Анонимно, если можно.

Я не знаю. Я давно не видел моего дорогого друга, Мордекая. Я всегда был одинок, моя семья покинута в Словакии, я забыл голос любимой женщины. Я забыл её запах, я забыл ощущение от её прикосновений. В памяти остались живы только её глаза - необыкновенно глубокие, чарующие... Такие знакомые глаза. Зато я прекрасно помню тебя, Мордекай. И твой мерзкий высокомерный тон, и твою нахальную манеру речи, с вычурной интеллигентностью. Отчетливо слышу завуалированные, но не сдержанные оскорбления в свой адрес. Чувствую, как ты цепко хватаешь меня за плечо и ведёшь куда-то, не заботясь о моём мнении. Морщу нос от твоего извечного парфюма, скрывающего застоявшийся в воздухе, в легких, даже в складках одежды, алкогольный смрад. Для меня всё одно - едкий спирт да и только. Знаешь, мне тебя не хватает. Я не забуду, хотя смертельно желаю забыть, тот холодный вечер, когда мы с тобой грелись у старой печи, кутаясь в пальто, и разговаривали. Тогда тебе удалось меня разговорить. Как обычно, поначалу ты просто рассказывал мне о нелепых сложностях своей запутанной жизни, а я думал о своей подрастающей дочурке, о мудром товарище, которого потерял на войне, и которого тебе никогда не заменить. Если твои слова были обращены на сумасбродную действительность, то мои мысли навсегда запутались в густых зарослях прошлого. Ну конечно, ты ведь так молод, у тебя ещё всё впереди, маленький Мордекай. Но я терпеливо слушал тебя, стараясь полностью отвлечься от собственного беспросветного будущего твоими бредовыми россказнями и домыслами. В тот вечер мне было слишком тоскливо. И мы заговорили на редкую для наших с тобой разговоров тему. Поговорим про любовь, отчего же и нет? Пусть хоть светлые воспоминания, разделение тяжести тоски, согреют нас с тобой в этот морозный тоскливый вечер. И я неловко взял слово, вкратце описывая грызущую сердце крысу-тоску по единственной своей родной и прекрасной. И в тот момент мой мир серьезно накренился. Меня нагло поставили перед выбором между честностью по отношению к самому себе и единственной отдушиной в моём жестоком мире - лучшим другом и коллегой Мордекаем Хеллером. Как я хочу забыть твой взгляд, твой голос тогда. И как хочу, вспоминая, остановить себя, чтобы не запускать самообман на новый круг. Но в твоём взгляде читалась такая душераздирающая боль, ты словно уменьшился весь в размере, хотя куда уж меньше. Спросил, в чём дело. Тут ты и выдал, несвойственно для тебя запинаясь, что предполагал услышать про себя. Разумеется, ты мне давно стал дорог, несчастный человек. И я не сдержался. Я просто хотел тебя утешить, как поступил бы верный друг, а каким способом - это уже индивидуально зависит от случая. Зачем, зачем я тогда так врал себе? На кой хвост просто я сказал, что люблю тебя? Чтобы посмотреть, как боль в твоём существе постепенно заслоняет недоверие? Я что, надеялся на счастливую улыбку? Но я сделал безумный выбор, и отступать от него уже было нельзя. И ты с треснувшим, буквально звякнувшим, облегчением ответил мне взаимностью. Я обнял тебя за плечи, ласково поглаживая по голове, а ты срывающимся голосом утверждал, что этот день - лучший в наших жизнях. Какая нелепая глупость. Какая жестокая ошибка. И я подыгрывал тебе, влюблённому идиоту, как мог. А ты верил. Однажды ночью мы с тобой гуляли по городу, после очередного задания. Было тихо, тепло, в вязкой тьме ласково горели городские фонари, отражаясь и переливаясь в Миссисипи. И мы, как подростки, мечтающие о романтике, смотрели за россыпью мерцающих огней, не сдерживая восхищённых воскликов и искреннего восторга. Мы прошли к скамейке, уселись на неё, не отрывая взгляда от водной глади. Ты неторопливо снял с носа пенсне, чтобы дольше вглядываться в поистине неземную красоту. Моя рука покоилась на твоей талии, твой хвост подрагивал от восхищения этой чудесной летней ночью. Ты очарованно посмотрел в мой глаз и тихо попросил: "Виктор... Поцелуй меня". И я наклонился к тебе, накрывая твои губы своими, медленно проник в твой рот языком, встречаясь с твоим. Закрыл глаз, отдаваясь ощущениям. Мы нежно сплетались языками. Помню, как я с тихим смехом первый отстранился от тебя и не удержался от укоризненного замечания, что ты кусаешься. А ты просто не хотел останавливаться. Как же это было странно целовать друга. Никаких чувств, одна слюна во рту и легкий намек на возбуждение. Интересно, что почувствовал тогда ты, Мордекай. И зачем было всё так путать. Зачем вообще играть в этот сумасшедший цирк? Теперь ты безостановочно лез ко мне. И вечно со своими поцелуями, чёрт бы тебя побрал! Наркозависимый словно. Усядешься на колени, поднырнёшь под руку и смотришь так пристально, так заигрывающе, так откровенно поверх стёкл своего чёртового пенсне! А мне и взгляду-то не отвести, но и неловко до коликов. Это совсем вскружило мне голову, я забыл, кто я есть. Кстати, кажется, я тогда тебя повалил на той скамейке, нависая сверху. И тогда ты так же на меня смотрел. Но хочется спокойствия... Не хочу трепать нервы из-за друга, которому, как я считал, могу довериться. Зачастил встречаться со мной... Но одно задание, я помню, мы только поглядывали друг на друга, а в конце, утирая кровавые потёки и стряхивая труху, попрощались как старые знакомые. Я даже успокоился, что ты оставил мои губы в покое. Но было обидно, будто я допустил какую-то оплошность. Но не тут-то было. На следующий раз, как раз прощаясь, уже выходя из туннеля к чёрному ходу через гараж, мы прильнули друг к другу и снова сомкнули наши уста в жадном поцелуе. Чёрт, тогда мне это серьёзно понравилось. Да и сейчас вспоминать приятно. Слышен рёв мотора, голос жены Атласа, но эта минута только для нас, здесь, на разломе дорог и судеб. И ты уехал. А я спустился в подвал, всё ещё ощущая тепло твоих губ. Знаешь, то, что было дальше, по-моему всё окончательно испортило, мой дорогой друг. Твоя истерика длилась почти час. Сначала ненавязчиво, словно обычные факты, но потом она переросла в отчаянные крики до хрипоты и пугающую дрожь в конечностях. Как тогда, я склонился к тебе, нежно обхватывая и поглаживая по спине. И стал отвлекать тебя на другие темы. Каким долбанным Макаром наша беседа превратилась в подробное описание моих эротических фантазий для меня до сих пор остаётся большой, как мой... кулак, загадкой. И почему ты так вожделенно слушал мой шёпот, ловя каждое слово, как глоток воды, избавляющий от жажды, боясь прервать поток речи усталого от жестокой работы человека, который просто хотел помочь расслабиться. Расслабились, блядь. Извини, слушай. Прости меня, старого идиота, не удержавшегося перед странным искушением, определённо подкинутого в мою жизнь рогатым дьяволом. Прости своего друга, который на какой-то момент вышел за рамки этой самой дружбы... Какой же идиот... Тогда я просто поимел тебя. Грубовато, небрежно, быстро. Но тебе нравилось и ты просил большего, а я ведь просто послушался твоей просьбы, не более. Хотя надо было, старый придурок, остановиться! Понять, что нельзя заходить так далеко! Но всяко сейчас уже поздно что-либо менять. И этот вечер никаким растворителем не сотрёшь из наших воспоминаний. Ох, ты был так близко, такой маленький, такой дрожащий и молящий о продолжении... Знаешь, тварь, видишься ведь теперь в тех самых эротических фантазиях, снишься в самом откровенном виде, заставляя просыпаться на пике удовольствия. А завтра... А ты знаешь, что будет завтра? А верно, у нас с тобой наверняка ничего не будет. Но вообще, завтра твой День Рождения, друг. А я тебя снова предаю, похоже. Прости.