Сказку, говоришь? Так слушай. Да только не выдумка это,а правда(рабоч)

- Сказку на ночь говоришь? Так слушай. Да только не выдумка, а правда чистая. Случилось это первого месяца весны. Я нашел его случайно, на пустоши в окружении вереска. Он мелко дрожал, свернувшись клубочком и уставившись в никуда. Прекрасный ликом с изуродованной страшными ранами спиной. Сжалившись над несчастным я отнес его к себе в хижину. Тонкий и легкий как ребенок, он не проронил ни звука когда я прикасался к кровоточащим ранам, мастил их целебными притираниями. Только миловидное лицо искажалось мукой. Немногим позже я понял, что он нем. Или же онемел когда получил раны. Кто они как зовут мою неожиданную находку, я не знал, лишь льняные волосы выдавали в нем чужеземца. Ясные голубые глаза смотрели на мир с каким-то всепрощением, словно их владелец уже умер и ему открылось неведомое остальным живым. Ковалевская дочка, приходившая за снадобьем для матери сказала, что таким созданиям негоже по грешной земле ходить, их место на небе со Всевышним. «Ангел это», - тихо шепнула она и суеверно перекрестилась. «Ангел» слышавший её слова затравлено поглядел на девку и попытался забиться в угол кровати, растревожив едва стянувшиеся раны. Быстро выпроводив гостью, я мягко пожурил несчастного за неуважение к чужому труду и принялся снимать обагрившиеся кровью повязки. А он только дрожал, пряча перепуганные ясные очи. Но прозвище «Ангел» таки пристало к нему. Даже без того не знавшее улыбки лицо, мрачнеющие всякий раз, не смогло заставить меня перестать называть это божье создание святым именем. С новой луной Ангел почти оправился и начал сам подниматься с постели, бродить по тесной комнатке. Вечерами я заваривал травы и осторожно мастил худенькую спину, в надежде избавить молочно-белую кожу от уродливых шрамов. Но затянувшиеся раны по-прежнему алели маками, словно свежие. На дворе сошел последний снег, лесные полянки застилали густым ковром припозднившиеся подснежники, среди них самоцветами вспыхивали пролески. Я забрал с собой Ангела, собирать первые поросли трав, пропитанные запахом талого снега. Он ни выказал не радости, ни досады, но ясные глаза все чаще обращались к такому же голубому небу. Решив что так всяк лучше чем в четырех стенах, стал брать его всяк раз. Тихо ступая по лесу, словно и нет его, Ангел прилежно выполнял поручения. Мог исчезнуть на несколько часов, но всегда возвращался с нужной травкой или редким целебным цветочком. Так и проходила весна и приближалось лето. Я занялся огородом, а Ангел все чаще уходил в лес сам. Выслушав поручение и прихватив корзинку, рано с солнцем растворялся в прилеску, а возвращался к закату. Опасаясь волков, я каждый раз давал ему наказ не ходить глубоко в чащу к логу, на что он уверенно мотал головой и все такой же тихий уходил. Одним днем разразилась гроза, дождь лил уже полдня. Ангела все не было и я уже начал было волноваться, когда ровно в предзакатном часу он вошел в избу, осторожно прижимая к груди что-то спрятанное под рубашку. Поставил корзинку с задожденными травами, прошел к очагу и привычно устроился на пушистой шкуре. Одолеваемый интересом я присел рядом. Он осторожно скинул мокрую рубаху при этом, не переставая прижимать к себе… ворона. Ангел, не дожидаясь моих вопросов, аккуратно выпрямил одно крыло птицы, вывернутое в суставе под неестественным углом. Вопросы отпали сами собой. Все еще не понимая причин подобной заботы к обычному ворону, я вытащил из запечника прохудившуюся корзинку и, услав её кроличьей шкуркой, отдал Ангелу. Благодарно кивнув, он умостил птицу в подобие гнезда и, пододвинув ближе к теплу очага, принялся рыться в принесенной корзинке. Под моим недоумевающим взглядом он выбрал несколько травок и, взяв ступку начал их тщательно измельчать. Неуверенно глянув на меня, он все же взял немного мёда из горшочка на столе и добавил в ступку. Дальше я пораженно наблюдал как он мастил сломанное крыло удивительно тихой птицы и накладывал повязку. Молча подав ему миску с ужином и плошку каши для ворона, ушел спать. Он же еще долго сидел у очага и с каки-то пониманием рассматривал птицу. С того вечера он больше не расставался с вороном. Птица всегда покорно восседала на худеньком плечике, бдительно оглядывая все вокруг. Хоть крыло и срослось ворон уже не смог летать и, похоже, считал завидной удачей встретить такого заботливого человека. Смотрелись они удивительно гармонично. Светловолосый и ни капли не посмуглевший Ангел с черным стражем-вороном на плече. Теперь иногда я замечал их уже двоих тоскливо глядящих в ясное небо. Так вот оно было. А потом, уже ближе к осени, мы как-то отправились в лес втроем, нужно было собрать много трав, да и поляна дальняя была, почти что на восточном тракте. Как ее не приметил-то никто?... Так вот. По полудни Ангел вдруг выпрямился, выронив корзину и повернулся ровнехонько к тракту. Я уже заприметил, что слух то у него лучше моего, но тут взволнованно заклокотал ворон, и я заволновался. Когда же Ангел бросился в лес бежать, пришлось и мне за ним следом торопиться. Он же не бывал в этой части леса никогда. Чем дальше мы шли тем отчетливее я слышал какие-то крики. Когда же разобрали, что это девичий голос, он мне сунул в руки ворона и припустил еще быстрее. Пока я пробирался к светлеющему пятну поляны крик уже стих. Пробрался сквозь густые кусты, едва не наступив на встрепанную девчушку, запуганно жавшуюся к стволу дерева и с ужасом смотрящую в центр поляны. То что там творилось прибавило мне седины. Видать пяток разбойников решили позабавиться над девчонкой как-то попавшей им, да решение это оказалось последним в эх нечистой жизни. Четверо из них лежали бездыханные у ног Ангела, а сам он держал за горло пятого коленопреклонного разбойника. В ясных очах полыхал синий огонь, а волосы засветились белым ореолом вокруг тонкого лица. - И будет с тобой Суд Всевышний! – громко сказал он. Размахнулся и полоснул по шее разбойника серпом для трав. Девчонка рядом задушено пискнула и лишилась чувств, я тоже едва в сознании держался. Тем временем рядом с Ангелом заклубились два золотистых вихря и с них вышли два ангела. Да-да, светлых ликом и с крыльями белыми. Мой, как их увидел, упал на колени, молитвенно сложив окровавленные ладошки. Один из крылатых мягко накинул на его плечи белую пушистую накидку. Я не понял в чем дело, но мальчонка вскочил на ноги и повис на шее крылатого, рыдая. А накидка тем временем поплыла белесым туманом и вот уже замест страшных шрамов на спине два крыла лебединых. - Он оказался ангелом?! – удивленно воскликнул путник. - Самым всправдешним. Я же до этого думал что внешностью он такой дивный, потому что нездешних кровей. А оно вон как вышло. Да… Так вот. Мой Ангел как поуспокоился, его братья кивнули в мою сторону. Он принялся что-то объяснять им голосом певучим, как родничок в летний зной. Ангелы покивали и подтолкнули его ко мне. А он как подошел улыбнулся счастливо и обнял меня, потом ворона погладил по шее и под пальцами его окрасились перышки белым. - Спасибо тебе за все, добрый человек. Да будут долгими твои лета, - и еще раз обняв, ушел к своим. А я потом долго еще смотрел на то место, где растворились три золотистых вихря. Опомнился я лишь когда девчонка в себя пришла. Благо достался ей испуг лишь. Проводил я ее к родителям и ушел к себе. С тех пор вот и живу… давече уж сорок лет как. Не веришь, путник? И то правда, сложно в такое поверить, но вымысла в моих словах ни капли. Вон ворон тому подтверждение. Все так же белеет на его шее «ожерелье» оставленное Ангелом. Ну всё, хватит «сказок» на ночь, ложись. Тебе завтра в путь, а дорога дальняя. А с ногой все в порядке к рассвету будет. Знатное снадобье тогда Ангел сделал. Так то. Спи.