Колыбели не для кошек

And keep my drooping eyelids open wide, Looking on darkness which the blind do see; Save that my soul's imaginary sight Presents thy shadow to my sightless view W. Shakespeare

Каждую ночь – один и тот же кошмар. Вернее, кошмар он не потому, что кошмар. Даже не потому, что снится. Кошмар он – потому, что всегда заканчивается. «Не останавливайся, иди вперед» – и сразу в сопли, слезы, слюни. Снова он живой, снова стоит настоящий, что та картинка над кроватью… *** …что та картинка. Фотография на его столе, где они всё ещё не… Нет, не потому, что «всё ещё не», а потому, что всё ещё остается хорошо – и она сразу возвращается туда, она не против превратиться опять в маленького ребенка; вот уже и мысли спутались сами собой, стали какими-то невнятными, детскими, а перед глазами поплыли пятна. Тут вдруг нахлынут кусочки нежности, света, и откуда-то пение птиц, и хочется бежать, бежать непременно босыми ногами, только не по холодной безжалостной кафельной плитке и не от кого-то. Бежать босиком по прогревшейся за день земле, догоняя закатные лучики. И она даже готова безропотно верить, что этот последний крохотный безопасный кусочек её памяти – на самом деле вовсе не сон, и теперь она останется там навечно… *** …вечно. Но ничто никогда не будет вечным. Вчера был Бонапарт, сегодня – Тысячелетний, всё мимо. Нет, не просто мимо. Всё мимо-лётно, мимо-ходно, мимо-быстрей-не-оборачивайся-без-тебя-разберутся. Ну вот и какой толк заглядываться, например, на это закатное пшеничное поле, если через минуту-другую за ухо выдернут из сна? А на поле, пока его нет, солнце садится. Шуршат колосья, и потихоньку встает месяц, засвечивая небосвод и мешая звёздам красоваться. Его нет, а поле всё равно остаётся – остаётся наедине с маленьким зеленоглазым мальчишкой, показывает ему все эти звёзды, и луну, и пушистые колосья тоже. Эх, вот бы хоть один раз просто поспать. Или… *** …или не спать – разницы никакой. Дорога-то никуда не денется. Он закроет глаза, провалится куда-то опять, и снова будет искать, метаться по узким тайным тропкам; а поезд в это время все равно будет неумолимо нести его чёрт-те куда, и как раз когда он уже почти найдёт то, что ищет,.. Но даже если не спишь, стараешься совсем ни минуты не подремать – и все равно, стоит закрыть глаза, а там уже она и эти дурацкие цветы. И опять бежать, гнаться за несуществующей тенью мимо железнодорожных станций, обгоняя рассвет… *** …рассвет. Вот, опять он – и все заканчивается, и лежишь, раздирая горло до хрипоты двумя слогами, зачем-то протягивая руку высоко-высоко вверх, так, что аж затекла. А там по-прежнему эта дурацкая картинка, будто эхом повторяет «не останавливайся, иди вперед», и кажется, что это ты не проснулся, а заснул прямиком в кошмар. Ну как ей ещё, треклятой, объяснить? «Я выбрал этот путь сам. Я обещаю, я не остановлюсь. Я буду идти вперёд, во что бы то ни стало»… *** Детки спят в своих кроватках. Мамаши в подвалах хмуро составляют планы дальнейшей мелиорации почвы. Каждую ночь – один и тот же кошмар. «Не останавливайся».