***
Часы уже показывали второй час ночи, а посетители всё не собирались расходиться. Всеобщая попойка постепенно переросла в серьёзные разговоры, и в баре стало значительно тише. Даже музыку немного прикрутили, чтобы не нарушать деловой обстановки. Кёнсу не сводил сосредоточенного взгляда с ноутбука, а бледные пальцы непрестанно бегали по клавиатуре, иногда соскакивая на тачпад. Чонин устроился рядом, усердно изучая одну за другой стопку книг, что сам же притащил из кабинета Чунмёна. Парень старательно игнорировал сверлящий его макушку убийственный взгляд отца своего парня, который всем своим видом выказывал недовольство их отношениями. Вдруг дверь бара со знакомым звоном распахнулась, оповещая о приходе очередного посетителя. Никто даже не обратил внимания на худого паренька в коричневой кожаной куртке, что взъерошил волосы, стряхивая с них снег, и двинулся к бару. — Привет, — тихо произнёс вошедший, присаживаясь на свободный стул. — У вас опять мозговой штурм? — Ага, — отозвался Чонин, пожимая протянутую ему руку и при этом не отрывая глаз от книги. — В Самчхоке подозрительная муть, вот ищем зацепки. — Я был вчера неподалёку, в Тхэбеке. Ничего подозрительного не заметил. — Такое просто так не заметишь, — донёсся голос со стороны бара. Парень поднял взгляд и встретился глазами с улыбающимся Чунмёном. — Привет, Чондэ-я. Давно не виделись. — Не так уж и давно, — отозвался Чондэ, посылая в ответ приветливую улыбку. — Всего лишь с октября. — А на дворе уже февраль, — как бы между прочим заметил неожиданно возникший за спиной бармена Ифань. — Где тебя носило? Чанёль с Бэкхёном с ног сбились, пытаясь отыскать тебя. — Пусть ищут, — усмехнулся парень, скидывая куртку и оставаясь в одном только тонком свитере. — Я был на Хоккайдо, в Немуро. Попросили помочь, и я не смог отказаться. — Все три месяца? — подал голос Кёнсу, отрывая взгляд от монитора ноутбука. — А вот платёжные истории твоих банковских карт говорят, что ты врёшь, Ким Чондэ. — Ничего от тебя не скроешь, — пожал плечами парень. — В любом случае, эти два пройдохи меня не нашли. — Выпьешь чего-нибудь? — поинтересовался Чунмён, на что получил удивлённые взгляды сына и его парня. — Чего вы так на меня уставились? Вам двоим в моём баре пить запрещено. — Это не честно! — взорвался Чонин, с шумом захлопывая толстый томик истории культуры восточных стран. — Мы же уже совершеннолетние, чёрт возьми! — Ты испортил моего сына, — раздражённо зашипел старший, бросая на него жалящий взгляд. — Я бы тебе вообще запретил появляться на всей территории Корейского полуострова. — Так, брейк! — прервал их Ифань. — Я не намерен слушать ваши семейные дрязги, когда на носу дело. — Что за дело? — поинтересовался Чондэ, устраивая локти на барной стойке. — Спасибо за предложение, кстати. Но я за рулём. — Кое-что интересное, — расплылся в довольной улыбке До, игнорируя безмолвную борьбу взглядов между своим парнем и отцом. — В Самчхоке за последнюю неделю было отмечено сто тридцать четыре случая бракосочетания, в том числе и неофициальные однополые браки. Практически девяносто процентов пар утверждают, что влюбились буквально с первого взгляда и на второй же день решили пожениться. Такое уже случалось только за последние сто лет раз пять по всему миру. Самый крупный случай произошёл примерно в сороковые — пятидесятые годы двадцатого века в Китае, после чего как раз и началось значительное перенаселение. Даже Вторая Мировая война не помешала людям жениться и выходить замуж. Как и в нашем случае, все утверждали, что влюбились с первого взгляда и готовы прожить друг с другом всю жизнь. — Так что же это? — поинтересовался Ифань, скрещивая руки на груди. — Демоны, колдовство? — Боги, — ответил Кёнсу, разворачивая к своим собеседникам ноутбук. — У них много имён, но больше всего они известны как купидоны или амуры. Среди философов античности нет единой версии об их происхождении: кто-то пишет, что это был сын Афродиты, а кто-то — что это порождение Неба и Земли. В мифологии говорится о том, что Амур был один, но практика показывает — их много. Целый, так сказать, штат посланников Афродиты. Они олицетворяют собой любовь и несут её в массы с помощью своего любовного оружия — лука и колчана с любовными стрелами. — Вот так прелести! — рассмеялся Чонин. — Стадо крылатых карапузов распоясалось. Что, детишкам захотелось взрослых шалостей, и они устроили реал-порно марафон под марш Мендельсона? — Было бы смешно, если бы не было так печально, — хмыкнул Кёнсу. — Чтобы ты знал, «милый», купидоны — не пухлощёкие малыши с белоснежными крылышками и в цветастых трусишках. Купидоны — это, прежде всего, юные боги, очень коварные и хитрые существа. Они заманивают в свои сети слабые сердца, а потом безжалостно пускают в них свои стрелы, заставляя влюбляться до беспамятства в первого встречного. Амуры — это всегда неописуемо прекрасные юноши и девушки, с чарующим мелодичным голосом и чистыми как небеса голубыми глазами. Как говорят те, кто с ними уже сталкивался — перед ними невозможно устоять, чем они беззастенчиво пользуются. Купидоны не гнушаются сексом со своими жертвами, но между тем они никогда не работают просто так. У каждого есть свои наводки на определённых людей или пары, которые они получают непосредственно от Афродиты. Они прежде всего её войско, а уж потом — самостоятельные боги. Но в стаде не обойтись без паршивой овцы. Иногда какой-нибудь амурчик, возомнивший себя невесть чем, начинает палить из своего девчачьего лука без разбора и начинается такая вот любовная истерия. — Вот так приплыли, — присвистнул Чунмён, и перевёл взгляд на Ифаня. — А ты говорил, мне заняться нечем? Не хочешь ли прокатиться до Самчхока и схлопотать розовую стрелу в сердце, Ву Ифань? — Ты иногда хуже бабы, вот честно, — фыркнул мужчина, смахивая блондинистую чёлку с глаз. — Молодец, возьми с полки пирожок. Что ещё сказать? — Может хватит вам? — усмехнулся До, закрывая ноутбук и складывая локти на столе. — Давайте вернёмся к делу, — привлек к себе внимание Чондэ. — Как можно заманить купидона? — Сексом, — ответил парень. — Они ведутся на сексуальное возбуждение, поэтому если хочешь заманить купидончика, то всего лишь хлопни таблеточку виагры. — Как его убить? — Его не надо убивать. Достаточно только поразить собственной стрелой. Тогда Амур станет простым смертным. Не думаю, что, будучи человеком, он сможет кому-либо навредить. — Ну не скажи, — усмехнулся Чонин, украдкой от Чунмёна устраивая руку на талии своего парня. — Хомячки тоже больно кусаются. Порой особо злые могут и яйца отгрызть. — А ты всё об одном, — с улыбкой покачал головой Чондэ. — Что насчёт их чар? — Должны рассеяться, — ответил Кёнсу, придвигаясь ближе к смуглому красавчику. — Кроме тех случаев, когда любовь послала сама Афродита. Этим людям суждено любить, и ничего не в силах этого изменить. — Хорошо, — кивнул парень, поднимаясь со стула и подхватывая с соседнего свою куртку. — Я, пожалуй, наведаюсь в Самчхок. — Я с тобой, — подал голос Ифань, чуть ли не выпрыгивая из штанов от энтузиазма. — Нет, — резко сказал Чунмён, бросая на друга отчего-то гневный взгляд. — Тебе там делать нечего. Если Чондэ берётся за это дело, то славно. Он будет держать нас в курсе событий. — Само собой, — кивнул Чондэ, накидывая куртку на плечи. — Если объявится эта парочка — вы меня не видели. Кёнсу, если ещё что-нибудь узнаешь про этих тварей — звони. — Конечно. Будь осторожен. Не влюбись там в кого-нибудь! — Не дождётесь! — усмехнулся парень и, махнув друзьям рукой, поспешил удалиться из уже изрядно опустевшего бара. — Что за жизнь? — обречённо вздохнул Ифань, приваливаясь бедром к барной стойке. — А я хотел трахнуть купидона… Ну почему вся малина постоянно достаётся не мне? — Губу закатай! — возмущённо воскликнул его друг, ударяя мужчину по ноге зажатым в руке полотенцем. — Иди, вон, лучше, работай! — Эй! — завопил блондин, пытаясь увернуться от очередного удара. — Это, между прочим, и мой бар тоже!***
Самчхок, полночь, дорогой бар в центре города. Янтарный виски плещется на дне гранёного стакана, и свет переливается в его хрупких гранях. Откинувшись на спинку чёрного кожаного дивана, Чондэ в небрежном жесте подносит сигарету к губам, глубоко и со вкусом затягиваясь. Привкус табака приятно горчит на языке, а горло обдаёт горячим дымом, что после оседает в лёгких. Вокруг него царит атмосфера похоти и разврата, приправленная алкогольным угаром, и это идеальное место для поимки на живца столь необычной дичи. Парень стряхивает пепел с сигареты в хрустальную пепельницу и старается устроится поудобнее, так, чтобы плотная ткань чёрных кожаных брюк не сильно давила на пах. В крови уже во всю бурлит искусственное возбуждение, и хочется завалить на ближайший стол вон того симпатичного парня, что вертит задницей в узких джинсах около барной стойки. Но нет, этой ночью у его дружка особая миссия. Едва слышно скрипит кожа дивана, прогибаясь под весом чужого тела, и этот звук заставляет Чондэ повернуть голову в сторону его источника. — Здесь не занято? — интересуется мелодичный голос, и его мягкие переливы словно дивные колокольчики, от звона которых бегут по телу горячие мурашки. — Абсолютно свободно, — отвечает парень, отправляя следом за пеплом и окурок, а затем разворачивается к незнакомцу лицом полностью. Это определённо он, думает охотник, окидывая взглядом сидящего рядом. Совершенно идеальные черты лица, белоснежная кожа без единого изъяна и удивительные, буквально лазурные раскосые глаза смотрят с лисьим прищуром и смешинками на дне чёрного зрачка. — Выпьете со мной? — интересуется Чондэ, кивая на полную бутылку виски посреди стола. — От чего бы не выпить? — отзывается парень, движением руки смахивая белоснежную чёлку с глаз. — С удовольствием. Охотник хмыкает, но ничего не говорит. Он опускает на стол свой стакан и берёт бутылку, отвинчивая крышку. Взгляд голубых глаз не отрывается от его рук, а когда их обладателю протягивают наполовину заполненный тумблер, то возвращается к лицу. Они пьют молча, неотрывно глядя друг на друга, и воздух между ними буквально искрит от напряжения. Усеянные кольцами пальцы стискивают стеклянный бокал чуть ли не до хруста, и Чондэ понимает, что купидон действительно повёлся. Но всё не могло быть так просто, поэтому парня тоже ведёт при виде юркого влажного языка, скользнувшего по розовым губам. — Как тебя зовут? — интересуется Чондэ, шумно опуская на стол пустой стакан. — Пусть будет Минсок, — отвечает амур, накрывая хрупкой ладонью его колено. — Тебе нравится? — Вполне, — отзывается охотник, поднимаясь с места и протягивая прекрасному существу жилистую руку, не скрытую тканью растянутой майки. — Как меня зовут, не спросишь? — Мне плевать, — игриво улыбается Минсок, вкладывая изящную ладошку в чужую ладонь. — Больше меня волнует то, что у тебя в штанах. — Вот так сразу? — усмехнулся парень, резким движением притягивая его к себе и прижимая к своей груди стройное тело. — Да, — выдыхает амур в пропахшие виски губы. — Вот так сразу.***
Дверь с громким хлопком распахивается, а где-то на полу звенит упавший ключ. Холодный ветер врывается в помещение дешёвого номера, принося с собой мороз и последние февральские снежинки, устилая порог белоснежной пылью. Точным ударом ноги дверь захлопывается обратно, а две пары ботинок гулко стучат по прохудившемуся деревянному полу под ворсом изъеденного молью ковра. — Почему мотель? — хриплым шёпотом интересуется Минсок, разрывая тянущийся с самого момента выхода из машины поцелуй. — Ты женат? — Нет, — усмехается парень, отстраняясь и сбрасывая с плеч кожаную куртку. — Просто я не местный, проездом. И вообще, тебе не всё ли равно? — и следом на пол отправляется его измятая майка. — Простое любопытство, — отзывается купидон, скользя взглядом по рельефу рук и подтянутого торса. На его губах расцветает довольная и плотоядная улыбка, а руки тянутся к пуговичкам на собственной рубашке. Но расстегнуть её он успевает только наполовину, потому что всего через пару мгновений оказывается придавлен к пыльному матрацу крепким телом. Улыбка Чондэ не уступает чужой, а его руки резко дёргают ткань вверх, буквально вытряхивая хрупкое тело из оков рубашки. Оставшаяся одежда покидает тела слишком стремительно, где-то между влажными поцелуями в губы и болезненными укусами на бледных ключицах. Охотник даже не успевает заметить, как оказывается уложенным на лопатки, а над ним возвышается сама похоть во плоти. Парень дёргается и пытается сбросить его с себя, но крепкие пальцы, до боли надавливающие на плечи, останавливают. — Лежать, — рычит сквозь зубы Минсок, ёрзая по его бёдрам в одном только тонком белье. — Я сделаю всё сам. А ты лежи и наслаждайся, — последние слова он выдыхает уже в чужое ухо, от чего его обладатель дёргается и облизывает пересохшие губы. Бледная ладонь касается горячей гладкой кожи невесомо и будто бы осторожно, но в самых чувствительных местах тонкие пальцы издевательски сильно надавливают. Амур изучает чужое тело, ласкает сухими тёплыми ладошками широкую грудь, плечи, руки, затем снова спускаясь к рельефному торсу и упругому животу. Взгляд лазурных глаз не отрывается от лица парня, что тяжело дышит и уже ёрзает на простынях, чей уже давно до боли возбуждённый член беззастенчиво упирается купидону в ягодицы. — Ты любишь держать всё под контролем, я прав? — сладкий шёпот словно яд вливается в уши, заставляя Чондэ всего обратить в слух. — А сейчас ты не держишь руку на пульсе и тебя это возбуждает. Парень ничего на это не отвечает, но реакция его тела говорит сама за себя. Скользкий язычок проскальзывает меж девственно-розовых губ, а затем словно раскалённое железо прижимается к чувствительной коже ключиц. Он ведёт влажную дорожку вниз по грудной клетке и замирает на одном из сосков. Не отрывая взгляда от чужого лица, Минсок принимается ласкать его одним только кончиком, заставляя пробежать по широкой спине, испещрённой десятками шрамов, мурашки. Охотник шипит сквозь плотно сжатые зубы и запрокидывает голову назад, ударяясь макушкой о подушку, когда его сосок шумно втягивают в жаркий рот. Ощущения не совсем новые, но головокружительно приятные до взмахов крыльев бабочек по низу живота. А следом идут поцелуи: мокрые, горячие, и их дорожка прокладывает путь по подтянутому животу до самой кромки белья. Амур с плотоядной улыбкой подхватывает пальцами резинку и тянет чужие боксёры вниз, освобождая возбуждённый член от оков ткани. Чондэ приподнимает бёдра, помогая избавить себя от последнего элемента одежды, и замирает на постели в предвкушении. «Не каждый день тебе отсасывает древнегреческий бог», — думает он, стараясь расслабиться, но собственные эмоции не дают окунуться в омут возбуждения с головой. Ткань с тихим шелестом отправляется на пол, а купидон-соблазнитель устраивается меж чужих разведённых ног. Бледная ладонь с жадностью обхватывает твёрдый ствол, а тонкие пальцы плотоядно скользят по вздувшемуся переплетению вен. Член в его руке кажется ему красивым, и настолько, что хочется наблюдать чужое возбуждение целую вечность. Парень пару раз проводит рукой от головки к основанию и обратно, оттягивая вниз тонкую кожицу и обнажая поблёскивающую в свете уличного фонаря смазку. Он склоняется над ним, второй рукой накрывая поджавшиеся мягкие яички, и плавно погружает в рот. Со стороны охотника слышатся лишь тихие частые вздохи и шелест ткани под его руками. Мягкие губы обхватывают чувствительную головку, и Минсок принимается уверенно её посасывать, лаская языком самый кончик. Рот наполняется слюной, и чувствуется терпкий привкус мужского естества, что заводит самого парня не на шутку. Чондэ ловит взглядом его отражение в висящем на противоположной стене зеркале и замечает тень крыльев за хрупкой спиной. В одно мгновение с губ срывается тихий свистящий стон, когда амур резко пытается заглотить твёрдую плоть на всю длину. Он даже не давится, а лишь принимается методично двигать головой вниз-вверх, вызывая в чужом теле отчаянный трепет. Аккуратный носик то и дело утыкается в завитки мягких волосков у самого основания члена, а изящные пальцы перекатывают яички, иногда осторожно их сжимая. Купидон втягивает щёки и непрестанно расслабляет горло, позволяя набухшей головке скользнуть по ребристому нёбу и пройти дальше, в самую глубину. Язык скользит по нежной коже, а парень иногда с влажными причмокиваниями выпускает ствол изо рта, чтобы перевести дыхание. Он упивается его вкусом и ощущением упругой плоти под языком, а охотнику хочется умереть на месте от удовольствия. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Эти мысли не отпускают Чондэ, когда он кусает губы и впивается пальцами одной руки в уголок подушки, а второй накрывает чужую растрёпанную макушку. Он опускает взгляд вниз, встречаясь с плотоядными небесными глазами, и его кадык волнительно дёргается. Кто бы мог подумать, что боги любви настолько развратны и что так уместно смотрится член в их очаровательном рту. Парень позволяет себе немного вольности, вплетая пальцы в белокурые локоны, и давит на макушку, настраивая на необходимый ему темп. И купидон ненадолго создаёт видимость подчинения, послушно обхватывая влажный ствол губами и заглатывая почти на всю длину. Из уголков губ сочится вязкая слюна вперемешку со смазкой, а по вискам скатываются бисеринки пота. Когда по трепету мышц крепких ног уже ощущается приближение оргазма, Минсок отстраняется, выпуская до предела возбуждённый член изо рта. Чондэ разочарованно стонет и переводит на него затянутый пеленой желания взгляд. — Неужели ты думал, что один будешь получать удовольствие? — с усмешкой шепчет ему в губы парень, вмиг оказываясь на уровне его лица. — А как же я? — он старательно изображает притворное удивление. — Я ведь тоже хочу кусочек этого сладкого пирога… — Может ты перестанешь болтать? — томно выдыхает охотник, резко подхватывая его за бёдра и усаживая на себя. — Ближе к делу, малыш. Давай, откуси его… Амур злобно шипит и дёргается, но ему не под силу вырваться из крепкой хватки. Жалящий взгляд голубых глаз готов просверлить в голове парня дыру, но тем временем аккуратная ладошка обхватывает чужой член. Чондэ закусывает губу и дёргается от боли, когда бледные пальцы ощутимо сжимаются у основания, а после не может сдержать тихого стона удовольствия. Потому что Минсок слегка привстаёт, насколько ему это позволяют сильные руки, и направляет скользкую плоть в себя. Медленно, предельно медленно он опускается вниз, буквально насаживая себя на чужой член, и сам срывается на мелодичный стон. Комнату заполняют ароматы пота, пыли и райских, неизвестных человеческому обонянию, цветов. Плавные движения бёдер, и бледные пальцы до боли стискивают мускулистые плечи. Внутри разгорячённого тела удивительно свободно и влажно, а в голове так и вертится «чёртова нечисть», желая соскочить с языка. Охотник тяжело дышит и старается вновь перехватить инициативу на себя, но его попытки рушатся на корню, словно от дуновения ветра карточный домик. Амур не позволяет ему двигаться в собственном темпе, навязывая свой — медленный и тягучий, словно до отвращения сладкая карамель. Бледные худые бёдра в размеренных шлепках встречаются с чужими, а возбуждённый розовый член бьёт по плоскому животу набухшей головкой. Чондэ только сейчас удаётся рассмотреть свою жертву как следует. И то, что он видит, заставляет тугую спираль удовольствия закручиваться внизу живота до звёздочек в глазах. Потому что сказочный купидон — это всего лишь взгляд, и уже эстетический оргазм. Совершенные существа, сошедшие к людям с небес, и безумно несчастные в своём совершенстве. В комнате становится жарче, скрип кровати громче, а жажда Минсока словно бы не утоляется, а только растёт. Он обвивает тугим кольцом пальцев свой член, принимаясь остервенело и отрывисто надрачивать в такт собственным же скачкам на чужих бёдрах. Взгляд лазурных глаз не отрывается от чужого лица, а с губ не стирается насмешливая улыбка. — Вы, люди, — шепчет амур, прогибаясь в спине и стараясь принять в себя пылающую плоть как можно глубже. — Бестолковые создания. Вам дан такой дар, как жизни, а вы тратите его по чём зря… Какая к чертям любовь! — мелодично тянет парень, когда головка проскальзывает по простате. — Заткнись! — рычит Чондэ, резко хватая его за волосы и притягивая к себе, заставляя смотреть себе в глаза. Купидон, видимо, уже ничего не соображает от удовольствия, потому как его взгляд совершенно неадекватный, и он не понимает того, о чём говорит. — Пока я тебя не заткнул. Парень брезгливо отталкивает от себя его руку и выпрямляется, упираясь ладошкой в чужую грудь. Белоснежные волосы взмокли и липнут к вискам и лбу, а пальцы с особым остервенением скользят по нежной коже члена. Шлепки влажной кожи бёдер становятся всё громче, и темп скачков становится в разы быстрее. Охотнику больно, потому как его плоть разрывает от желания кончить, но в такой позе и таким образом ему невозможно достичь оргазма. Он шипит и болезненно стонет, до побеления стискивая пальцы на худых бёдрах, но не может взять ситуацию в свои руки. Божественная сила амура буквально придавливает его к постели и лишает тело сил, заставляя повиноваться. Взгляд не отрывается от чужого лица, на котором будто бы в насмешку отражается сказочное блаженство. Минсок уже на грани, поэтому он двигает бёдрами всё быстрее и вскрикивает на порядок громче. Голова запрокинута, и тонкий кадык буквально вспарывает нежную кожу на шее. Язык то и дело скользит по губам, оставляя за собой влажные дорожки, а бледная грудь вздымается от частых вздохов. Всего мгновение, и обоих буквально накрывает неистовой волной, что для одного выливается в удовольствие, а для другого — в боль. Амур кончает громко, бурно, с остервенением вжимаясь подрагивающими бёдрами в пах своему партнёру. Хрупкое тело дрожит, а пальцы вхолостую скользят по истекающему спермой члену, словно желая всё до остатка выжать из тела горячее семя. Чондэ завороженно замирает, забывая на мгновение даже о пульсирующей боли между ног. Он наблюдает за тем, как дрожит в сладких судорогах сказочное существо и как на несколько мгновений голубые глаза вспыхивают ярким светом. Божественный оргазм выглядит так же прекрасно, как и сам волшебный купидон. Подобные мысли задерживаются в затуманенной желанием голове всего лишь на доли секунд, а потом глаза застилает жаркая пелена. Минсок не успевает даже опомнится, как оказывается прижатым мощным телом к матрацу. Его утыкают лицом в подушку, а чужая рука дёргает за бёдра, заставляя раздвинуть ноги и отставить зад. Он вскрикивает, когда в тело без предупреждения, резко и болезненно, врывается возбуждённый до предела член. Охотник с ним больше не церемонится, впиваясь зубами в блондинистые волосы на затылке и до боли оттягивая короткие пряди. Он трахает его, как чёртову сучку, как грязного человека, будто бы они наравне. И строптивый амур не может сдержать болезненных вскриков, потому что боль для него практически в новинку. Чондэ яростно вколачивается в разомлевшее после оргазма тело, игнорируя чужой жалобный скулёж. Парень звучно шлёпает по белоснежной ягодице, окрашивая нежную кожу багрянцем, и спустя пару минут кончает. Стон наслаждения срывается с губ купидона, когда внутри него разливается горячее семя, и его буквально потряхивает от тихого рыка в собственную макушку. Оргазм выходит неожиданно сильным, до кровавых звёздочек в глазах. И охотник даже не замечает, что Минсок, похоже, только что кончил во второй раз. Притворяться спящим всегда нелегко, даже если твои актёрские способности вполне себе на уровне. Чондэ старался дышать спокойно и размеренно, что предполагает глубокий и крепкий сон. Но чуткий слух улавливал каждый шорох, как-то шелест одежды или тихие, осторожные шаги. Он слышал, как купидон проскользнул в душ и вышел оттуда спустя несколько минут, принимаясь одеваться. Его шаги разносились по помещению номера, когда он собирал свои разбросанные по полу вещи. Прошло ещё совсем немного времени, как до слуха охотника донёсся тихий щелчок взводного механизма. — Прости, парень, — произнёс Минсок, и в его голосе отчётливо слышалась улыбка. — Сегодня просто не твой день. Нужно было действовать, и причём немедленно. В одно мгновение Чондэ распахнул глаза, встречаясь с амуром взглядом, и в последний момент откатился по кровати в сторону. Всего в нескольких сантиметрах от него просвистела стрела и, воткнувшись в матрац, растворилась в воздухе. — Какого чёрта? — недоумённо выдохнул парень, ошарашенно взирая на избежавшую своей участи жертву. Он отступил назад, наблюдая за тем, как охотник поднимается с постели и направляется в его сторону. — Поиграли, и хватит, — произнёс Чондэ, в мгновение преодолевая разделяющее их расстояние. — Веселье окончено. Отдай арбалет. — Ты ведь должен был… — удивлённо выпалил купидон, судорожно отступая назад и пытаясь натянуть выскальзывающую из пальцев тетиву. — Откуда ты вообще знаешь? — Тебя не должно это волновать, — парень подался вперёд, хватая противника за руки и стараясь выхватить оружие. Между ними завязалась своеобразная потасовка, в ходе которой Минсок старательно отбивался от человека, царапая его и пиная коленом в живот. Но один точный удар в челюсть сломил всё сопротивление, заставляя амура вскрикнуть от боли и рухнуть на пол, проезжаясь спиной по пыльному ковру. — Чёртова нечисть, — сквозь зубы прошипел Чондэ, вскидывая арбалет и натягивая тетиву. В голубых глазах сидящего на полу парня вспыхнула паника, пока бледные пальцы стирали кровь с красивых губ. — Твоим развлечениям пришёл конец, — и он направил оружие ему прямо в грудь. — Нет, стой! — выкрикнул амур, выставляя руки перед собой в защитном жесте. — Не надо… —, но было поздно. Стрела проскользнула практически бесшумно, и точно так же вошла прямо в сердце. С окровавленных губ сорвался томный вздох, а ладонь прижалась к груди. — Что ты сделал? — То, что должен был, — ответил охотник, опуская руку с зажатым в ней арбалетом. Он с интересом наблюдал за тем как, как стремительно чернеют белоснежные корни и волосы становятся каштановыми, а лазурные глаза — тёмно-карими, почти чёрными. В одно мгновение стрела растворилась в воздухе, оставляя после себя лишь едва уловимый аромат цветов, и вместо купидона перед Чондэ предстал совершенно обычный человек. — Добро пожаловать в наш мир, малыш. — Ты! — раздражённо выдохнул Минсок, торопливо вскакивая на ноги. Он вскинул руку, видимо желая вернуть себе арбалет с помощью своей силы, но не тут-то было. — Упс! — усмехнулся охотник. — Кажется, твоей силы больше не осталось. Вот незадача-то… — Что ты сделал со мной? — удивлённо выдохнул амур, переводя взгляд со своей ладони на собеседника и обратно. — Теперь ты человек, — ответил парень. Он прошёл в дальний угол комнаты, вытаскивая из-за стоящей там тумбочки сумку, и сложил в неё арбалет. Осмотревшись, он обнаружил на полу около кровати и колчан со стрелами. — А теперь поведай мне, Минсок, — на губах его играла усмешка. — Что это вдруг на тебя нашло? — Да пошёл ты! — огрызнулся купидон, стирая тыльной стороной ладони остатки крови с губ и шумно опускаясь на кровать. — Ещё буду я перед тобой оправдываться… — Даже так, — хмыкнул Чондэ. Он подобрал стрелы и отправил их в сумку следом за арбалетом, а сам принялся одеваться. — Как ты узнал, кто я? — Тяжело было не догадаться, — ответил парень, накидывая на плечи куртку поверх тонкой майки. — Ты был весь такой волшебный, прекрасный. Но ключевое слово здесь — был. — А что сейчас? — взволнованно спросил Минсок, вмиг прижимая ладони к своим щекам. — Только не говори мне, что я стал страшным! — Безмозглое создание, — буркнул охотник. — Сейчас ты обычный. Я бы даже сказал — пресный. Твоя божественная красота испарилась, как будто её и не было. Вот так, — и он щёлкнул пальцами. — Пуф! И всё. Амур ничего на это не ответил. Он лишь молча наблюдал за тем, как Чондэ ходит по комнате и собирает свои вещи, явно намереваясь в скором времени свалить. Но вдруг его внимание привлекает одна очень интересная деталь… — Подожди, — говорит купидон, поднимаясь со своего места. — Да стой же ты! — Чего тебе? — раздражённо выпалил охотник, замирая посреди комнаты с большой холщовой сумкой в руках. — Как я сразу не заметил? — недоумённо выдохнул Минсок, обходя его сбоку и оказываясь позади. — У тебя в груди торчит осколок стрелы… Твоё сердце кто-то уже поразил. Странно, почему я могу его видеть? — Что ты несёшь? — Стой! — воскликнул парень, протягивая руку и касаясь пальцами перышек только ему видимой стрелы. — Возможно, что я могу его вытащить, — и он дёрнул хвостик на себя. Осколок стрелы свободно выскользнул из сердца, и в одно мгновение Чондэ ощутил ранее неизведанное облегчение. Словно действительно огромный камень упал с его плеч. — Как тебе это удалось? — недоумённо выпалил охотник, накрывая рукой грудную клетку, за которой мерно и без перебоев стучало живое, горячее сердце. — Интересно, чьих рук это дело? — задумчиво протянул амур, не сводя взгляда с хвостика стрелы в своих руках. — Как ты хочешь это узнать? — поинтересовался парень, разворачиваясь к нему лицом. — У каждого из нас есть именной вензель на хвостике, — ответил купидон, пристально осматривая стрелу. Пальцы проехались по резному рисунку, и он смог разглядеть оттиск изящной латинской буквы «S» на древке. — «С», — хмыкнул Минсок, поднимая глаза на собеседника. — Это Сехун. — Что за тип? — настороженно поинтересовался Чондэ, поправляя сползший с плеча ремешок сумки. — Специалист, так сказать, по неразделённой любви. — У вас и такие имеются? — из груди непроизвольно вырвался едкий смешок. — Прибереги свой сарказм для следующего раза, шутник. Все купидоны равны в своих способностях, у нас нет специализации. Просто Сехуну даются исключительно такие задания в наказание. — За что? — Он влюбился в человека. Это строго запрещено. — Разве такое вообще возможно? — Возможно, — вздохнул Минсок, не выпуская из ладони осколка стрелы. — Так бывает, когда купидон собственноручно пронзает своё сердце чужой стрелой. — Я бы хотел поинтересоваться, откуда у вас сердца, — сказал охотник. — Но это вопрос из области философии, а в этом я не силён. Ну ладно, бывай! — и он направился в сторону двери. — Ты куда? — недоумённо выпалил амур, провожая его взглядом. — У меня дела. — Эй, ты чего? Бросишь меня вот так здесь?! — Да, — пожал плечами парень, распахивая дверь и бросая ключ на тумбочку у двери. — Я с тобой нянчиться не намерен. — Но это же ты во всем виноват! — И что? — усмехнулся Чондэ, переступая порог и оглядываясь. — Мы в ответе за тех, кого приручили, хочешь сказать? Прости, малыш, но в нашем мире этот закон давно уже не работает. Привыкай, — и он отвернулся, сбегая по ступенькам и направляясь в сторону парковки, на ходу вынимая из кармана куртки ключи. — Чёртов ублюдок! — зло выпалил купидон, стискивая ладони в кулаки и выбегая следом за ним. — А ну вернись! Но на улице его встретили лишь холодный ветер да резкий свист шин отъезжающей от мотеля машины. Чёрный джип покинул парковку и скрылся в темноте ночи. — Сволочь! — рассерженно топнул ногой Минсок, плотнее запахивая полы тонкой рубашки поверх майки. — Гори в Аду! «Все там будем».***
— Вот я не могу понять, — задумчиво протянул Бэкхён, подперев кулаком щёку. — Почему ты вдруг так неожиданно вернулся? — Неожиданно? — усмехнулся Чондэ, отнимая от губ сигарету. — Не вы ли меня искали? — Да, но, — отозвался парень, — мы не думали, что ты сам вот так вернёшься. Чанёль вообще не надеялся тебя больше увидеть. — Ах вот как! — фыркнул охотник, откидываясь на спинку деревянного барного стула. — Пусть же его постигнет большое разочарование — вот он я. — Не ёрничай! — раздался позади говоривших грубый бас, и на плечо последнего легла тяжёлая ладонь. — Я правда рад тебя видеть, Чондэ-я. — Не сомневаюсь. В переполненном народом баре никто так и не услышал тихого звона дверного колокольчика. Отряхивая таящий снег с мокрых кед, к барной стойке торопливым шагом приближался Минсок. Его щёки раскраснелись от запоздалого февральского мороза, каштановые волосы взъерошены, глаза горят лихорадочным блеском, а в ладони зажат осколок чёрной стрелы с небезызвестным вензелем на хвостике. — Ты! — хрипло выдохнул разжалованный купидон, поравнявшись с тремя друзьями. В его голосе сквозило негодование, вперемешку с отчаянием и неизвестно откуда возникшей там болью. — Что ты сделал со мной, ублюдок? И на мгновение между ними повисла тишина. На лице Чондэ отразилось искреннее удивление, когда он увидел свою недавнюю жертву прямо перед собой, где её в принципе быть не должно. — Как ты сюда попал? — На машине доехал, как же ещё! — рыкнул амур, ещё больше распаляясь от такой реакции на своё появление. — Отвечай на мой вопрос, сволочь! — Чондэ-я, кто это? — вдруг донеслось откуда-то сбоку. Оба парня резко перевели взгляды в сторону источника звука, встречаясь с удивлённым Бэкхёном и не менее удивлённым Чанёлем. — Это? — усмехнулся охотник, кивая на Минсока. — Это, дамы и господа, купидон собственной персоной. Упс, поправочка — бывший купидон. Был, да весь вышел, так сказать… — Как же смешно, я прямо не могу, — фыркнул амур, обречённо опускаясь на соседний стул. Два других парня с удивлением наблюдали за их словесной перепалкой, пребывая в откровенном недоумении. — Кто, прости, это? — Купидон, — вдруг вынырнул словно из ниоткуда Кёнсу, опираясь на столешницу локтями по ту сторону бара. За его спиной замаячил Чонин, которого отец его парня заставил таскать коробки с бутылками, а затем и протирать и без того чистые бокалы. — Это было новое дело Чондэ. — Может хватит говорить обо мне, как о вещи? — подал голос сам предмет обсуждения, смешно надувая щёки от недовольства. — Я всё-таки живой человек. Теперь… — Сколько обречённости в голосе, — рассмеялся Чанёль, вызывая своим комментарием улыбки у остальных друзей. — Кстати, не думал, что купидоны такие взрослые… — О Боже, ещё один! — закатил глаза До. — И это из-за такого вот я влюбился в этого придурка? — изобразил искреннее удивление Бэкхён, кивая на своего парня. — Эй! — отозвался Чанёль. — Ты, между прочим, тоже не благодать божья! — Хватит вам! — подал голос Чонин, замахиваясь на своих друзей полотенцем. И никто из них не замечал, с каким неподдельным интересом новоиспечённый человек наблюдает за ними. Он притих и молча слушал, буквально впитывая в себя каждое их слово, словно губка. А Чондэ, в свою очередь, пристально наблюдал за ним, докуривая до фильтра свою сигарету. — Что ты здесь делаешь? — наконец спросил охотник, игнорируя присутствие всех своих друзей. — Мне некуда было идти, — ответил Минсок, поднимая на него затравленный взгляд. — Тем более, со мной случилось что-то… Странное. — Что именно? — поинтересовался парень, но купидон не торопился с ответом. Он отчего-то густо покраснел и спрятал глаза за длинной чёлкой. — Эй, скажи мне! Вдруг я смогу помочь… Не зверь же я, в конце-то концов. — Я болен, наверное, — ответил тот. — Вот здесь, — бледная ладошка, в которой не была зажата стрела, прижалась к хрупкой груди в районе сердца. — Здесь так больно, когда я думаю о тебе… Гул бара стоял фоном, но за стойкой в одно мгновение повисло гробовое молчание. Парни с нечитаемыми выражениями лиц смотрели на сидящего перед ними амура, который с каждой секундой всё больше нервничал. Первым не выдержал Чанёль — с его губ, совсем тихо, сорвался смешок. Потом ещё один, и ещё один. А потом вся честная компания залилась таким хохотом, что посетители подпрыгнули на своих местах от удивления. — Ой, я не могу! — хрипло выдохнул Чонин, смахивая с щеки проступившие от смеха слезы. — Это же надо так… — Почему вы смеётесь? — недоумённо спросил Минсок, переводя взгляд с одного человека на другого. — Чего смешного-то? — Ребят, он, походу, и правда так ничего не понял, — с улыбкой произнёс Кёнсу. — Ты просто влюбился, милый. Знаешь, с людьми иногда так случается. — Да хватит вам, стервятники! — махнул на них рукой Чондэ, поднимаясь со своего места и подхватывая со спинки стула куртку. — Пошли, новорождённый, — он подхватил недоумевающего парня под локоть. — Будем разбираться со всей этой канителью, — и они направились к выходу. — Вы куда? — завопил До, перегибаясь через стойку. — А за выпивку кто платить будет? Ким Чондэ, мать твою, а ну вернись! — Адьёс амигос! — донеслось уже из-за закрывающейся стеклянной двери. — Ублюдок! — раздражённо выдохнул парень, а бледный кулак встретился с гладкой деревянной поверхностью барной стойки. — Согласен, — кивнул Чонин, закидывая на плечо полотенце. — Как думаете, он с ним трахался? — Сто пудов, — в один голос ответили Чанёль и Бэкхён. — Кто бы не трахнулся, — усмехнулся Кёнсу, обнимая своего бойфренда со спины и устраивая подбородок у него на плече. — Парни, может нажрёмся? — Наливай! А тем временем двое парней остановились посреди дороги, рядом с припаркованным у обочины чёрным джипом. Чондэ пытался подкурить от зажигалки, закрывая ладонью дрожащий на ледяном ветру огонёк, а Минсок кутался в свою тоненькую курточку и не сводил с него внимательного взгляда. — А ты меня любишь? — вдруг спросил купидон. Охотник от удивления даже подавился дымом и принялся откашливаться, хлопая себя ладонью по груди. — С чего бы вдруг? — Ну не знаю, — пожал плечами парень. — А разве не так происходит? Один влюбляется, а потом второй. Я просто всегда так делал. — На земле всё не так просто, как может показаться с небес, — серьёзно ответил охотник, затягиваясь и подходя ближе к своему собеседнику. — Ты можешь выстрелить, — он протянул руку и обвил ею чужую талию, притягивая удивившегося Минсока к себе. — Но люди имеют такую привычку — не признаваться в своих чувствах даже самим себе. Они выдумывают тысячу оправданий, от обстоятельств до ориентации, но проблема всегда одна — мы боимся, что нам причинят боль. А ещё мы боимся, что наши чувства не взаимны. — Но мы же… — начал было амур. — Люди больше не верят в богов, малыш, — перебил его Чондэ, выдыхая струйку дыма прямо в губы. — Люди верят в смерть, деньги и секс. И совсем немножечко в любовь. И только это «немножечко» держит на плаву всё человечество вот уже не одну сотню лет. Так что не разрушай великое вселенское заблуждение, что любовь — это чудо и дар божий. Тебе самому ещё с этим жить. В воздухе повисла морозная свежесть и аромат сигарет, а на щеках Минсока расцветал стыдливый румянец. — Ты слишком близко. — Я знаю, — улыбнулся охотник, отправляя в полёт почти целую сигарету, которая угодила аккурат в растаявший под их ногами снег. — Так ты хочешь узнать, что такое любовь, или и дальше будешь строить из себя недотрогу? — Ты злой! — обиженно протянул парень, толкая его кулаком в грудь. — Не хочу тебя любить. — Тебе не повезло, — рассмеялся Чондэ, обнимая его второй рукой. — Это и есть любовь — когда любишь, даже если не хочешь. — Теперь я понимаю, почему люди нас проклинают… — Да твою ж мать! — донёсся вдруг пьяный окрик со стороны внутреннего двора всё того же бара. — Целуйтесь же вы уже!