лишился глаза, слава Богу подоспели санитары и вырубили нападающего. Но, несмотря на все прелести богатого и прекрасного психолога, она всё же выбрала меня. И я безумно ценю это. Вот только он никак не может смириться… С трудом открываю глаза и только включившийся мозг пытается анализировать всё, что меня окружает. Это наша спальня. Конечно нетрудно было догадаться по вышеупомянутой тумбочке, но я никогда не отличался быстрой сообразительностью. «Почему я спал на полу?»-единственное, что проскакивает в моей больной голове. В доме гнетущая тишина, которая отдаётся в голове звуком из телевизора, когда на канале профилактика. Эдакая профилактика в твоей голове. Надо дойти до зеркала в ванной комнате и посмотреть, на что сейчас похоже моё лицо. Пальцы категорически отказываются отпускать стену. Я смотрю на них и вижу, что от сильного напряжения они стали абсолютно белого цвета. Не такого белого, как свежий снег на улице, а белого, как лист бумаги, на который пролили горячее молоко. Ощущение, что если я сейчас уберу пальцы, то на стене увижу вмятину от состыковки моих рук со стеной. Наверное это весело выглядит со стороны. Похоже на белку в парке, которую маленькая девочка схватила за хвост, когда та была на дереве. И рыженькая пушистая малютка изо всех сил борется за свою жизнь ( и за соблюдение личного пространства), впившись когтями в кору. Отпускаю стену и пытаюсь не упасть. Похоже капитан, который сидел в моей голове и направлял моё тело, сегодня ушёл в отпуск. Медленно дохожу до ванной ( хорошо что она соседствует с нашей спальней) и подхожу к зеркалу. «И как она могла меня выбрать?» - раздаётся внутри меня голос самооценки. Не всё так страшно. Синяк под глазом, немного разорвана бровь. Всё утро меня тревожил неприятный привкус во рту и только сейчас я понял что это. Это привкус крови, который разливается по твоим органам вкуса неприятным железным послевкусием. Сплёвываю в раковину и проверяю, все ли зубы целы. Обошлось. Могу продолжать улыбаться во все 32 зуба. Умываюсь и справляю утреннюю нужду. Хотя я и не уверен, что сейчас утро. Немного темно, но солнце ещё дарит свои тёплые лучи людям. Или уже дарит. Я не уверен. Сажусь на край ванны и пытаюсь вспомнить, что же вчера произошло. «Быть может пьянка?». Навряд ли. Я уже давно ничего крепче пива не пил. Да и пиво редко. «Что же тогда произошло?» Мозг упорно пытается скрыть то, что было перед моим приземлением на прохладный пол. «Надо спросить у жены. Надеюсь я не сделал ничего плохого и она со мной ещё разговаривает». Встаю и направляюсь к лестнице на первый этаж. У нас небольшой двухэтажный дом на окраине города. Ничего лишнего: зал, кухня, спальня, две ванной комнаты (по одной на этаж), кладовка и гостевая комната, которая позже, возможно, будет использоваться как детская. Тело уже чувствует себя намного увереннее и я быстро оказываюсь в зале. Пусто. В комнате витает неприятный запах, но никак не могу разобрать, чем же пахнет. Открываю дверь на кухню и запах бьёт мне в ноздри со всей силы. Запах крови. Краем глаза вижу тело у стола… Я пришёл в себя от яркого света фонарика. Так обычно доктора проверяют жив ли ты и способны ли ещё твои зрачки реагировать на свет. «Он в порядке…»-произносит человек в форме приятного синего цвета и оставляет меня лежать на полу. Я чувствую, как что-то острое впивается в мою спину, но совершенно нет сил встать. Бессильно вздыхаю и поднимаю глаза к потолку. Чего то не хватает. Люстры. Подарок всё той же женщины, которую я должен ласково называть мамой. Ну или хотя бы тёщей. Крупная, на 4 лампочки, украшенная стекляшками в виде эдаких хрустальных капелек. Крупная, разбитая на малейшие кусочки, впивающаяся в мою спину. Шея затекает и я опускаю голову вправо. И вижу её глаза. Но я не узнаю их. Где тот блеск, с которым она смотрела на меня, где же то смешливое выражение, которое они принимали, глядя на меня. Чувство боли осадком опадает на моих внутренних органах. Хочется взять осколок и вырезать к чёрту свои внутренности, вырезать эту боль, убрать осадок. Я понимаю, что она мертва. Красная, запёкшаяся полоса пересекает её прекрасную шею. Слёзы скапливаются в глазах и что то давит в области шеи. Я кричу… Холодная камера. Решётки отделяют меня от остального мира. И не только меня. Вместе со мной сидит Грегор. Псих-пироман. Спалил дом, в котором мирно спала вся его семья: жена, 2 дочери и престарелый отец. Зачем он это сделал? По его словам огонь завораживает. Он уничтожает всё вокруг своими изящными переливами, гипнотизируя тебя. Он забирает всё, ради чего ты жил и чего добивался всю свою сознательную жизнь – семью, дом, машину… Но взамен он дарует тебе свободу. Больше никаких обязательств… Не самый гуманный способ обрести свободу. Зато действенный. Не знаю, сколько я уже тут сижу. Думаю не больше месяца. Каждый день меня таскают на допросы, но я ,увы, ничего не могу вспомнить. Или не хочу вспоминать… Они не могут начать суд без должных доказательств, им не хватает зацепок. У них есть только мои отпечатки пальцев на ноже. Но отпечатками богат весь дом, поэтому судить только на основе этого у них нет права. Каждый день меня пугают высшей мерой наказания. Но мне уже не страшно. Если это действительно сделал я – пусть так оно и будет. Виселица, электрический стул, укол – что угодно… Она часто снится мне. Её глаза, её улыбка, её запах. Запах экзотического фрукта, который рос и впитывал всей своей поверхностью солнце. Запах фрукта, который сорвали и добавили в её прекрасные духи. Хочется дышать ею. Вдыхать её, пока тело не начнёт неметь от переизбытка кислорода. Пока мозг не решит, что твоему организму нужна срочная перезагрузка. Пока ты не отправишься в тёмные лабиринты своего сознания. Во сне она улыбается мне, когда я ловлю взгляд её глаз на себе. Она опускает глаза, но всё равно продолжает еле заметно улыбаться. Я готов смотреть на неё вечность, готов вечно ловить её взгляд. У неё всегда холодные руки… Я вновь проснулся с гнетущим состоянием внутри. Она сегодня снова снилась мне, в голове ещё витал аромат её духов. Сосед ещё спал, постоянно ворочаясь и иногда едва вскрикивая от мучащего его кошмара. К решётке подошёл охранник, достал крупную связку ключей и открыл замок. «Син, на выход, к тебе гости. У вас двадцать минут». Меня вели по привычному маршруту минут десять, лишь в конце мы свернули в незнакомый мне угол. Ко мне раньше никто не приходил, все друзья отвернулись от меня, называя женоубийцей и подонком, а родителей уже давно нет на этом свете… Меня посадили на стул и оставили перед небольшой кабинкой, середина которой пересечена пуленепробиваемым стеклом. Сбоку висела телефонная трубка. Вы наверняка часто видели подобные пункты связи со внешним миром в фильмах про плохих парней из тюрьмы. Только в реальности, всё гораздо плачевнее… Я поднял глаза и увидел своих гостей. Это был Стив Джелоси и миссис Хейт, мама моей покойной жены. Странный визит. Подношу трубку к уху. На другом конце Стив. Как всегда хорошо одет, приятно пахнет. Это стекло как грань между нами, грань между противоположностями. Вот он я. Грязный, бровь никак не заживает, мешки под глазами. -Привет, Джон. Прости, что раньше не заходил, после этого известия, я… Я очень долго приходил в себя… Ты же знаешь, как я к ней относился… Как ты тут, кормят хорошо? Надменный сукин сын. Ненавижу его. Всегда ненавидел. Он без ума от моей жены. Получив пару десятков отказов от неё, Стив продолжал гоняться за ней. Цветы, приглашения в рестораны, попытки проводить до дома. Но они оставались хорошими друзьями. А я не мог запретить ей с ним общаться, не хотел никак сковывать её. -Ладно, по внешнему виду вижу, что кормят хорошо. Тут такое дело, миссис Хейт намерена добиваться суда любыми способами. Она уже заплатила куче нужных людей, лишь бы тебя приговорили к смертной казни. Лучше расскажи им всё, как есть, тогда может быть отделаешься пожизненным. Я же переживаю за тебя. Голову сковывает ярость. Сердце мощными толчками гонит горячую кровь по моему телу, я становлюсь красным. Красным не как полотно, которым дразнят быка на корриде, а как кровь того же самого быка, которого убивают для увеселения толпы. Я шиплю сквозь зубы: - Я… её… не убивал… До этого момента сомнения терзали мою голову. Я не был уверен ни в чём. Но лишь смотря в голубые глаза этого «урода» я понял, что никогда бы не смог поднять на неё руку. - Да, я верю тебе, поверь… Но всё равно, будь осторожен. Хочешь что-либо передать миссис Хейт? Она не намерена с тобой говорить, просто пришла посмотреть, как ты мучаешься. Так она сказала. Я перевожу глаза на «маму» и чувствую всю ненависть, что она пытается передать мне. По её мнению я забрал её любимую девочку, отнял у неё всё самое дорогое, что было. Но это был не я… Не я… - Передай ей, что я тоже скучаю по ней не меньше. И что я соболезную… Я вешаю трубку и меня хватают под руки. Время допросов. В комнате меня встречают два незнакомых охранника. Одного роста, где-то метр девяносто девять. У одного из них усы. Типичный американский плохой коп из фильмов. Костяшки на его кулаках покрыты корочкой заживающих ран. Но, видимо, им не суждено зажить, потому что сейчас они счешутся об моё лицо. Сразу вспомнилось, что тёща заплатила нужным людям. Сейчас из меня будут выбивать правду. -Джон Син. Подозреваемый в убийстве жены. Да ты звезда, все газеты только о тебе и говорят. Спрашивают, почему такая скотина, как ты, ещё жива. Злость застилает глаза и я говорю: - Не волнуйся, я ещё и тебя переживу, усатый. Ты кстати напоминаешь мне мою тёщу, у неё тоже усики. Первый удар разбивает мне мою многострадальную бровь. Кровь попадает в глаз и создаёт жуткий дискомфорт, снижая мне угол обзора. - А ты у нас юморист. Хэнк, выключи камеры, у нас будет много работы. Итак, Джон, в Вашей крови на момент обнаружения тела был найден сильный наркотик, который расслабляет тело. В основном используется в больницах для уменьшения болевых ощущений, но при нужной дозировке вызывает долговременный «кайф». Хотя зачем я рассказываю, ты и сам всё знаешь, грёбаный наркоман. Один такой изнасиловал и убил мою сестру. Ненавижу вас, слабовольные подонки. Второй удар приходится в нос. Слёзы застилают глаза и я падаю головой на железный стол. Железо своим холодом обжигает мне щёку. У неё всегда холодные руки… - Подъём, слабак. Ты хотя бы понимаешь, что наркотик является прекраснейшей зацепкой. Ты обречён. Я лично посещу твою казнь и буду наблюдать, как из тебя уходит жизнь. Я не успел поднять голову, как сверху меня накрыло следующим ударом. Судя по ощущениям попал он мне в висок. Не знаю, что больше пахнет железом: стол или кровь, которая льётся из моих свежих ран. Удар по виску пришёлся слишком сильным и я понимаю, что отрубаюсь. Всё темнеет. Вылет через 3,2,1… Она прекрасна. Я безумно люблю её. Могу сравнить её с лесом. Сумеречным лесом. Когда свет уже не властвует между ветками, но изо всех сил старается остаться хотя бы ещё на минуточку. Ты идёшь по этому лесу. Блуждаешь. Но тебе спокойно. Ты почему-то понимаешь, что ты в полной безопасности. Лишь инстинкт самосохранения кричит тебе «ОСТОРОЖНО. ЭТО ЛЕС. ТЕМНО.» Но ты всё равно идёшь и любуешься, подмечаешь малейшие нюансы :как упал лист, качнулась ветка, пробежал зверёк. И всё это заставляет твоё сердце биться быстрее. Ты идёшь и не боишься темноты, глаза уже привыкли к слабому свету и теперь видят не хуже, чем днём. Ты пробираешься всё дальше, деревья всё чаще встречаются вокруг тебя и возникает ощущение, что они пытаются тебя обнять. И ты останавливаешься, немного устав, продолжаешь смотреть по сторонам. И тут ты поднимаешь глаза к небу. И видишь сотни, миллиарды звёзд. Небо сверкает прекрасными огнями и ты понимаешь, что именно они освещали дорогу тебе всё это время. И ты стоишь, открыв рот, и просто смотришь на звёздный узор. Тебе спокойно. Ты понял, ради чего шёл. Сердце пытается вырваться из груди и упасть в её руки. Уж там то оно точно будет в безопасности. Не знаю, били ли меня, пока я был в отключке, но голова болела изрядно. Кровь разлилась по всей поверхности стола. Представилось, сколько же народа тут лежало истекая кровью. Чувство брезгливости превратило моё лицо в гримасу отвращения - Смотри кто проснулся. А я уж думал за кофе идти. Джон, а как Вы относитесь к электричеству, которое использует ваше тело как проводник? Вот и я хорошо. Конечно, если не я проводник. Хэнк, тащи игрушку. На столе передо мной появилась маленькая «игрушка». Устройство для пыток. Сейчас из меня сделают рождественскую ёлку. В голове крутится запах её духов. Разбитый висок чувствует, как вибрирует воздух. Что-то не так. Темнеет. Но скорее в комнате, нежели в глазах. Давление сковывает черепную коробку. Адская боль, я чувствую, как сжимаю челюсть от боли. Сжимаю так сильно, что передний зуб с треском отскакивает, образуя адскую боль. Меня разрывает на куски. Катапультирование через 3,2,1… Но вдруг всё заканчивается. Я поднимаю голову и открываю рот от удивления. Время вокруг меня застыло. Стрелка часов упорно пытается повернуться, но у неё получается прыгать только на одном месте. Охранники стоят прямо передо мной. Они застыли с мерзкими ухмылками на лице. А позади них… Она Воздух накаляется и вдруг орудие пыток срабатывает, пропуская прямо по воздуху рукава смертельно опасного электричества. От обидчиков остаётся лишь горстка пыли. В комнате пахнет жжёной кожей и волосами. И кровью. Моей кровью. Я смотрю на неё и не могу поверить в то, что вижу… Быть может я сошёл с ума… Она неторопливо выходит из комнаты. Я кидаюсь к горстке пыли, хватаю ключ, который чудом остался цел и освобождаю свои руки из наручников. Бегом за ней. В воздухе витает след от её духов. - СТОЙ, ПРОШУ, НЕ ХОДИ. Я… Я не знаю, что мне делать… Падаю на колени и плачу. Боль и страх властвуют надо мной. Поднимаю глаза и вижу её. Её глаза. Она так близко… - Не бойся. Я рядом. Она целует меня. Я очнулся на переднем сидении машины. Темно, звёзды пытаются подарить свой свет обитателям Земли, но у них не получается бороться со светом городского освещения. Я не помню, сколько дней я уже в пути. Я даже не знаю, куда еду. И зачем. Какой смысл убегать. Захожу в круглосуточный магазин. Живот крутит от голода, не ел наверное уже дня три. Покупаю хлеба и немного консервов. На первое время должно хватить да и нужно экономить, никто не знает, сколько ещё я буду в пути. На кассе вижу газету со знакомым лицом. Гладко выбритый, в костюмчике, улыбается в 32 зуба. Это я… И кажется фото взято со свадьбы. За мою голову обещают неплохую сумму, на которую можно питаться хлебом и консервами ещё лет сто. На страницах меня обвиняют в убийстве жены, двух офицеров (с особой жестокостью замечает редактор), сопротивлению ареста, побегу из тюрьмы. Очень опасен. Вот только от того человека, что смотрит на меня с фотографии ничего не осталось. Половину моего лица скрывает борода, а остальная часть похожа на кровавую кашу. С кусочками фруктов. Беру бутылку виски. Сегодня можно. Я часто вижу её. Я часто чувствую её. Это сводит меня с ума. Убивает. Мы всегда убиваем тех, кого любим. И вам очень повезёт, если это убийство хотя бы будет взаимным. При жизни она не часто говорила о любви ко мне. Но если и говорила, то это пробирало до самых костей. Как ни странно, из-за того, что она редко говорила об этом, ты был уверен в искренности этих слов. Верил и отдавал себя целиком. Разрешал медленно себя убивать. Я решил остаться в небольшом придорожном отеле. В таких обычно останавливаются дальнобойщики или неверные мужья привозят своих дам на одну ночь. Меня поселили на шестом этаже. Поужинав «по-королевски» и приложился к бутылке с виски. Она была против того, чтобы я пил. Каждое воспоминание о ней отдаётся грустью в сердце. Я бы всё отдал, чтобы она сейчас была рядом. Быстро осушив бутылку я плюхнулся на кровать, в чистоте которой можно было уверенно сомневаться. Но мне было уже плевать. Подушка холодной влагой остужала моё лицо. У неё всегда холодные руки… Я проснулся от чувства, что на меня кто-то смотрит. Моя жена. Снова рядом. - Прошу, больше не уходи, я не знаю что мне делать, я запутался, я… Прости меня. Это всё из-за меня. Умоляю. Она медленным шагом пошла к окну. Слёзы снова залепили мне глаза. Мне страшно. Я вскакиваю и бегу за ней. - Стой, я так больше не могу. Она останавливается у открытого окна. - Ну скажи хоть что-нибудь. НЕ МОЛЧИ. Она протягивает ко мне руки и говорит: - Я люблю тебя. Каждый раз, когда она говорит это, эмоции бьют тебя по лёгким, перехватывая дыхание. Всё как в первый раз. И тебе снова спокойно. Ты ,чёрт возьми, любим. Пытаюсь обнять её. Тело ещё находится под действием алкоголя. Ноги путаются и я оказываюсь на самом краю окна. Стоит только отпустить руки и вот меня нет. Как будто и не было никогда. Я поворачиваюсь и прошу её помочь мне, но она уже исчезла. Лишь аромат её духов ускоряет моё сердце. Я сдаюсь. Разжимаю кулаки и лечу навстречу бесконечности. Темно. Нельзя ничего разобрать. Не могу пошевелиться. Это и есть смерть? Неужели я навсегда остался наедине со своими мыслями. Со своими страхами. Я чувствую, как темнота пожирает меня, забирается в самые глубокие части моего сознания. Я думал, что хотя бы после смерти страх покинет меня. Клаустрофобия вызывает панику. Хочется кричать, бежать, скорее. Вдруг дверь открывается и в лицо бьёт сильный свет. Кажется, что глаза сейчас лопнут от перенапряжения. Ко мне подходит санитар в белой форме и говорит: - Босс хочет увидеться. Только выехав в коридор я понял, где я нахожусь. Сотни безумных лиц в комнатах, угрюмые санитары, запах мочи… Психбольница. Никогда не думал, что окажусь здесь в качестве больного. На мне смирительная рубашка, маска скрывает лицо и не даёт произнести ни звука. Я прикован к странной перевозке. Может ничего этого не было? Быть может я всё это время пробыл здесь. Чему мне верить. Это ужасное место. В глазах больных лишь отчаяние. Даже безумства не так много. Эти люди сдались. Или их заставили это сделать. Мы приезжаем к главному кабинету. Меня развязывают и усаживают за накрытый стол: бутылка шампанского, фрукты, какие-то пирожные. За столом лишь два стула. За второй стул присаживается доктор и я узнаю в нём старого «друга»… - Здравствуй, Джон. Давно не виделись. Ты попал сюда по подозрению в самоубийстве. Только никто не знает, что ты тот самый Джон Син. Ты попал сюда как обычный бомж, без семьи. Изгой общества. Ну и помотала тебя жизнь… Стив встаёт и тянется за бутылкой шампанского. - Ты помнишь какой сегодня день? Конечно же нет! Ты не любил её, так как я! Сегодня её день рождения. Который бы она могла сейчас отмечать, если бы не ты! На крики прибегает санитар. Джелоси поправляет причёску и говорит, что всё в порядке, пусть больше никто не заходит, он занят важным пациентом. Я потягиваюсь и обращаюсь к моему новому психотерапевту: - Стив, а помужественнее напитков и закуски не было? Педик. Бутылка разбивается об мою голову и я падаю в осколки и сладкую лужу шампанского. Затем в затылок впивается острая, холодная игла. Её руки всегда холодные… - Это смертельная доза снотворного. Ты достоин смерти. Если бы не ты… Я бы не пошёл на убийство своей любимой… Моё тело медленно расслабляется. Губы немеют, но я пытаюсь говорить: - Ах ты ублюдок. Я всегда знал, что ты гнилой. А у вас разрешено бить пациентов? Не из-за этого ли подравняли скальпелем твою милую мордашку? А за неё ты мне ответишь… Удар. Каблук дорогих ботинок впечатывает моё лицо в пол. - Если бы не ты, она бы была моей. Пришлось убить её. Ты наверняка ничего не помнишь… Я пришёл к вам вечером под предлогом извинений за своё поведение по отношению к вашей паре. Затем мы остались с тобой наедине, чтобы я лично перед тобой извинился и перестал бегать за твоей женой. Она на радостях побежала на кухню за чаем. Тут то я и вколол тебе немного лекарства. Проследовал к ней на кухню и последний раз предложил быть со мной. Ты понимаешь, какой проследовал ответ. Всё произошло само собой, она начала вырываться, зацепилась за эту грёбаную люстру. Но нож сделал своё дело. Затем я принялся за тебя. Ты так мило спал, что я не устоял и дал пару раз тебе в морду. Знаешь, я не спящим тебя бить приятнее. Отнёс тебя в спальню. Всё должно было выглядеть так, что ты обкололся и убил свою жену. Я сделал всё для этого, даже настроил её мать против тебя. А ты оказался скользким и каким-то чёртом сбежал. Но теперь больше никаких ошибок. Ты мертвец. Всё произошло даже лучше, чем я ожидал. Я лично убью тебя и никто не узнает, что с тобой произошло. Краем глаза вижу осколок от бутылки у руки. Хватаю и сжимаю его так, что кровь струёй бьёт наружу. Нельзя спать. - Я уже мертвец, Стив. Но ты не выйдешь победителем. У нас будет ничья. Вскакиваю и набрасываюсь на убийцу моей жены. Мы оба падаем на пол. Осколок в моей руке устремляется в его сердце. Удар. Два. Три. Док перестаёт рыпаться и лишь обречённо выплёвывает кровь. На последнем дыхании он произносит: - Ты хотя бы п…понимаешь, каково любить ту, что не любит тебя… Всё. Это конец. Я проделал долгий путь. Тело уже совершенно меня не слушается и глаза стягивает пелена сна. Я перестаю бороться с желанием спать и закрываю глаза. Мне сниться она. Она забирает меня. Не знаю куда. Но мне спокойно.